назад
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ И ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ИТОГИ «СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ХОЗЯЙСТВОВАНИЯ» К НАЧАЛУ 90-Х ГОДОВ И РЕКОМЕНДАЦИИ ПО ВЫВОДУ АПК ИЗ КРИЗИСА5.1. Состояние земельных ресурсов и проблема технологического отставания от развитых аграрных стран.
Советское сельское хозяйство и, естественно, сельское хозяйство России, в силу целого ряда причин, о которых говорилось ранее, было обречено на отставание от аграрного сектора передовых стран. Вслед за государствами ”золотого миллиарда” стали подниматься и развивающиеся страны. В особенности этот разрыв стал усиливаться с 70-х – 80-х годов в период развития мировой агротехнологической революции: вначале «зеленой», а теперь и «трансгенной». Россия же оказалась на обочине научно-технического прогресса.
В отличие от прогрессивного развития аграрного сектора начала и первой половины ХХ столетия современный научно-технический прогресс в земледелии идет не только без вовлечения в оборот новых земельных ресурсов, но даже при их существенном сокращении. Там, где он имеет место, происходит понижение роли собственно земли и возрастает роль созданных человеком элементов воздействия на почву – то есть, как говорят землеведы, происходит понижение «землеемкости». Сегодня показатель удельной землеемкости характеризует степень модернизации сельского хозяйства страны в соответствии с доставшимися ей природными условиями. Современная картина землепользования такова: в Великобритании удельная землеемкость составляет 0,14, в Японии и Германии – 0,16, в США – 0,19, в Италии (как и в среднем по западной Европе) – 0,21, в Канаде и Аргентине – 0,35, в Австралии и Индии – 0,48, в Африке – 0,77. В среднем в мире – 0,34.
Данные об удельной землеемкости для зерновых культур по состоянию на 1996 год для России составляли 0,76, в то время как для Канады – 0,36, для Африки – 0,77, а среднемировая была 0,35.
Отставание России от большинства стран в аграрной сфере лучше всего видно на цифрах, отражающих урожайность зерновых культур в нашей стране в сравнении с другими регионами мира. Так, средняя урожайность зерновых в России в 70-х – 90-х годах так и не превысила 13,5 – 14 ц\га, в то время как среднемировая неуклонно росла – от 17,5 ц/га в 1975 году до 28,9 ц/га в 1996 и … в 2001г. Если же сравнить Россию с другими регионами мира по урожайности, например, в 1996 году, то картина будет такова. Россия – 13,2 ц/га, Зарубежная Европа – 45,6, Зарубежная Азия – 29,6, Африка – 13,1, Северная и Центральная Америка – 42,9, Южная Америка – 25,5, Австралия и Океания – 21,4. В 1999 году урожайность зерновыхв России – 14,4 ц/га, среднемировая – около 28 ц/га.
Одновременно возрастало и количество зерна, производимого на одного человека. Так, если в 1950 г. на жителя планеты приходилось 251 кг. зерна, а в 1971 – 330 кг., то в 1996 г. производилось уже 458 кг. К сожалению, для России характерна обратная тенденция.
Причины аграрной отсталости нашей страны носят комплексный характер, в том числе далеко выходят за рамки традиционных объяснений – например, о незаинтересованности товаропроизводителя вследствие его отчуждения от земли и результатов труда. На базе этой фундаментальной причины, устранение которой может занять не одно десятилетие, нужно иметь ввиду и другую – отсталость России в аграрных технологиях.
Как подробно показывает это академик РАСХН В.И. Кирюшин[1], исторически сложилось так, что понятие технологии производства сельскохозяйственной продукции как интеграции достижений научно-технического прогресса у российского товаропроизводителя никогда не было ключевым. Оно подменялось такими категориями как мероприятия, рекомендации, указания, которые выполнялись по команде или молчаливо игнорировались.
Парадокс технологической отсталости АПК при наличии мощной сельскохозяйственной науки в стране и многих ее достижений, признанных в мире, объясняется крайне слабой интеграцией научно-исследовательской деятельности, не ориентированной в должной мере на создание технологий, на формирование технологической политики, и отсутствием сколько-нибудь удовлетворительной проводящей сети научно-технического прогресса. Подавляющее большинство научных разработок и по сей день «оседает» в отчетах и «рекомендациях». Они, как правило, не доходят до товаропроизводителей, ибо ни одно достижение научно-технического прогресса, даже самое выдающееся не реализуется на практике, если оно не встроено в конкретную технологию. Технологическая ущербность в значительной мере определяла и низкий уровень технического обеспечения земледелия.
Технологическая беспомощность или анархия на фоне социально-экономических противоречий, шаблонов, кампанейщины определила необычайно высокую затратность производства, крайне низкую эффективность использования ресурсов. Так, к началу перестройки (середина 80-х годов) применение минеральных удобрений на гектар пашни в России достигло среднемирового уровня. Широко проводились химические, оросительные, осушительные мелиорации, полезащитное лесоразведение. В то же время средняя урожайность зерновых культур составила за 1981-1985 гг. всего лишь 13,0 ц/га, то есть была почти вдвое ниже среднемировой и мало отличалась от предыдущих пятилеток.
Не лучше обстояло дело и по большинству других культур. В частности, средняя урожайность сахарной свеклы была 166 ц/га (вдвое ниже среднемировой). А урожайность картофеля (104 ц/га) и кукурузы на силос (163 ц/га) не поддается комментариям. При этом затратность производства сельскохозяйственной продукции была одной из самых высоких в мире. Так, окупаемость 1 кг действующего вещества удобрений составляла менее 3,5 кг зерна, что было вдвое ниже среднемировой и втрое ниже западноевропейской.
Следует особо подчеркнуть, что одна из главных причин такого положения заключалась в том, что вся огромная работа по удобрению и мелиорации почв проводилась без должного учета экологических требований растений и защиты их от сорняков, болезней, вредителей, полегания, результатом чего был не только большой недобор продукции, но и низкое ее качество.
Процесс интенсификации агротехнологий охватил многие страны, в том числе развивающиеся. Своеобразное технологическое пробуждение произошло и в России в середине 80-х годов благодаря компании, развернутой под руководством ЦК КПСС и лично секретаря по сельскому хозяйству В.П. Никонова. Была начата работа по освоению интенсивных технологий на основе препаратов, заимствованных у западноевропейских фирм. Результаты этой кампании столь же противоречивы, сколь и поучительны.
С одной стороны, были получены блестящие примеры удвоения и утроения урожайности с помощью современных технологических комплексов. Для многих крестьян эти примеры были сигналом к началу освобождения от сермяжной агротехники по принципу «посеял – убрал». С другой, – механическое заимствование зарубежных технологий безотносительно к местным условиям и профессиональному уровню специалистов, совмещение современных препаратов с традиционной, нередко примитивной агротехникой во многих случаях послужило причиной высокой затратности производства и экологических эксцессов.
Разумеется, попытка молниеносного прорыва к высоким технологиям была обречена на провал и в связи с неподготовленностью научного обеспечения, не говоря уже об отсутствии практического опыта. Тем не менее, урожайность зерновых за 1986-1990 годы увеличилась (до 15,9 ц/га), в том числе и благодаря защите посевов от болезней, вредителей, полегания и особенно от сорняков, существенно повысилась окупаемость минеральных удобрений (до 5-6 кг зерна за 1 кг действующего вещества удобрений),.
Однако вместо совершенствования технологий, требующего кропотливой работы, кампания по традиции была спущена на тормозах не без участия многих государственных деятелей, делавших карьеру на экологических спекуляциях. Критика интенсивных форм хозяйствования, частые ссылки на опасность экологической катастрофы и т.п. стали удобным прикрытием технологической беспомощности товаропроизводителей, равно как и безответственности тех, на ком должна была лежать обязанность внедрения новых технологий.
В дальнейшем бездарная аграрная политика аграрных государственных деятелей 90-х годов обусловившая глубокий экономический кризис отрасли, привела к потере всякой технологической ориентации.
Технологическая и техническая беспомощность – так можно определить состояние современных товаропроизводителей. Лишь небольшая их часть, преодолевшая иждивенческие настроения и удержавшаяся на плаву, сегодня озабочена поисками технологий и технических средств, которые позволили бы получать продукцию удовлетворительного качества. Однако огромное большинство руководителей аграрных предприятий по-прежнему не предпринимает ничего для улучшения положения своих хозяйств.
Обвал аграрного производства из-за резкого ограничения обеспеченности ресурсами усугубил экологические проблемы вопреки упрощенному представлению о том, что сокращение применения минеральных удобрений и пестицидов повысит экологическую безопасность сельского хозяйства. Как убедительно доказывает академик В.И. Кирюшин, без удобрений и гербицидов невозможно практиковать почвозащитные системы земледелия. Без применения агрохимических средств чаще всего нереально получение продукции высокого качества. Без них немыслима интенсификация использования лучших земель, которая позволила бы вывести из активного оборота деградирующие земли.
Сокращение производства противоэрозионной техники поставило под угрозу существование противоэрозионных систем обработки почвы. Разрушение почвозащитных и мелиоративных систем земледелия, противоэрозионной организации территории, примитивизация агротехники, монокультура, кустарщина, низкий уровень производственной культуры крестьянина, не приобщенного к современным технологическим средствам, и, стало быть, примитивное производство продукции низкого качества и развитие деградации земель – это то, что можно ожидать от неуправляемого хозяйствования, брошенного на волю воображаемого рынка. Это и происходит. Подавляющее большинство товаропроизводителей теряют квалификацию, которая и раньше высоким уровнем не отличалась.
В этих условиях крайне необходимо сформировать стратегию и тактику научно-технологического и материально-технического обеспечения АПК на всех уровнях.
К сожалению, сельскохозяйственная наука в России не была ориентирована на достижение строгих количественных и качественных параметров конечной продукции и, соответственно, на создание точных технологий ее производства, что послужило одной из причин традиционной технологической отсталости сельского хозяйства. Изолированная в значительной мере от мировой науки Россия оказалась в арьергарде технологической революции. Соревнуясь с природой не менее агрессивно, чем Запад, но с меньшей пользой для общества, Россия столкнулась с более широким набором экологических противоречий, чем развитые страны, которые принялись активно их преодолевать, сменив парадигму природопользования.
Главным выражением новой парадигмы стал целый спектр всевозможных моделей экологизации хозяйственной деятельности, в особенности биологизации, осуществляющейся на самых различных территориальных и хозяйственных уровнях. России же только предстоит сформировать научное обеспечение сельского хозяйства с учетом смены парадигм природопользования и информатизации в мире и становления рыночной экономики внутри страны. Это научное обеспечение должно принципиально по-иному представить технологическую, техническую, экологическую и социально-экономическую политику в АПК. При этом локомотивом, который вывезет сельское хозяйство из стагнации, как сегодня очевидно, станут агротехнологии и техника.
Чтобы не повторять ошибок и трудностей интенсификации земледелия западных стран, необходимо решать технологические задачи в рамках экологически обусловленных агросистем, т.е. идти по пути адаптивной интенсификации и, насколько возможно, биологизации технологических процессов.
Лишенные технологической ориентации и, стало быть, интеграции, научно-исследовательские программы ВАСХНИЛ, а затем и РАСХН были представлены разобщенными разделами по экономике, земледелию, растениеводству, защите растений. Подобным же образом составлена программа научно-исследовательских работ РАСХН и на очередную пятилетку 2001-2005 гг. Между тем, традиционный «советский» подход к научному обеспечению АПК, порочный по своей сути, тем более неприемлем в условиях глубокого экономического кризиса, вырваться из которого можно только при условии радикальных технологических преобразований в АПК, что называется, на волне технологической революции.
Нужно признать, что сегодня в России нет системы освоения достижений научно-технического прогресса как таковой. Тем не менее, как доказывает академик В.И. Кирюшин, существуют определенные организационные формы внедренческой деятельности. По его мнению, они могут быть объединены в две группы.
К первой можно отнести отделы и группы внедрения научных учреждений, вузов и других организаций – производителей научно-технической продукции. Вторая группа объединяет самостоятельные организационные формы деятельности, которые хозяйственно не связаны с производителями научной продукции. Она более многочисленна и подразделяется в свою очередь, на три большие подгруппы: бюджетные, отраслевые и хозрасчетные внедренческие формирования.
К бюджетным относятся консультационные центры, службы внедрения республик, краев, областей и районов. К отраслевым и внутрихозяйственным – соответствующие службы объединений, агрокомбинатов, агрофирм, трестов, союзов и ассоциаций крестьянских (фермерских) хозяйств, перерабатывающих предприятий, акционерных обществ и других формирований или предприятий.
Особое место среди самостоятельных организационных форм внедренческой деятельности занимают хозрасчетные формирования, представленные научно-производственными, производственными и агропромышленными системами, малыми внедренческими предприятиями, ассоциациями и фирмами, консультационными кооперативами и группами, институтами и бюро научно-технической информации.
В последнее время основное внимание привлечено к инновационным формированиям рыночного типа, а также к развитию предпринимательства и коммерческой деятельности как в науке, так и инновационной деятельности. К основным организационным формам инновационного процесса в сельском хозяйстве относятся научно-производственные объединения, научно-производственные (производственные) системы, центры научного обеспечения, информационно-консультативные центры и пункты, агротехнопарковые формирования и др.
Особый интерес представляют научно-производственные системы (НПС) как специфическая форма добровольной кооперации научных учреждений с сельскохозяйственными товаропроизводителями на основе взаимной заинтересованности. Эти структуры начали создаваться в середине 80-х годов как хозрасчетные, самофинансируемые формирования. Успешная практика их функционирования послужила примером перехода от командно-распорядительных методов управления инновационными процессами к рыночным.
Системы создают условия для повышения восприимчивости агропромышленного производства к научно-техническим, технологическим и организационно-экономическим нововведениям. Реализационные структуры НПС в виде корпуса технологов-организаторов дают возможность головному научному учреждению не отвлекать ученых-исследователей от их прямой творческой деятельности.
НПС оказывают стимулирующее влияние на научные учреждения, которые вынуждены интенсифицировать научный поиск, повышать уровень своих разработок, придавать им многовариантную технологическую гибкость с гарантированным экономическим эффектом, чтобы не потерять авторитет и обеспечить приток новых партнеров.
Признавая за этой формой, зарекомендовавшей для себя в наибольшей мере определенное будущее с точки зрения решения частных задач, нельзя не видеть, что эта форма вместе с другими составляют набор средств внедрения разной эффективности, но не интегрированную систему освоения достижений научно-технического прогресса. Для последней нужна стержневая форма, которая интегрировала бы инновационный процесс в целом, проводя государственную научно-техническую политику. На этапе технологического и технического перевооружения не обойтись без серьезной поддержки государства.
Вопреки сложившимся традициям, сервисные организации не должны подменять непосредственного технолога. Интенсивным технологиям противопоказаны всевозможные вахтенно-бригадные методы, когда одни пашут и сеют, другие вносят удобрения, третьи обрабатывают посевы пестицидами. Чем интенсивнее технология, тем выше требования к оперативности и гибкости маневрирования технологическими операциями. Основательное знание местных природных условий, специфики конкретного поля, биологических особенностей сорта, умение адаптироваться к изменяющимся погодным условиям года, учитывать стрессовые ситуации и, соответственно, корректировать те или иные операции – непременные атрибуты, которыми должен владеть технолог. Чем интенсивнее и, стало быть, сложнее агротехнология, тем более высокие требования она предъявляет к кооперации партнеров вокруг основного исполнителя, от начала и до конца осуществляющего технологический процесс.
При высоком профессиональном уровне партнеров специализированный технологический сервис весьма эффективен, особенно при использовании сложного оборудования и дефицитных технических средств. Экономические отношения заказчиков и подрядных организаций в условиях нормального рынка – главная предпосылка того, что последние не будут обюрокрачиваться подобно монопольным организациям ”Сельхозхимии” или ”Сельхозтехники” в прошлом. Очевидно, новая структура сервиса будет включать разные формы обслуживающих организаций – кооперативных, частных, государственных.
5.2. Общеэкономическая ситуация в АПК и продовольственном обеспечении населения страны
5.2.1. Ситуация в 60-х – 80-х годах.
После окончания Второй мировой войны предвоенный уровень производства в сельском хозяйстве СССР был достигнут в 1950-1951 гг., то есть за относительно короткий срок. Однако этот уровень не мог удовлетворить потребности населения страны в продовольствии. Уровень жизни крестьян также оставался низким. В книге академика А.А. Никонова «Спираль многовековой драмы…» приведены данные об уровнях потребления за 1951 г.: хлеб и хлебные продукты – 240 кг., картофель – 288, мясо и рыба – 17, молоко – 156, сахар и кондитерские изделия – 3 кг[2].
Командные методы управления в экономике уже в то время основном исчерпали себя. Признаком этого было замедление темпов роста валовой продукции сельского хозяйства в 1949-1953 гг. В аграрном секторе, как и в экономике в целом, назревал очередной кризис.
Подход к селу как к донору, источнику развития других отраслей, широко практиковавшийся в годы советской власти, перестал давать желаемый эффект. В силу этого в сентябре 1953 г. на Пленуме ЦК КПСС были приняты решения, означавшие по своей сути переход к новой аграрной политике. В частности, было объявлено, что условия развития сельского хозяйства будут изменены – будут повышены доходы крестьян, для чего будут подняты сдаточные и заготовительные цены, в аграрное производство будет увеличен объем капитальных вложений.
В следующие годы по проблемам развития аграрного сектора экономики также был принят ряд решений, о которых следует напомнить. Так, 1954 год стал годом начала подъема целинных земель, который сопровождался организацией новых крупных совхозов, созданием аграрной инфраструктуры, в том числе – строительством новых транспортных сетей, поселков и городов. Освоение целинных земель повысило удельный вес совхозов. С 1954 по 1959 год было организовано 2,1 тыс. крупных совхозов и валовая продукция этой категории хозяйств в 1959 г. по сравнению с 1953 г. выросла в 3,4 раза.
В 1958 году, по мере укрепления финансового состояния хозяйств было принято решение о ликвидации 7,5 тысяч МТС. Их техника продавалась колхозам. В это время в МТС было 601 тыс. тракторов, 321 тыс. зерновых комбайнов и много другой техники. В них работало 2625 тыс. механизаторов. Таким образом, возможности для прямого вмешательства в колхозное производство у государства уменьшились.
За счет появления механизаторов изменился и состав работников колхозов. Продуктообмен (неденежный обмен) между селом и городом стал сокращаться. Натуроплата за работы МТС перестала существовать: эту продукцию стали продавать. Колхозы должны были покупать новую технику за счет своих денежных средств, которые можно было получить только от продажи продукции. Поэтому отношение к ценам и хозрасчету стало заметно меняться. С 1958 г. колхозы стали исчислять себестоимость.
Появление механизаторов ускорило решение вопросов оплаты труда. В колхозах за счет расширения кредитования и повышения цен было введено авансирование оплаты труда. В том же 1958 году колхозники, рабочие и служащие, имевшие личные подсобные хозяйства, были освобождены от обязательных поставок сельскохозяйственных продуктов государству.
Обобщенная динамика развития сельского хозяйства в 50-е – середину 60-х годов приведена в таблице.
Таблица 1.
Валовая продукция сельского хозяйства СССР в 1954-1964 гг.
(в % к предшествующему периоду)
Перечисленные изменения в экономике сельского хозяйства в первое время дали высокий результат. Среднегодовое производство зерна в 1956-1960 гг. выросло по сравнению с предыдущим пятилетием на 40%, сахарной свеклы – на 90, хлопка-сырца – на 12, подсолнечника – на 50, льноволокна – на 87, картофеля – на 27, овощей – на 34%. Укрепилась кормовая база. На этой основе стало расти поголовье скота, его продуктивность и объем продукции.
Однако в начале 60-х годов темпы развития сельского хозяйства снова замедлились. На состояние отрасли отрицательно повлияли шаблон, попытки внедрения общих схем производства без привязки к конкретным условиям. Оставались неизменными и фундаментальные вопросы экономических отношений.
Сельское хозяйство все более отставало от других отраслей народного хозяйства. Поэтому в феврале и октябре 1964 г., а также в марте 1965 г. были приняты новые государственные решения – об изменении планирования в сельском хозяйстве, об изменении налоговой политики в отношении личных подсобных хозяйств, о продаже колхозам техники МТС. Они, безусловно, имели положительный эффект. Но их было уже недостаточно. Отрасль, в частности, нуждалась в современной материальной базе развития, на что и была направлена экономическая политика интенсификации 60 – 80 годов.
Интенсификация в эти годы понималась как химизация, мелиорация и комплексная механизация аграрного производства. Кроме того, поощрялись процессы специализации и концентрации производства, агропромышленной интеграции и межхозяйственной кооперации.
Сами по себе эти явления имели позитивный экономический смысл. Однако нужно подчеркнуть, что в целом идеология новой аграрной политики сводилась к развитию производства на социалистической основе, то есть к укреплению административной системы хозяйствования, что, как вскоре стало очевидно для всех субъектов хозяйствования, не могло привести к желаемым высоким результатам.
В результате, не видя достаточной отдачи от предпринимаемых усилий, государство попыталось укрепить аграрный сектор финансовыми мерами. Доля сельского хозяйства в общем объеме капитальных вложений в народное хозяйство повысилась с 20% в 1961-1965 гг. до 26-27% в 1966-1975 гг. На развитие агропромышленного комплекса, включая отрасли, обеспечивающие сельское хозяйство средствами производства, за счет всех источников финансирования, в 1990 г. было использовано 32% от общего объема капиталовложений по народному хозяйству. На селе стали много строить, в сельское хозяйство устремился «железный поток» тракторов и комбайнов, других сельскохозяйственных машин.
Техника, другие ресурсы приобретались почти исключительно за счет бюджетных ресурсов в совхозах и кредита в колхозах. Из бюджета средства поступали на безвозвратной основе. Впрочем, иной формы финансирования система и не допускала: при низких розничных ценах на продукты питания собственные источники финансирования колхозов и совхозов были недостаточными, если вообще существовали.
Долги за кредит в этот период еще не были чрезмерными и со стороны руководителей отрасли (и хозяйств) преобладало стремление получить их как можно больше. В среднем за 1971-1975 гг. из государственного бюджета в совхозы поступило средств на сумму 5,4 млрд. руб., в 1976-1980 гг. – 9,2, в 1981-1985 гг. – 10,7 млрд. руб. Задача эффективного использования ресурсов так и не стала главной. И это в конечном итоге привело к тяжелым конечным результатам.
Кроме того, интенсификация понималась исключительно прямолинейно. При ее проведении допускались явные перегибы. Например, техника поставлялась всем хозяйствам всех регионов. Преимуществ для более перспективных регионов и хозяйств не существовало. Напротив, господствовала идеология «поддержки слабых», которым, не смотря на явно провальные итоги хозяйствования, оказывали все новую поддержку. Массовое насыщение сельского хозяйства техникой было возможно лишь при мощной государственной поддержке.
Следует отметить, что в попытках построения новой аграрной экономической политики государства определенное внимание обращалось на повышение материального интереса производителей к результатам производства. Страх понести наказание за отступление от «генеральной линии» как главный стимул экономической деятельности постепенно стал уступать место материальной заинтересованности. В 1966 г. была введена гарантированная оплата труда в колхозах. Фонд оплаты труда в них кредитовался без ограничений. Уровень оплаты труда в колхозах в 1966 г. по сравнению с 1965 г. вырос на 16%, в 1967 г. – на 27%. Постепенно он стал приближаться к уровню оплаты труда в совхозах, а в 1990 г. – к уровню оплаты труда в промышленности. В 1990 г. разрыв составил лишь 6%.
Однако любое экономическое явление противоречиво. И в данном случае рост оплаты труда в сельском хозяйстве темпами, превышавшими динамику конечных результатов хозяйствования, имел отрицательные последствия. Работники быстро привыкли к отсутствию связи между конечным результатом и заработком своего труда, что в дальнейшем стало одним из ускорителей кризиса в аграрном производстве.
После 1965 г. усилился процесс организации совхозов на землях бывших колхозов. Экономики колхозов и совхозов стали постепенно сближаться. Совхозы перешли на полный хозрасчет. Это выразилось в том, что свою продукцию они стали продавать, как и колхозы, по государственным закупочным ценам. В то же время на колхозы был распространен совхозный порядок финансирования из бюджета ряда мероприятий: финансирование капитальных вложений, списание за счет бюджета долгов и др.
Расчеты, проводимые в 70-80-е годы показывали, что колхозная система с позиций государства была эффективнее, чем совхозная. Она требовала меньше затрат. Однако, реальная экономическая политика была направлена на постепенное преобразование колхозов в совхозы.
Таким образом, в 70-х – 80-х годах в действие были приведен мощный финансовый механизм, с помощью которого в сельском хозяйстве были сконцентрированы значительные материальные ресурсы. В сельское хозяйство России только за 1990 г. было поставлено 42 тыс. зерноуборочных комбайнов, 10,8 млн. т минеральных удобрений в действующем веществе. Обеспеченность колхозов и совхозов ресурсами в это время была такой же, как при рентабельности в 40-45%. В действительности же такой рентабельности отрасль не давала.
Обобщенные итоги развития сельского хозяйства СССР в 1965-1990 гг. приведены в таблице.
Таблица 2.
Валовая продукция сельского хозяйства в СССР
(в % к предшествующему периоду)
Как видно из таблицы, уже в 80-х годах темпы роста производства продукции сельского хозяйства стали падать. Появились признаки нового аграрного кризиса. Выросло число убыточных колхозов и совхозов. В 1980 г. колхозы СССР окончили год с убытком 0,4%, совхозы – 1,2%. Убыточными были все основные отрасли животноводства. Замедлились темпы роста валовой продукции. Административная система сковывала развитие отрасли.
В 1982 г. в колхозно-совхозное производство были сделаны дополнительные финансовые вливания. В практику были введены надбавки к закупочным ценам для низкорентабельных и убыточных сельскохозяйственных предприятий. Их уровень мог составлять до 75% к закупочным ценам. Повсеместно они устанавливались к ценам на продукцию животноводства, поскольку это обеспечивало хозяйствам не только максимальную сумму дотаций, но и относительно равномерный приток средств в течение года. Наибольший эффект от этой меры был получен в 1983 г.
Затем в 1988 г. опыт был повторен – введены дифференцированные надбавки к закупочным ценам, уровень которых по отношению к основной цене никак не ограничивался.
Результаты перераспределения национального дохода в пользу сельского хозяйства не дали ожидаемой отдачи. Страны Запада, равно как и многие страны на Востоке, уходили вперед. В СССР же темпы развития неуклонно снижались.
Кроме того, ресурсные вливания в сельское хозяйство воспринимались крестьянами, равно как и значительной частью общества, как возврат долга, то есть как нормальное явление. Колхозы и совхозы не собирались отрабатывать полученные дополнительные ресурсы.
Экономической политике тех лет в целом был свойственен уход от решения назревших проблем экономики, принцип «пряника» преобладал. При этом игнорировались элементарные экономические связи. К примеру, как отмечалось, в 1966 г. в колхозах была введена гарантированная оплата труда. Это привело к росту емкости потребительского рынка на селе. Однако объем производства товаров народного потребления отставал от роста доходов населения. В такой ситуации неизбежно происходило перераспределение потребительских ресурсов между городом и деревней в пользу деревни. Нужно было использовать ценовой канал, чтобы сбалансировать происходящие процессы. Этого сделано не было. Между ростом цен для производителей сельскохозяйственной продукции и ростом розничных цен образовались ножницы.
Сравним некоторые показатели за 80-е годы. Выплаты колхозам и совхозам за зерно за этот период возросли в 2,74 раза. В то же время розничные цены на муку увеличились лишь на 24%, на хлеб – на 30%.
Еще пример. Выплаты за живой скот для убоя для сельскохозяйственных предприятий увеличились за 10 лет в 2,79 раза, а розничные цены на мясо на 13%.
Третий пример относится к молочному производству. Закупочные цены на молоко за указанный выше период увеличились в 2,73 раза, в то время как розничные цены на сыр – на 4, а на масло сливочное – на 1%. Излишне напоминать о том, что подобная политика закрепляла в сознании общества неправильные стереотипы мышления, отучала большую его часть правильно оценивать реальную ситуацию.
Казалось, все делалось в интересах трудящихся. На самом деле результаты были обратными. Диспропорции в народном хозяйстве усиливались, росла скрытая инфляция, что в дальнейшем стало одной из причин разрушения социалистической экономики.
5.2.2. Некоторые параметры развития сельского хозяйства в 80-е годы.
Производственный потенциал.
Естественным результатом аграрной политики 60-80 гг. был рост материально-технической базы колхозов и совхозов. За 1980-1985 гг. стоимость основных фондов производственного назначения выросла на 36%, с 1986 по 1990 гг. – еще на 24%. Поставка сельскому хозяйству тракторов всех видов составила в 1980 г. 187 тыс. штук, в 1985 г. – 177 тыс. штук, зерновых комбайнов, соответственно, 75 и 70 тыс. штук, а в 1990 г. – 42 тыс. штук. Коэффициент обновления производственных фондов колебался в этот период в пределах 8,2 – 10,5%, в то время как коэффициент выбытия составлял всего 3,4 – 3,9%. Таким образом воспроизводство основных фондов осуществлялось на расширенной основе.
Только за 1980-1990 гг. потребление электроэнергии в расчете на 1 работника сельского хозяйства выросло на 44%, энергетические мощности – на 25, фондовооруженность – на 41%. Изменился характер сельского труда. Он стал квалифицированнее. Повысилась механизация основных производственных процессов. Этому благоприятствовали крупный размер сельскохозяйственных предприятий, высокая степень их управляемости, другие факторы. Росла оплата труда работников сельского хозяйства.
Но далеко не все обстояло благополучно. Затраты в аграрный сектор не сопровождались ожидаемой отдачей. Оставалась низкой продуктивность полей и ферм, производительность труда занятых работников. Урожайность сельскохозяйственных культур все более отставала от среднемировой. Между тем обеспеченность агрохимическими ресурсами была близка к мировой и составляла около 100 кг действующего вещества минеральных удобрений на 1 га. Академик РАСХН В.И. Кирюшин, анализируя это явление, в качестве причины выдвигает технологическое отставание России. Он пишет: «Нельзя не видеть, что Россия в течение последних 20 лет находится на обочине мировой агротехнической революции.» И далее: «Государственная технологическая политика, которая должна была бы создавать условия для снабжения товаропроизводителя современными технологиями и комплексного обеспечения производственными ресурсами, подменялась так называемыми «Государственными программами повышения плодородия почв». Это изобретение дорого обошлось стране. «Расширенное воспроизводство плодородия почв», создание высокоплодородных почв «агроземов» декларировались как задача государства, которое тратило большие средства на реализацию такого рода программ. Агрохимическая и другие государственные службы на средства госбюджета проводили кампании по известкованию почв, фосфоритованию, гипсованию почв, внесению торфа и компостов и т.п., не сообразуясь в должной мере с потребностью растений.
Расточительность аграрной политики проявилась при освоении новых земель, освоении пропашной системы земледелия. Вместо интенсификации сельскохозяйственного производства на лучших землях лесостепной и степной зон, где можно было удвоить-утроить урожайность в результате «целинной эпопеи» была поднята значительная часть неудобных земель, включая эрозионноопасные, солонцовые, литогенные и другие. Земледелие искусственно было сдвинуто в засушливые районы. При этом существенный ущерб был нанесен сельскому хозяйстве Нечерноземья, где были заброшены миллионы гектаров пашни. Обойденными инвестициями оказались и такие жемчужины таежно-лесной зоны, как Владимирское, Брянское, Рязанское и другие Ополья с их темноцветными почвами.
Догмы и шаблон в земледелии навязывались сверху для всей страны, несмотря на необычайное многообразие и контрастность природных условий.
Обойденные инвестициями лесостепные районы страны понесли значительный ущерб вследствие развития водной эрозии, особенно после распашки присетевых земель, сведения лесов. Между тем только за счет интенсификации земледелия в равнинной лесостепной полосе черноземов, особенно на Урале, в Сибири, можно было бы удвоить-утроить урожайность сельскохозяйственных культур и решить самую острую зерновую проблему.
Экстенсивная по своей сути система хозяйствования в России, как ни парадоксально, проявилась в использовании орошаемых и осушаемых земель. Низкая эффективность капиталовложений в погоне за «освоением площадей» сопровождалась заболачиванием, засолением почв и другими издержками»[3].
Производство и его социальная структура.
Валовая продукция сельского хозяйства СССР в сопоставимых ценах дает наиболее общее представление об уровне и динамике производства. Его объем в 1981-1985 гг. по сравнению с предшествующим пятилетием вырос на 5%, в 1986-1990 гг. – еще на 10%. Рост продукции растениеводства замедлился. За первые пять лет он составил 12%, за вторые – 5% (к предшествующему пятилетию). Приведем также данные по Российской Федерации.
Валовой сбор зерна с 92 млн. т в 1981-1985 гг. увеличился до 104,3 млн. т в 1986-1990 гг., или на 13%, причем урожайность зерновых культур повысилась за те же годы на 22%. Валовой сбор сахарной свеклы (фабричной) вырос с 25,1 млн. т до 32,9 млн. т, или на 31%, при этом урожайность сахарной свеклы повысилась на 35%. Валовой сбор подсолнечника вырос с 2,3 до 3,1 млн. т, или на 35%, а урожайность повысилась на 27%. Валовой сбор картофеля снизился с 38,4 до 35,9 млн. т, или на 6,5%, при этом урожайность выросла на 4%. Валовой сбор овощей снизился с 12,1 до 11,2 млн. т, или на 7,5%, но урожайность практически не изменилась.
Валовая продукция животноводства росла быстрее, чем валовая продукция растениеводства. Ее прирост по пятилеткам составил в 1981-1985 гг. 7% и в 1986-1990 гг. 14%. По отдельным видам продукции динамика производства в 1986-1990 гг. по сравнению с 1981-1985 гг. выглядят следующим образом: производство мяса – 9671 и 8075 тыс. т (рост на 20%), производство молока – 54,2 и 48,7 млн. т (рост на 11%), производство яиц – 47,9 и 43,1 млрд. шт. (рост на 11%). Значительную стимулирующую роль при этом оказали надбавки к закупочным ценам, которые главным образом выплачивались за крупный рогатый скот и молоко.
В 80-е годы социальная структура производства изменилась незначительно. Так, на долю совхозов в 1981-1985 гг. приходилось 35,6% валовой продукции сельского хозяйства, 35,6% продукции растениеводства и 35,6% продукции животноводства. Те же показатели за 1986-1990 гг. составили, соответственно, 36,5%, 36% и 37%.
Удельный вес колхозов в валовой продукции сельского хозяйства изменился мало: вырос на 0,9 пункта, в том числе растениеводства – на 1,8, животноводства – на 0,6 пункта.
Удельный вес хозяйств населения в 1981-1985 гг. в валовой продукции сельского хозяйства составил 26%, в 1986-1990 гг. – 24,5% (снизился на 1,5 пункта), в продукции растениеводства 20,3 и 18,4% (-1,9), в продукции животноводства- 30,7 и 29,1% (1,6 пункта).
По темпам роста различия были следующими: общественный сектор – прирост валовой продукции сельского хозяйства в сопоставимых ценах составил 12%, в хозяйствах населения – 3,2%.
Такая разница в темпах развития объясняется многими факторами. Например, стимулированием производства со стороны государства, направленным на колхозы и совхозы. Так, уже упоминавшиеся надбавки к закупочным ценам выплачивались только на продукцию колхозов и совхозов. Со стороны руководства страны были приняты меры, сдерживающие развитие производства в хозяйствах населения. И, наконец, с повышением жизненного уровня на селе интерес к личному подсобному хозяйству снижался.
Высшей точки развития сельское хозяйство СССР и России достигли в 1990 г.
Таблица 3.
Производство сельскохозяйственной продукции в 1989-1990 гг.
(миллионов тонн)
В 1990 г. начался спад производства в сельском хозяйстве. По сравнению с 1989 г. он составил 2,9% (в России – 3,6%). В 1991 г. ситуация повторилась.
Уровень потребления
Уровень продовольственного потребления в СССР повышался, однако тот же процесс в развитых странах Запада проходил быстрее. К тому же сохранялись существенные неоправданные различия в уровне и структуре потребления в крупных, средних и небольших городах, в городе и в деревне.
Решению продовольственной проблемы был посвящен майский (1982 г.) Пленум ЦК КПСС. На нем была поставлена задача в возможно сжатые сроки обеспечить устойчивое продовольственной снабжение всеми видами продовольствия.
В приведенной ниже таблице приведены данные о душевом потреблении в Российской Федерации за рассматриваемый период.
Таблица 4.
Потребление продуктов питания на душу населения , кг
Уровень потребления продуктов питания в Российской Федерации к началу 90-х годов был относительно высоким. Положительные тенденции вряд ли можно отрицать. Это было бы некорректно, в том числе – учитывая падение душевого потребления за последние 10 лет реформ.
Однако в России сложилась специфическая структура потребления. Например, мяса потреблялось значительно меньше, чем в Великобритании (70 кг), Франции, Германии или в Канаде (93 – 96 кг). В то же время россияне за год съедали 358 кг молока и молокопродуктов, 279 яиц, то есть не меньше, чем в этих странах. (Потребление молокопродуктов в Великобритании составляло 313 кг, в Дании – 362, Канаде – 301, Голландии – 268, США – 263, ФРГ – 359 кг на душу населения).
Потребление населения России в 1990 г. яиц, хлебных продуктов и картофеля обеспечивалось за счет собственного производства. Мясными и молочными продуктами Россия обеспечивала себя, соответственно, на 87% и 83%, овощами и бахчевыми – на 84%. За счет собственного производства сложившийся уровень потребления обеспечивался в 37 регионах, молочных продуктов и яиц – в 30, картофеля – в 46, овощей – в 23 регионах.
5.3. Причины неудач в аграрной политике СССР и первоначальное осмысление итогов социалистических развития и дальнейших перспектив АПК России
5.3.1. Трудности развития экономики СССР
Аграрную политику советского периода нельзя оценивать однозначно. По ряду направлений она вполне соответствовала мировой практике. Эта практика подтвердила эффективность крупных сельскохозяйственных предприятий, объективный характер централизации и концентрации капитала на земле. Отдельные отрасли сельского хозяйства развивались в 60 – 80 гг. на современной основе – птицеводство, тепличное хозяйство, свиноводство, производство риса. Уровень жизни крестьян повышался. Усложнялись и множились межотраслевые связи.
Однако отмечая это, нельзя не видеть и трудности развития отрасли, которая оставалась недостаточно эффективной, уступая и даже все более отставая от более развитых стран. Проблемы отрасли выходили за ее пределы. Они коренились в кризисе, который переживала социалистическая система хозяйствования в целом.
Снились темпы роста валового общественного продукта и национального дохода. Замедлился технический прогресс. Временное облегчение экономике принес энергетический кризис 70-х годов на Западе. Благодаря росту мировых цен от экспорта нефти и нефтепродуктов СССР получил значительные дополнительные доходы.
Экономические службы страны искали пути выхода из трудностей. Обратимся к книге «Экономика переходного периода», изданной в 1998 г. (гл. редактор Е.Т. Гайдар). Авторы, которые по отношению к коммунизму настроены явно отрицательно, признают: к середине 80-х годов Советский Союз подошел с программой реформ. Эта программа не представляла собой целостного документа, но ее элементы были достаточно четко прописаны как в многочисленных записках в “директивные органы” (как называли тогда ЦК КПСС и Правительство), так и в ряде открытых публикаций, в основном экономического характера .
Так, на протяжении 60 – 70-х годов многие советские экономисты работали над комплексом проблем “совершенствования хозяйственного механизма”, что составило особый и наиболее динамично развивавшийся раздел отечественной политэкономии. Логика этой концепции опиралась на достаточно очевидный тезис о невозможности решения всех социально-экономических проблем из “единого центра” и поэтому исходила из необходимости стимулирования экономических агентов развивать производство и обновлять продукцию. Предполагалось, что этого можно добиться путем расширения самостоятельности предприятий в принятии решений относительно развития производства и оплаты труда при сохранении ряда фундаментальных основ советской экономической системы.
Важнейшими отличительными особенностями программы “совершенствования хозяйственного механизма”, как она сформировалась к середине 80-х годов, были следующие. Во-первых, она являлась прежде всего и по преимуществу микроэкономической, то есть предлагала меры по активизации деятельности предприятий и работников. Общая макроэкономическая сбалансированность, своеобразная инерционная устойчивость советской экономики рассматривалась как данность, независимая от микроэкономических и институциональных факторов. Иными словами, подразумевалось наличие Госплана и других директивных органов, административно обеспечивающих эту сбалансированность, от которых никто не собирался отступать.
Во-вторых, программа полностью обходила молчанием вопрос о реформе собственности. Возможность заниматься проблемами хозяйственного механизма с самого начала была фактически обусловлена строжайшим табу на анализ проблем собственности, оставленным в удел ортодоксальной “политической экономии социализма”. Максимум, на что решались некоторые исследователи, так это на постановку вопроса о допустимости при социализме реальной кооперативной собственности, да и то подобные новации были опасны для карьеры. Отсутствие решения проблем собственности оставляло авторам программ своеобразное окно надежды – аргумент “мудрого центра”, который, как deus ex machina, будет вмешиваться и подправлять рыночные процессы, когда они будут давать сбои.
Все это закрывало возможность для сколько-нибудь серьезного обсуждения реальных институциональных проблем реформ, а также уводило от принципиального вопроса о наличии в этой системе экономического агента, способного, в случае ослабления централизованного диктата, брать на себя решение инвестиционных задач. Доминирование задач текущего потребления над инвестированием должно было стать одной из первых проблем в случае начала практического осуществления этой программы.
Третья особенность программы состояла в том, что она оставляла открытым вопрос о судьбе государственного ценообразования. Максимум, о чем заходила речь, была проблема оптимизации ценовых пропорций для преодоления товарного дефицита. Ряд влиятельных экономистов-реформаторов отстаивали тезис о принципиальной возможности обеспечить при социализме формирование системы сбалансированных цен, которые бы рассчитывались и постоянно корректировались в соответствии с математическими моделями, описывающими оптимальный режим функционирования советской экономики и формирующими “оптимальный народнохозяйственный план”.
Вместе с тем, среди экономистов-исследователей и теоретиков росла прослойка тех специалистов, которые считали, что социализм исчерпал себя, что он в принципе не может быть рационально преобразован. Действительно, имеются убедительные научные доказательства того, что экономическое развитие СССР и тесно связанных с ним стран-членов СЭВ в 70-80-х гг. носило внутренне неустойчивый характер, что с этой траектории уже не было выхода в режим хотя бы и стагнирующей, но устойчивой социалистической экономики. Соответственно, происходившее впоследствии падение производства в постсоциалистических странах было порождено не только объективными трудностями перехода, но и невозможностью устойчиво поддерживать экономические структуры, сформированные в 70-80 годах.
На наш взгляд, наряду с этими фактами нужно также помнить и об экономических трудностях, вызванных гонкой вооружений, отвлекавшей значительные материальные и интеллектуальные ресурсы страны. Также не вела к прогрессу страны и политика вывоза капитала за границу в виде помощи бедным государствам. Не оправданными были меры по навязыванию коммунистической идеологии и экономики другим странам. В целом коммунистическая система поставила перед страной непосильные задачи. Российской этнос, используя выражение Л.Н. Гумилева, надорвался. В этом, в частности, одна из причин трудностей России сегодняшнего дня.
5.3.2. Ошибки и просчеты в аграрной политике
Специфика сельского хозяйства хорошо известна. Выращивание, сохранение и продажа продукции этой отрасли требует подлинного хозяина на земле. В ХХ веке во времена советской власти рачительный хозяин был объектом преследований, так как отождествлялся с эксплуататором, то есть с чуждым социализму элементом. Повышение оплаты труда, создание лучших условий жизни на селе не смогли принципиально изменить его поведение.
В 1965-90 гг. в сельском хозяйстве сложился уравнительный механизм перераспределения. Проведенные в те годы расчеты на уровне административных районов, областей и союзных республик показали, что ресурсообеспеченность аграрных предприятий практически не зависела от их доходности и даже от темпов роста производства продукции. Так, совхозы РСФСР в 1982 г. имели около 2 млрд. руб. убытка. Валовой доход этих предприятий был меньше фонда оплаты труда. После всех выплат дефицит ресурсов составлял 6 млрд. руб. Но он полностью возмещался из бюджета, за счет поступлений из отраслевых фондов и кредита. В результате совхозы для поддержания своей непроизводственной сферы и накопления только в указанный год затратили 7,7 млрд. руб. Сходная ситуация была в другие годы.
Финансово-кредитный механизм в 60-80 гг. способствовал сближению экономик колхозов и совхозов. По нашим расчетам, в 1986 г. как колхозы , так и совхозы РСФСР с учетом поступивших к ним из общественных фондов перераспределения ресурсов в расчете на 100 руб. производственных затрат имели одинаковый объем ресурсов для накопления – 33 рубля. В результате у руководителей сельскохозяйственных предприятий сложился стереотип поведения, выражаемый формулой: важно не произвести больше продукции, а попасть в тот или иной список предприятий, дающий право на получение средств из бюджета. Таким образом, меры, направленные на пользу сельскому хозяйству, оборачивались для него же злом.
Двоякую роль сыграла политика подтягивания оплаты труда в сельской местности до ее уровня в промышленности. Введение гарантированной оплаты труда в колхозах было важным шагом по реализации новой аграрной политики. В рамках «социалистической парадигмы» оно имело положительное значение. В то же время было положено начало постепенному несоответствию между доходом от производства и результатами самого производства. Последние 10-15 лет чистый продукт в сопоставимых ценах в отрасли падал, а оплата труда росла. Более того: в списочных низкорентабельных и убыточных совхозах и колхозах уровень оплаты труда был выше, чем в остальных.
Исследования, проведенные Н.А. Борхуновым, показали, что результатом действия описанных финансово-кредитных отношений была существенная корректировка пропорций воспроизводства в колхозах и совхозах, складывающихся в процессе операций по купле-продаже их продукции. Эти данные приведены в таблице.
Таблица 5.
Переданные и полученные средства из финансово-кредитной системы в колхозах и совхозах СССР, млрд. руб.
Масштаб перераспределения после того, как значительная часть бюджетных средств была включена в выплаты предприятий (1983-1990 гг.), сократился. Однако это не изменило сути государственной поддержки сельского хозяйства. Относительно высокая степень обеспечения предприятий ресурсами считалась условием функционирования плановой экономики в сельском хозяйстве. Цены при этом выполняли скромную функцию счетных денег и не являлись на практике жестким нормативом эффективности общественного производства. Предпринимались попытки усилить хозрасчетные принципы хозяйствования, прежде всего за счет повышения уровня закупочных цен, а также их дифференциации.
Закупочные цены вначале дифференцировались по крупным зонам, затем – по группам хозяйств и, наконец, с 1983 г. – с помощью надбавок по отдельным предприятиям. Последствия этой политики для сельского хозяйства были губительны – условия продажи продукции государству, а оно было монополистом в закупке, улучшались с падением эффективности производства и рентабельности.
Расчеты показали, что с помощью цен, бюджетных ассигнований и кредита государство в течение 60-80 гг. изменило пропорции перераспределения национального дохода в пользу сельского хозяйства. Таким образом, было перераспределено в пользу сельского хозяйства в 1966-1970 гг. 8%, в 1971-1990 гг. – 11-13% национального дохода страны.
5.3.3. Реформа или революция?
О коренной реформе экономики на партийных съездах в 80-х годах заявляли генеральные секретари К.У. Черненко и М.С. Горбачев. Однако, что подразумевалось под понятием «коренная реформа», было не ясно. Приведем выдержки из опубликованных материалов 80-х годов, которые свидетельствуют об этом. Во всяком случае трудно было представить, что вопрос касается смены общественного устройства.
Академик А.А. Никонов, президент ВАСХНИЛ: «Закономерно спросить себя: можем ли мы в ближайшем будущем, преодолев эти трудности в нашей раскрестьяненной стране, создать эффективный агропромышленный комплекс? Проанализировав собственный опыт последних лет, нашу историю, мировой опыт, наконец, данные науки, уверенно отвечаешь: можем, если станем последовательно, комплексно, упорно решать все взаимосвязанные вопросы, а не искать «волшебную палочку» (с.197). И далее: «Самый тонкий и самый ответственный вопрос – о собственности на землю… Землей нельзя торговать, ее нельзя продавать, дарить, закладывать. Распоряжаться ею должны не ведомства, а Советы.»[4].
Во введении к этой книге читаем: «Конечная цель радикальной реформы – создание здоровой социалистической экономики, способной обеспечить высокую эффективность общественного производства» (с.5). А вот что писал академик Л.И. Абалкин по поводу реформирования в 1988 г.: «…бюрократическое плановое хозяйство с рыночным хозяйством несовместимы. Но гибкое современное планирование и элементы рыночного ведения хозяйства вполне могут друг друга дополнять. Это был бы механизм еще более сложный и более тонкий, чем тот, к которому мы привыкли, но бесспорно и более эффективный»[5].
Конечно, в Советском Союзе были специалисты, которые понимали и говорили о необходимости перемен в самой основе хозяйственного строя – в производственных отношениях, в том числе – в отношениях собственности. Так, в октябре 1986 года в г. Полтаве (Украина) состоялась очень смелая по тем временам научно-практическая конференция под симптоматичным названием «Мировоззрение и сельскохозяйственная практика», в организацию которой свой вклад внес и автор настоящей работы. На конференции впервые в «перестроечные» времена была, в частности, поставлена проблема изменения формы собственности и замены административно-командной системы управления сельской экономикой[6].
К сожалению, бурные перемены, в том числе – развал СССР и появление новых независимых государств – резко ухудшили возможности научного анализа и прогноза происходящих перемен. Одни ученые-аграрники оставили занятия наукой для практической работы по реформированию сельского хозяйства, другие пытались продолжать работать, приспосабливаясь к новым условиям. Однако очень скоро оказалось, что новым руководителям аграрной отрасли нужны были только те знания, которые подтверждали правоту их собственных представлений. Оппонирование власти не допускалось. Тем не менее, в научных публикациях и прессе оно разворачивалось.
Давать обзор нескольких десятков в основном небольших по объему работ в рамках настоящей главы означало бы сильно отклониться от раскрытия заявленной темы. Поэтому ограничимся перечислением имен наиболее известных специалистов, в чьих работах можно увидеть отражение идейных исканий периода 80-х – начала 90-х годов. Это В.Ф. Башмачников, В.Р. Боев, Ю.М. Бородай, Н.А. Борхунов, И.Н. Буздалов, В.П. Данилов, Д.Н. Дурманов, А.М. Емельянов, Т.И. Заславская, В.И. Кирюшин, Э.Н. Крылатых, М.Я. Лемешев, Г.С. Лисичкин, В.Ф. Лищенко, В.В. Милосердов, В.И. Назаренко, А.А. Никонов, Н.Г. Обушенков, В.Б. Островский, Б.И. Пошкус, Н.Ф. Реймерс, Е.В. Серова, Е.С. Строев, В.А. Тихонов, А.Н.Тюрюканов, А.И.Тютюнников, В.Я.Узун, Г.И. Шмелев и другие.
Что же касается группировки отстаиваемых исследователями позиций, то в самом общем виде она может быть представлена следующим образом. Во-первых, были те, кто защищал идею «нераскрытого потенциала» крупных государственных и кооперативных (колхозных) предприятий. Во-вторых – те, кто, напротив, критиковал эти коллективные формы и защищал индивидуальные и кооперативные объединения мелких собственников-фермеров. В-третьих (наиболее многочисленная), сторонники так называемой смешанной экономики, под которой подразумевалось «мирное сосуществование» крупных коллективных и мелких индивидуальных форм.
Столкновения позиций, однако, имели место лишь в конце 80-х – начале 90-х годов, то есть тогда, когда у государства, села и науки был ресурсный потенциал для реального реформирования. После того как в ход была пущена «шоковая терапия», село, а вместе с ней и наука, о реформах стали говорить все меньше: предлагать варианты перемен в условиях, когда государственная политика одинаково неблагоприятна и для «ретроградов», и для «революционеров», было противно здравому смыслу. Вот почему, начиная с 1995 года, реформы сконцентрировались практически в нескольких (менее десяти) регионах России, а о сколько-нибудь масштабных преобразованиях стало возможным говорить, лишь имея ввиду еще меньшее число областей.
Для дальнейшего анализа важен вопрос: к каким переменам было готово советское сельское хозяйство в первой половине 80-х годов, когда была осознана бесперспективность его дальнейшей индустриализации без изменения социально-экономических основ хозяйственного строя? На мой взгляд, в то время экономическая ситуация в сельском хозяйстве могла наиболее успешно развиваться в направлении, обратном тому, которое считалось приоритетным в государственной политике середины 50-х – середины 80-х годов. (Как известно, в это время почти третья часть колхозов административным путем была превращена в совхозы. В связи с этим, необходимо подтвердить правоту известного экономиста тех лет В.Г. Венжера, который писал, что идея незрелости колхозно-кооперативной собственности не может быть теоретически обоснована. Она только порождает иллюзии, что решение сельскохозяйственной проблемы состоит лишь в скорейшем преобразовании колхозов в совхозы[7].
Нужно признать, что признавая правильным вектор экономических перемен, превращающий производителя – наемного работника у государства в производителя в независимого хозяина производства и его продуктов, иного пути, кроме как разгосударствления (приватизации), российская история не показала. Однако этот тезис не снимает вопросы о глубине и скорости осуществления задаваемых перемен, их механизмах, последовательности шагов, способах преодоления неизбежных трудностей. Для проверки этого тезиса разумно рассмотреть вопрос о характере перемен, к которым, на мой взгляд, было готово село накануне «перестройки».
По моему мнению, в конце 80-х – начале 90-х годов магистральным направлением должно было стать движение производителей от совхозов и колхозов к реорганизованным на добровольной основе коллективным хозяйствам (кооперативам, акционерным обществам, товариществам и пр.) крестьян, собственников своих средств производства, стимулируемое специальной государственной политикой. Вначале этот процесс мог не затрагивать земельных отношений в их крайнем варианте – собственности с куплей-продажей. Земля, оставаясь государственной собственностью, должна была перестать быть инструментом осуществления воли бюрократии. Сделать это можно было через механизм долгосрочной (до 100 лет) аренды, причем с введением платы за землю, цена которой, постепенно повышаясь, постепенно должна была включаться в стоимость сельскохозяйственных продуктов. Последнее было необходимо для того, чтобы производитель начал реально привыкать к рачительному использованию ресурсов, а государство получило не чиновничий, а экономический механизм воздействия на него. Постепенное, а не одномоментное возвращение крестьянину прав свободного производителя, выходящем из тоталитарного общества, позволило бы и производителю, и государству взаимно адаптироваться, приобрести навыки работы в рыночных условиях.
Могут возразить, что аренда в то время широко применялась в советском сельском хозяйстве. Действительно, к началу 1989 года, в РСФСР, например, считались перешедшими на аренду около 70 тысяч (пятая часть) всех хозяйственных подразделений. Фактически же, по данным выборочных проверок, арендных отношений там не было, а были разные формы бригадного хозрасчета [8]. То есть, вместо изменения системы экономических отношений изменялась лишь форма организации труда. В реальности аренда предлагалась производителям как правило лишь тогда, когда нужно было достичь интенсификации ручного труда. Вопрос о передаче производителям основных средств производства за редким исключением не ставился.
Подытожим. Перед экономической реформой настрой на модернизацию социалистических производственных отношений преобладал. Поэтому резкий переход к рынку (к капитализму), который последовал одновременно с распадом СССР в 1992 г. застал общество врасплох. Оно готовилось и в существенной мере было готово к реформам, а вместо этого снова получило революцию. Подобное развитие событий не нашло понимания у значительной части общества, привело к длительному системному кризису, из которого Россия с трудом выходит до сих пор.
[1] Экологизация земледелия и технологическая политика. М., 2000.
[2] Спираль многовековой драмы: аграрная наука и политика России (ХVШ-ХХ вв.), Москва, 1995, с. 298.
[3]Экологизация земледелия и технологическая политика. М., изд. МСХА, 2000, с. 5.
[4] Экономические реформы: поиск решений. Под. ред. Л.И. Абалкина, изд. Политической литературы, 1990, с. 200.
[5] Перестройка: пути и проблемы. М., Экономика, 1988, с. 177.
[6] “Человек и земля”. Составители: Р.С. Карпинская и С.А. Никольский. М., Агропромиздат, 1988, а также журнал «Знамя», 1987, № 3. Более углубленный анализ проблем реформирования агропромышленного производства в развитие идей конференции был сделан в книге «Сельскохозяйственная практика: противоречия перестройки». Составитель: С.А. Никольский. М., Агропромиздат, 1989.
[7] Венжер В.Г. Социально-экономические перспективы развития колхозного строя. М., 1979, с. 233 – 234.
[8] «Правда», 13 марта 1989 г.
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
 |
|
    |
|
