назад
"О природе вещей" (De rerum natura) текст Тит Лукреций Кар. О природе вещей / Перевод Ф.А. Петровского, вступ. статья Т.В. Васильевой. М.: Художественная лит-ра, 1983.
Фрагменты из поэмы
1. Ι, 265‒321 12*. I, 215-265.
1. Ι, 265—321
Так как теперь доказал я уже, что вещам невозможно Из ничего возникать и, родившись, в ничто обращаться, То, чтоб к словам моим ты с недоверием всё ж не отнесся Из-за того, что начала вещей недоступны для глаза, Выслушай то, что скажу, и ты сам, несомненно, признаешь, 270 Что существуют тела, которых мы видеть не можем. Ветер, во-первых, морей неистово волны бичует, Рушит громады судов и небесные тучи разносит Или же, мчась по полям, стремительным кружится вихрем, Мощные валит стволы, неприступные горные выси, Лес низвергая, трясет порывисто: так, налетая, Ветер, беснуясь, ревет и проносится с рокотом грозным. Стало быть, ветры — тела, но только незримые нами. Море и земли они вздымают, небесные тучи Бурно крутят и влекут внезапно поднявшимся вихрем; 280 И не иначе текут они, всё пред собой повергая, Как и вода, по природе своей хоть и мягкая, мчится Мощной внезапно рекой, которую, вздувшись от ливней, Полнят, с высоких вершин низвергаясь в нее, водопады* Леса обломки неся и стволы увлекая деревьев. Крепкие даже мосты устоять под внезапным напором Вод неспособны: с такой необузданной силой несется Ливнем взмущенный поток, ударяя в устои и сваи, Опустошает он всё, грохоча; под водою уносит Камней громады и все преграды сметает волнами. 290 Так совершенно должны устремляться и ветра порывы, Словно могучий поток, когда, отклоняясь в любую Сторону, гонят они всё то, что встречают, и рушат, Вновь налетая и вновь; а то и крутящимся смерчем Всё, захвативши, влекут и в стремительном вихре уносят, Стало быть, ветры — тела, повторяю, незримые нами, Раз и по свойствам они, и по действиям могут сравниться С водами мощными рек, обладающих видимым телом. Хоть и не видим совсем, как в ноздри они проникают, 300 Также палящей жары или холода нам не приметить Зреньем своим никогда, да и звук увидать невозможно Но это всё обладает, однако, телесной природой, Если способно оно приводить наши чувства в движенье: Ведь осязать, как и быть осязаемым, тело лишь может. И, наконец, на морском берегу, разбивающем волны, Платье сыреет всегда, а на солнце вися, оно сохнет; Видеть, однако, нельзя, как влага на нем оседает, Да и не видно того, как она исчезает от зноя. Значит, дробится вода на такие мельчайшие части, 310 Что недоступны они совершенно для нашего глаза. Так и кольцо изнутри, что долгое время на пальце Носится, из году в год становится тоньше и тоньше; Капля за каплей долбит, упадая, скалу; искривленный Плуга железный сошник незаметно стирается в почве: И мостовую дорог, мощенную камнями, видим Стертой ногами толпы; и правые руки у статуй Бронзовых возле ворот городских постепенно худеют От припадания к ним проходящего мимо народа. Нам очевидно, что вещь от стиранья становится меньше, 320 Но отделение тел, из нее каждый миг уходящих, Нашим глазам усмотреть запретила природа ревниво. 4. III, 15-58 + 78-93
[Да, золотые, навек достойные жизни бессмертной!] Ибо лишь только твое из божественной мысли возникнув, Стало учение нам о природе вещей проповедать, Как разбегаются страхи души, расступаются стены Мира,— и вижу я ход вещей в бесконечном пространстве. Видно державу богов и спокойную всю их обитель, Где не бушуют ни ветры, ни дождь, низвергаясь из тучи, 20 Не проливается, где и мороз пеленой белоснежной, Падая, их не гнетет, а эфир безоблачный вечно Их покрывает и весь улыбается в свете разлитом. Всё им природа дает в изобильи, ничто не смущает Вечного мира богов и ничто никогда не тревожит. Наоборот: никаких Ахеронта владений не видно, И не мешает земля созерцанью всего остального, Что под ногами у нас совершается в безднах пространства. Всё это некий восторг поселяет в меня и священный Ужас, когда сознаю, что силой твоею открылась 30 Вся природа везде и доступною сделалась мысли. После того, как тебе объяснил я и сущность и свойства Мира начал основных и как, различаясь по виду, Непроизвольно они несутся в движении вечном, Также и то, как из них созидаются всякие вещи, Я полагаю, теперь своевременно будет природу Духа, а также души осветить мне стихами своими И, ниспровергнув, изгнать совершенно боязнь Ахеронта, Что угнетает людей и, глубоко их жизнь возмущая, Тьмою кромешною всё омрачает и смертною мглою 40 И не дает наслаждаться нам радостью светлой и чистой. Ибо хотя говорят, что болезни и жизни бесчестье Быть нам страшнее должны, чем Тартар — смерти обитель, Что природа души состоит, как известно, из крови Или из ветра еще,— коли будет угодно так думать,— И что потребности нет ни малейшей в учении нашем, Всё это люди, заметь, говорят из тщеславия больше, Чем потому, что для них непреложно такое сужденье. Эти же люди, себя запятнав преступлением гнусным, Изгнаны будучи вон из отчизны и общества близких, 50 Всякие беды терпя, тем не менее жить продолжают; Всюду, куда ни придут, они тризну творят по умершим, Жалкие! черных овец закалают и Манам подземным Жертвы приносят, творя возлиянья, и в скорби жестокой Строже гораздо блюдут религии чин и уставы. Вот почему наблюдать всегда надлежит человека В бедах и грозной нужде и тогда убедиться, каков он. Ведь из сердечных глубин лишь тогда вылетает невольно Истинный голос, личина срывается, суть остается.
15 Ибо лишь только твое из божественной мысли возникнув, стало учение нам о природе вещей проповедать, как разбегаются страхи души, расступаются стены мира,— и вижу я ход вещей в бесконечном пространстве. Видно державу богов и спокойную всю их обитель, где не бушуют ни ветры, ни дождь, низвергаясь из тучи, не проливается, где и мороз пеленой белоснежной, падая, их не гнетет, а эфир безоблачный вечно их покрывает и весь улыбается в свете разлитом. Всё им природа дает в изобильи, ничто не смущает вечного мира богов и ничто никогда не тревожит. 25 Наоборот: никаких Ахеронта владений не видно, и не мешает земля созерцанью всего остального, что под ногами у нас совершается в безднах пространства. Всё это некий восторг поселяет в меня и священный ужас, когда сознаю, что силой твоею открылась вся природа везде и доступною сделалась мысли.
31 После того, как тебе объяснил я и сущность и свойства мира начал основных и как, различаясь по виду, непроизвольно они несутся в движении вечном, также и то, как из них созидаются всякие вещи, я полагаю, теперь своевременно будет природу духа, а также души осветить мне стихами своими и, ниспровергнув, изгнать совершенно боязнь Ахеронта, что угнетает людей и, глубоко их жизнь возмущая, тьмою кромешною всё омрачает и смертною мглою и не дает наслаждаться нам радостью светлой и чистой.
41 Ибо хотя говорят, что болезни и жизни бесчестье быть нам страшнее должны, чем Тартар — смерти обитель, что природа души состоит, как известно, из крови или из ветра еще,— коли будет угодно так думать,— и что потребности нет ни малейшей в учении нашем, всё это люди, заметь, говорят из тщеславия больше, чем потому, что для них непреложно такое сужденье.
48 Эти же люди, себя запятнав преступлением гнусным, изгнаны будучи вон из отчизны и общества близких, всякие беды терпя, тем не менее жить продолжают; всякие беды терпя, тем не менее жить продолжают; всюду, куда ни придут, они тризну творят по умершим, жалкие! черных овец закалают и Манам подземным жертвы приносят, творя возлиянья, и в скорби жестокой строже гораздо блюдут религии чин и уставы. Вот почему наблюдать всегда надлежит человека в бедах и грозной нужде и тогда убедиться, каков он. Ведь из сердечных глубин лишь тогда вылетает невольно истинный голос, личина срывается, суть остается.
5. III, 136-190
Я утверждаю, что дух и душа состоят меж собою В тесной связи и собой образуют единую сущность, Но составляет главу и над целым господствует телом Разум, который у нас зовется умом или духом. 140 Он в середине груди расположен и там пребывает. Мечутся здесь и боязнь и ужас, и сладко трепещут Радости. Вот почему ума здесь обитель и духа. 6. III, 931‒983
931 Если же тут, наконец, сама начала бы природа Вдруг говорить и средь нас кого-нибудь так упрекнула: «Что тебя, смертный, гнетет и тревожит безмерно печалью Горькою? Что изнываешь и плачешь при мысли о смерти? Ведь коль минувшая жизнь пошла тебе впрок перед этим И не напрасно прошли и исчезли все ее блага, Будто в пробитый сосуд налитые, утекши бесследно, Что ж не уходишь, как гость, пресыщенный пиршеством жизни. И не вкушаешь, глупец, равнодушно покой безмятежный? 940 Если же всё достоянье твое растеклось и погибло, В тягость вся жизнь тебе стала, — к чему же ты ищешь прибавки, Раз она так же опять пропадет и задаром исчезнет, А не положишь конца этой жизни и всем ее мукам? Нет у меня ничего, что тебе смастерить и придумать Я бы в утеху могла: остается извечно всё то же; Даже коль тело твое одряхлеть не успело и члены Не ослабели от лет,— всё равно, остается всё то же, Если тебе пережить суждено поколенья людские Иль, если, лучше сказать, даже вовсе избегнешь ты смерти» 950 Что же мы скажем в ответ, как не то, что природа законный Иск предъявляет, вставая в защиту правого дела? Если ж печалится так человек пожилой или старый И о кончине своей сокрушается больше, чем должно, То не вправе ль она еще более резко прикрикнуть: «Прочь со слезами, брехун, уйми свои жалобы тотчас! Жизни все блага познав, стариком ты сделался дряхлым! Пренебрегая наличным, о том, чего нет, ты мечтаешь: Вот и прошла, ускользнув, твоя жизнь и без прока погибла, И неожиданно смерть подошла к твоему изголовью, 960 Раньше, чем мог бы уйти ты из жизни, довольный и сытый Но, тем не менее, брось всё то, что годам твоим чуждо, И равнодушно отдай свое место потомкам: так надо» Думаю, так укорять и бранить нас вправе природа, Ибо отжившее всё вытесняется новым, и вещи Восстановляются вновь одни из других непременно. И не уходит никто в преисподней мрачную бездну, Ибо запас вещества поколениям нужен грядущим, Но и они за тобой последуют, жизнь завершивши; И потому-то, как ты, они сгинули раньше и сгинут. 970 Так возникает всегда неизменно одно из другого. В собственность жизнь никому не дается, а только на время. Ты посмотри: как мало для нас значенья имела Вечного времени часть, что прошла перед нашим рожденьем. Это грядущих времен нам зеркало ставит природа Для созерцанья того, что наступит по нашей кончине: Разве там что-нибудь ужас наводит иль мрачное что-то Видится там, а не то, что всякого сна безмятежней? Всё, что, согласно молве, в глубине Ахеронта сокрыто, Всё, очевидно, у нас в самой жизни находится здешней, 980 Тантала нет, что боится висящего в воздухе камня, Как говорят, цепенея, несчастный, от страха пустого; В жизни скорее гнетет напрасный страх пред богами Смертных, и каждый судьбы и случайностей рока трепещет,
7. III, 1024‒1086‒1095 Вот что еще ты себе говори иногда в назиданье: «Собственных света очей даже Анк достославный лишился, Ну, а насколько же был он лучше тебя, нечестивца; Много затем и других, и царей и владык многомощных, Целыми правивших властно народами, тоже погибло; Даже и тот, кто когда-то по волнам великого моря 1030 Путь проложил и открыл легионам дорогу по глуби, Кто научил их пешком проходить по соленым пространствам, Дерзко скакал на конях по пучинам рокочущим понта, Света лишился и дух из смертного выпустил тела. И Сципион, эта молния войн и гроза Карфагена, Отдал кости земле, как самый последний прислужник. Вспомни создателей ты и наук и художеств изящных, Вспомни сопутников Муз геликонских, Гомера, который Скиптром один овладел, но почил, как и прочие люди. И, наконец, Демокрит, когда уже зрелая старость 1040 Предупредила его о слабеющей силе рассудка, Сам добровольно понес свою голову смерти навстречу. Сам Эпикур отошел по свершении поприща жизни, Он, превзошедший людей дарованьем своим и затмивший Всех, как и звезды, всходя, затмевает эфирное солнце. Что ж сомневаешься тут и на смерть негодуешь свою ты, Чья и живого вся жизнь и зрячего смерти подобна, Раз ты проводишь во сне ее большую долю бесцельно, Если, и бодрствуя, ты храпишь и живешь в сновиденьях, Ужасом вздорным всегда возмущая свой ум беспокойный, 1050 Часто не в силах понять, что тебя угнетает, когда ты, Жалкий, страдаешь, бедняк, опьяненный заботами вечно И в помраченьи ума волнуешься ты понапрасну?» Если бы люди могли настолько же, как они, видно, Чувствуют бремя, их дух давящее гнетом тяжелым, Также сознать и причины его, и откуда такая, Камнем гнетущая грудь, появилась страданий громада, Жизни бы так не вели, как обычно ведут ее нынче, Не сознавая, чего они сами хотят, постоянно К мест перемене стремясь, чтоб избавиться этим от гнета. 1060 Часто палаты свои покидает, кому опостылел Собственный дом, но туда возвращается снова внезапно, Не находя вне его никакого себе облегченья; Вот он своих рысаков сломя голову гонит в именье, Точно спешит на пожар для спасенья горящего дома, Но начинает зевать, и порога еще не коснувшись; Иль погружается в сон тяжелый, забыться желая, Или же в город спешит поскорее опять возвратиться. Так-то вот каждый бежит от себя и, понятно, не может Прочь убежать; поневоле с собой остается в досаде, 1070 Но причины своей болезни недужный не знает. А понимай он ее, он бы, всё остальное оставив, Прежде всего природу вещей постарался постигнуть. Дело ведь здесь не идет о каком-нибудь часе едином, А состояньи, в каком неизбежно все смертные люди Должны по смерти своей во веки веков оставаться. Что ж, наконец, за несчастная страсть и привязанность к жизни Нас заставляет всегда трепетать в постоянной тревоге? Определенный предел установлен для века людского, И ожидает нас всех неизбежная встреча со смертью. 1080 Кроме того, обращаясь всегда в окружении том же, Новых добиться утех нельзя продолжением жизни: То, чего у нас нет, представляется нам вожделенным, Но, достигая его, вожделенно мы ищем другого, И неуёмной всегда томимся мы жаждою жизни. Нам неизвестно, какой нам выпадет жребий в грядущем, Что нам готовит судьба и какой нас конец ожидает. 1087 На волос даже нельзя продлением жизни уменьшить Длительность смерти никак и добиться ее сокращенья, Чтобы поменьше могли мы пробыть в состоянии смерти. 1090 Сколько угодно прожить поколений поэтому можешь, Всё-таки вечная смерть непременно тебя ожидает. В небытии пребывать суждено одинаково долго Тем, кто конец положил своей жизни сегодня, и также Тем, кто скончался уже на месяцы раньше и годы.
8. IV, 30‒71+110‒122 Есть у вещей то, что мы за призраки их почитаем; Тонкой подобно плеве, от поверхности тел отделяясь, В воздухе реют они, летая во всех направленьях. Эти же призраки, нам представляясь, в испуг повергают Нас наяву и во сне, когда часто мы видим фигуры Странные призраков тех, кто лишен лицезрения света; В ужасе мы от сна пробуждаемся, их увидавши. Но и подумать нельзя, чтоб могли из глубин Ахеронта Души уйти, или между живых пролетали бы тени, Иль чтоб могло что-нибудь от нас оставаться по смерти, 40 Если и тело и дух, одновременно с телом погибнув, Врозь разошлись и опять разложились на первоначала. Значит, я здесь говорю, что с поверхности всяких предметов Отображения их отделяются тонкого вида. Даже тупому уму понять это будет нетрудно. 45 Но, объяснивши тебе предварительно сущность и свойства Мира начал основных, и как, различаясь по формам, Непроизвольно они несутся в движении вечном, Такя;е и то, как из них созидаются всякие вещи, Я приступаю к тому, что тесно сюда примыкает. 50 Есть у вещей то, что мы за призраки их почитаем; Тонкой они подобны плеве, иль корой назовем их, Ибо и форму и вид хранят отражения эти Тел, из которых они, выделяясь, блуждают повсюду. Прежде всего, от вещей очевидных для нас и доступных Много таких выделяется тел, что расходятся сразу: Дым от полен, например, или жар, от огня исходящий, Или таких, что плотней, и гораздо сплетеннее, вроде Круглой запрядки цикад, оставляемой летней порою, Или же тонкой плевы, что спадает с поверхности тела 60 Новорожденных телят, или скользкой змеи оболочки, Что оставляет она на колючках; ведь часто мы видим, Как на ветвистых кустах повисают летучие шкурки. Если же всё это так, то и тонкие образы также Должны идти из вещей, от поверхности тел отделяясь, Ибо никак доказать невозможно, что те выделенья Могут скорей отходить от вещей, чем тончайшие эти. Да и особенно, раз заключает поверхность предметов Множество крохотных тел, что способны от них отрываться В точном порядке, всегда сохраняя их облик и форму, 70 Мчась несравненно быстрей, потому что им меньше препятствий, Так как не часты они и на первом находятся месте.
110 Ну, а теперь ты узнай о тончайшей природе такого Образа. Прежде всего, ты прими во вниманье, насколько Первоначала лежат за пределами нашего чувства, Будучи мельче всего, что уже недоступно для глаза. Чтобы, однако, иметь подтверждение этого, надо Выслушать вкратце тебе, как тонки основные начала. Много, во-первых, таких существует животных, которых Третьей доли уже мы никак не способны увидеть. А каковы же нутра у них части любые должны быть? Сердца комок или глаз? Их отдельные члены, суставы? 120 Как они малы! А все по отдельности первоначала, Сущность откуда души или духа должна получаться? Разве не видно тебе, до чего они тонки и мелки? 9. IV, 143‒198
Ну, а теперь, как легко и как быстро рождаются эти Призраки, как от вещей постоянным исходят потоком, 144а Я поясню, чтоб к словам не питал ты моим недоверья. Ибо поверхность вещей источает всегда изобильно То, что летит от нее. Истечения эти, встречая Ткани какие-нибудь, проникают насквозь; но, коль скоро Твердые камни у них на пути или дерево, тотчас Врозь расщепляются так, что создать отражений не могут. 150 Если ж столкнутся они с блестящим и плотным предметом, С зеркалом, прежде всего,— ничего не бывает такого. Ибо им тут ни пройти, как проходят они через ткани, Ни расщепиться нельзя: соблюдает их в целости гладкость. Вот по причине какой отраженья оттуда к нам льются. И, хоть внезапно поставь, хоть в любое мгновенье любую Вещь перед зеркалом ты,— отраженье появится сразу. Ясно теперь для тебя, что с поверхности тел непрерывно Тонкие ткани вещей и фигуры их тонкие льются. Множество призраков в миг, таким образом, тут возникает, 160 Так что мы вправе сказать, что они зарождаются быстро; И, наподобье того, как должно во мгновение солнце Много лучей испускать, чтобы все постоянно сияло, Так же совсем от вещей во мгновение ока в несметном Множестве призраки их непременно должны уноситься, Многоразличным путем разлетаясь во всех направленьях. Так как, куда бы вертеть мы ни начали зеркало, всюду Вещи оно отразит, сохраняя и цвет их и форму. 176 Ну, а теперь, какова быстрота и подвижность, с которой Призраки мчатся, когда сквозь воздух они проплывают, Так что мгновенно пройти расстоянье далекое могут К месту любому, куда побуждепьем различным стремятся, 180 Не многословно тебе объясню, но в стихах сладкозвучных: Лебедя краткая песнь превосходит тот крик журавлиный, Что раздается вверху, в облаках, нагоняемых Австром Легким, во-первых, вещам, из мелких тел состоящим, Чаще, чем всяким другим, быстрота очевидно присуща, Солнечный свет, как и жар, относятся к этим предметам, Так как они состоят из мелких начальных частичек; Бьются как будто они друг о друга в пространстве воздушном, Без промедленья идя непрерывно, под градом ударов. Тотчас же луч за лучом непременно опять возникает, 190 Молнья за молньей летит, и одна подстрекает другую. Значит, подобным путем непременно и призраки могут Неизмеримую даль пробегать во мгновение ока, Прежде всего потому, что довольно ничтожной причины, Что бы их, сзади толкнув, далеко уносила и гнала, Если, к тому же, вперед они столь быстролетно несутся, И, наконец, потому, что их редкая ткань при полете Без затрудненья пройти сквозь любые способна преграды И просочиться везде, где угодно, в пространстве воздушном. 10. V, 146‒199 11. V, 416‒479
Как же случилося то, что стеченье материи дало Землю и своды небес, а также и моря глубины, Солнца пути и луны,— разъясню я теперь по порядку. Первоначала вещей, разумеется, вовсе невольно 420 Все остроумно в таком разместилися стройном порядке И о движеньях своих не условились раньше, конечно. Если ж начала вещей во множестве, многоразлично От бесконечных времен постоянным толчкам подвергаясь, Тяжестью также своей гнетомые, носятся вечно, Всячески между собой сочетаясь и всё испытуя, Что только могут они породить из своих столкновений,- То и случается тут, что они в этом странствии вечном, Всякие виды пройдя сочетаний и разных движений, Сходятся так, наконец, что взаимная их совокупность 430 Часто великих вещей собой образует зачатки: Моря, земли и небес, и племени тварей живущих. Ни светоносного круга высоколетящего солнца Не различалось тогда, ни созвездий великого мира И ни морей, ни небес, ни земли, ни воздуха так же, 435 Как ничего из вещей, схожих с нашими, не было видно, Был только хаос один и какая то дикая буря 440 Всякого рода начал, беспорядок нестройный которых Все промежутки, пути, сочетания, тяжесть, удары, Встречи, движения их возмущал, затевая сраженья, Так как, при разнице форм и в силу несходства в фигурах, Ни съединенными так им нельзя было всем оставаться, 445 Ни произвесть меж собой каких-либо стройных движений. 437 Врозь разбегаться затем стали разные части, со сходным Сходное в связи входить и мир разграничивать стало, Члены его разделять и дробить на великие части. 446 Стало тогда от земли отделяться высокое небо, Стали моря отходить, обособившись водным пространством, И выделяться огни стали чистые в дальнем эфире. Стали сначала земли тела все отдельные купно,— 450 Так как они тяжела и сцеплены крепко,— сходиться, Все в середине и в самом низу места запимая. Чем они больше и больше, сцепляясь друг с другом, сходились, Тем и сильней выжимали тела, что моря образуют, Звезды, солнце, луну и стены великого мира: Это ведь всё состоит из семян и круглее и глаже И заключает в себе элементы значительно мельче, Чем у земли. Потому через скважины пористой почвы Вырвался первым эфир огненосный и вместе с собою Много увлек он огней, поднимаяся с легкостью кверху 460 Тем же примерно путем, как случается часто нам видеть Утром, когда по траве, окропленной росою алмазной, Пламенем алым блестят лучи восходящего солнца И выдыхают туман озёра и вечные реки, Да и земля иногда в это время как будто дымится. Только лишь всё это, ввысь поднимаясь, сливается вместе, Сплоченным телом вверху облака небосвод обвивают. В те времена и эфир, точно так же, текучий и легкий, Сплоченным телом наш мир окружая, во свод изогнулся 470 И, распростершись везде, растекаясь по всем направленьям, Всё остальное в своих заключил он объятиях жадных. Следом за ним зародились зачатки и солнца с луною, Коих вертятся шары посредине в пространстве воздушном, И ни земля не присвоила их, ни эфир необъятный, Ибо не столь тяжелы они были, чтоб вниз опуститься, И не настолько легки, чтобы выскользнуть к высшим пределам; Как бы живые тела, они кружатся в среднем пространстве И представляют собой мироздания целого части. Это же мы наблюдаем в себе: в состояньи покоя Могут быть члены одни, между тем как другие — в движеньи. дополнительно 12. I, 149-170 +215-249
За основание тут мы берем положенье такое: 150 Иэ ничего не творится ничто по божественной воле. И оттого только страх всех смертных объемлет, что много Видят явлений они на земле и на небе нередко, Коих причины никак усмотреть и понять не умеют, И полагают, что всё это божьим веленьем творится. Если же будем мы знать, что ничто не способно возникнуть Из ничего, то тогда мы гораздо яснее увидим Наших заданий предмет: и откуда являются вещи, И каким образом всё происходит без помощи свыше, Если бы из ничего в самом деле являлися вещи, 160 Всяких пород существа безо всяких семян бы рождались: Так, например, из морей возникали бы люди, из суши — Рыб чешуйчатых род и пернатые, с неба срывался б Крупный и мелкий скот и породы бы диких животных Разных, неведомо как, появлялись в полях и пустынях. И на деревьях плоды не имели бы стойкого вида, Но изменялись бы все произвольно на дереве каждом. Ведь, коль бы тел родовых у отдельных вещей не имелось, Определенную мать эти вещи имели бы разве? Но, так как всё из семян созидается определенных 170 И возникают на свет и родятся все вещи оттуда, Где и материя есть и тела изначальные каждой, То потому и нельзя, чтобы всё из всего нарождалось, Ибо отдельным вещам особые силы присущи. Кроме того, почему распускается роза весною, Летом же зреют хлеба, виноградные осенью гроздья, Иначе, как потому, что, когда в свое время сольются Определенных вещей семена, возникают созданья Благоприятной порой, когда безопасно выводит Нежные вещи на свет земли животворная сила?
215 Надо добавить еще: на тела основные природа Всё разлагает опять и в ничто ничего не приводит. Ибо, коль вещи во всех частях своих были бы смертны, То и внезапно из глаз исчезали б они, погибая; Не было б вовсе нужды и в какой-нибудь силе, могущей 220 Их по частям разорвать и все связи меж ними расторгнуть, Но, так как все состоят из вечного семени вещи, То до тех пор, пока им не встретится внешняя сила Или такая, что их изнутри чрез пустоты разрушит, Гибели полной вещей никогда не допустит природа. Кроме того, коль всему, что от старости в ветхость приходит, Время приносит конец, материю всю истребляя, Как и откуда тогда возрождает Венера животных Из роду в род иль откуда земля-искусница может Из роду в род их кормить и растить, доставляя им пищу? 230 Как и откуда ключи и текущие издали реки Полнят моря? И откуда эфир питает созвездья? Должно ведь было бы всё, чему смертное тело присуще, Быть истребленным давно бесконечного времени днями. Если ж в теченье всего миновавшего ранее века Были тела, из каких состоит этот мир, обновляясь, То, несомненно, они обладают бессмертной природой И потому ничему невозможно в ничто обратиться. И, наконец, от одной и той же причины и силы Гибла бы каждая вещь, не будь материя вечной 240 И не скрепляй она всё своим большим иль меньшим сцепленьем: Прикосновенье одно всему причиняло бы гибель, Ибо, ведь, если ничто не имело бы вечного тела, Всякая сила могла б сплетенье любое расторгнуть. Но, раз на деле начал сцепления между собою Многоразличны и вся существует материя вечно, Тело вещей до тех пор нерушимо, пока не столкнется С силой, которая их сочетанье способна разрушить. Так что, мы видим, отнюдь не в ничто превращаются вещи, Но разлагаются все на тела основные обратно. дополнительно IV, 199-217
Кроме того, если тельца вещей, как мы видим, способны 200 Вон из глубин вылетать потаенных и мчаться, как мчится Солнечный свет или жар, вылетая наружу, мгновенно Всюду по своду небес растекаясь широким потоком, Перелетая моря, заливая и землю и небо, Что же ты скажешь о тех, что на первом находятся месте И наготове стоят, и ничто им нестись не мешает? Видишь ли ты, до чего уходить они будут скорее И по пространству лететь во много раз дальше в то время, Как по небесному своду проносится солнца сиянье? Вот что послужит еще доказательством самым вернейшим 210 Скорости той, что вещей присуща призракам быстрым; Стоит лишь вынести нам под открытое звездное небо Полный водою сосуд, как сейчас же в нем отразятся Звезды небес и лучи засверкают на глади зеркальной. Видишь ли ты, наконец, как мгновенно является образ Из поднебесных высот и пределов земли достигает? Так что, опять повторю: неизбежно признать вылетанье Телец, которые бьют по глазам, вызывая в них зренье.
*) Кроме того, если тельца вещей, как мы видим, способны вон из глубин вылетать потаенных и мчаться, как мчится солнечный свет или жар, вылетая наружу, мгновенно всюду по своду небес растекаясь широким потоком, перелетая моря, заливая и землю и небо, что же ты скажешь о тех, что на первом находятся месте и наготове стоят, и ничто им нестись не мешает? Видишь ли ты, до чего уходить они будут скорее и по пространству лететь во много раз дальше в то время, как по небесному своду проносится солнца сиянье? 209 Вот что послужит еще доказательством самым вернейшим скорости той, что вещей присуща призракам быстрым; стоит лишь вынести нам под открытое звездное небо полный водою сосуд, как сейчас же в нем отразятся звезды небес и лучи засверкают на глади зеркальной. Видишь ли ты, наконец, как мгновенно является образ из поднебесных высот и пределов земли достигает? Так что, опять повторю: неизбежно признать вылетанье телец, которые бьют по глазам, вызывая в них зренье.
**) Кроме того, если мельчайшие телесные частицы вещей, как мы видим, способны вылетать из потаенных глубин вон и мчаться, как мчится солнечный свет или жар, вылетая наружу, мгновенно растекаясь широким потоком всюду по небосводу, перелетая моря, освещая землю и небо, - что же ты скажешь о тех, что находятся на первом месте и наготове стоят, и ничто им нестись не мешает? Видишь, насколько быстрее они будут уходить и лететь по пространству во много раз дальше в то время, как по небесному своду проносится солнечный свет? 209 Вот что еще послужит самым вернейшим доказательством скорости, с которой движутся быстрые призраки вещей; стоит лишь вынести ночью под открытое звездное небо наполненный водою сосуд, как сразу же в нем отражаются звезды небес и на зеркальной глади воды засверкают их лучи. Видишь, как мгновенно является образ из поднебесных высот и достигает земных пределов? Опять повторю: с необходимостью следует признать вылетанье телец, которые воздействуют на наши глаза, вызывая в них зренье. |
|||||
|
 |
|
    |
|
