назад
Теоретико-методологический семинар сектора истории зарубежной философии «История философии: наследие и проект»
Анатолий Александрович Яковлев«О лояльности и революции. Тезисы, переданные Джоном Локком члену парламента Эдварду Кларку в апреле 1690 г.»28 марта 2017 г., 15.00 (Институт философии РАН, Красный зал)
Вопросы, затрагиваемые в докладе:
Джон Локк. О ЛОЯЛЬНОСТИ И РЕВОЛЮЦИИ
Повсюду жалобы высказываются столь громко, а мрачные предчувствия, охватывающие людей, столь распространены, что это невозможно не заметить. Дело не в недостатке мужества в нашем народе и не в неверии в наши силы, которые приводят нас в отчаяние. Страх вызван расколом в наших рядах, и каждый видит и говорит, что если в нас не будет единства, мы не выстоим. Поэтому простите того, кто любит своего короля и свою страну, любит мир и печется о протестантской религии, если он смиренно изложит свои мысли во времена, когда все добрые и честные люди ощущают грозящую опасность.
Все согласны, что если Англия объединится, то ее трудно будет сокрушить. Так избавим ее от угрозы.
(1) Не буду предлагать единство мнений. Не стоит надеяться на равную просвещенность людей в том, что относится к их совести. Разум и опыт доказывают, что те, кто стремится к единству, используя принуждение, ошибаются; как известно, это только расширяет зияющие бреши. Стремиться надо лишь к тому, чтобы милосердная забота друг о друге приводила к согласию в мыслях, пока с помощью верных методов все не придут к одному и тому же, если на это вообще можно надеяться.
(2) Не буду предлагать и общего согласия в том, что касается конкретных личностей и методов в общественных делах, вмешиваться в это не стоит. Подчинение тем, на кого возложена забота об обществе, принесет то, что должно. Надо только, чтобы все признали абсолютную необходимость самого существования и жизни правительства, без которого невозможны наш покой и наша религия.
Все с полным основанием ведут отсчет нашего избавления от папства и рабства с момента прибытия принца Оранского, а завершением этого предприятия все, кто желает успеха и принцу и предприятию, считают восхождение на трон короля Вильгельма. Это - преграда, возведенная на пути папства и Франции, ибо имя короля Якова, как бы его ни использовали, является всего лишь орудием в их руках. Если он когда-либо вернется, каким бы обманным способом это ни произошло, править нами будут иезуиты, а господином над нами станет Франция. Яков завязал слишком близкие отношения с первыми и слишком опирается на вторую, чтобы когда-либо с ними расстаться. Невозможно ожидать от того, кто рискнул тремя коронами ради слепого послушания этим учителям в делах совести, и следуя советам и подражая французскому королю, и после провокаций, которые он устроил, вызвав еще большее отвращение, которое и так внушал, - невозможно ожидать, что он вернется с миром и добрыми намерениями в отношении англичан, их свобод и религии. И поэтому мне хотелось бы, чтобы самые самоуверенные и беспечные среди нас, но те, кто все же не хочет превратиться в презренных папских новообращенных и несчастных французских крестьян, подумали, какие гарантии они будут иметь, на какую помощь рассчитывать и какие надежды питать, если, зависимые от великих людей, ведомые их амбициями и хитростью, они попадут однажды на этот рынок, эту бойню, глупые, ничего не понимающие овцы, ибо какие бы выгоды для самых себя ни получали верховоды, вечной истиной является то, что тупое стадо всегда покупается и продается.
Поэтому те, кому дорог союз, созданный ради безопасности христианского мира, должны поддержать нынешнее правительство, в котором он воплощен и от которого зависит. Те, кто не хочет предавать Англию и отдавать ее на милость папскому гневу и мщению, в ком есть хоть капля любви к своей стране, своей религии, своей совести, своему дому, должны принять возведенный бастион, являющийся единственной защитой от всякого рода разрушений и несчастий, от которых мы были совсем недавно избавлены. Всем нам следует соединиться в искренней лояльности к Его Величеству и поддержать его правление.
(I) Первым шагом к единству должен стать Акт об общем забвении. Все разногласия должны быть отставлены в сторону. Но, поскольку благодаря хитрости наших врагов и из-за собственных страстей и глупости англичане продолжают обзывать друг друга словами, которые следовало бы забыть, пусть мудрость наших сенаторов смоет вину, которая была обязана собой этим разногласиям и была ими увеличена, и пусть она вернет нас к той мере невиновности, которую способен дать закон. Пусть обвинения в преступлениях или страх наказания не ведет людей к тому, чтобы искать выход в беспорядках. Пусть люди чувствуют себя спокойно и безопасно в государстве, и тогда у них не будет никаких других желаний, кроме спокойной жизни без потрясений. Те, кто любит свою страну, но себя любит еще больше, а также те, кто склонен вести себя тихо, чувствуя себя в безопасности, будет в любом случае, даже ценой отказа от общества, избегать бесчестия и разорения.
(2) В последние годы в Англии усердно распространялась доктрина, согласно которой наследование короны якобы установлено jure divino, и есть основания считать, что она все еще владеет некоторыми умами. Эта доктрина находится в непримиримом противоречии с нашим спокойствием и нынешним строем. Все, кто считает, будто кто-то другой по закону и Божьему установлению имеет право на трон Англии, является настоящим врагом короля Вильгельма и нынешнего правительства, причем видит в этом высший долг, т.е. долг, диктуемый божественным правом, непреложным и не допускающим исключений. Поэтому будет правильно и необходимо для всех, кто признает себя подданным короля Вильгельма, торжественно и публично отречься от доктрины, считающей его титул ничтожным. Называющие и считающие его своим королем не могут не желать свидетельствовать сами и принимать свидетельства других, убеждающие рассудительных людей в том, что они являются и должны являться опорой трона, от которого зависят наше спокойствие и наша религия. Те же, кого мучают сомнения, демонстрируют с очевидностью, что, притворяясь лояльными королю Вильгельму, они продолжают считать себя подданными короля Якова. Нетрудно предвидеть, кого, когда подвернется случай, они предпочтут и кому окажут содействие, следуя своему долгу и своей совести. Тех, кто не отречется от этой доктрины, как бы они ни притворялись, мало заботят общественные мир и безопасность, им не нужны настоящие друзья, они [будут находиться на стороне] тайных врагов правительства, пока не станет слишком поздно. Поведение такого рода до сих пор было неизвестно государям, всегда полагавшим, что выявить людей, враждебно настроенных к правительству, не составляет труда. Божественное право наследования короны Англии не может не привести к разрушению нашего нынешнего урегулирования. Примирение этой доктрины с правлением Вильгельма и послушанием его правлению есть схоластическая спекуляция. Но когда дело касается жизни и короны Его Величества, а это именно так, если речь идет о спокойствии правления и благе подданных, не будем считать, что мы достаточно едины для того, чтобы поддержать короля и его правительство, поскольку неясно, кто из нас придерживается столь опасной доктрины и принципа активного противодействия.
(3) Неправомерные действия недавних правлений стали причиной прибытия Вильгельма и дали ему право взойти на трон. Его декларация и действия нации устранили любые сомнения на этот счет. Но те, кто не считает возможным признавать и порицать преступления, те не видят в них и достаточной причины перемен и нашего избавления. Если преступлений не было, наше недовольство оказывается мятежом, а искупление - бунтом, и нам следует как можно скорее вернуться к прежнему послушанию. Те, кто так думает, непоколебимы в своих взглядах, а те, кто считает, что несправедливости имели место и не могли привести к иному исходу, кроме отречения, должны, если Его Величество им не безразличен, объединиться в публичном осуждении совершенных преступлений и отвращении к ним, поскольку без этого им никогда не удастся оправдать восхождение Вильгельма и оказать поддержку его трону.
(4) Принц Оранский со своим войском, когда ничего другого не оставалось, пошел на огромный риск, чтобы восстановить наши попранные и слабеющие законы, наши свободы и нашу религию. Это должен признать соответствующим правде всякий, кто не хочет, чтобы Вильгельм убрался восвояси. Те, кто не присоединится к признанию справедливости, как и великодушия, этого славного предприятия, не могут иметь другой причины для своих колебаний, кроме мнения о нем как о незаконно вторгнувшемся враге, находиться под властью которого им затруднительно и от которого они бы охотно избавились. По меньшей мере, они думают о еще одних переменах. Король Яков может положиться на тех, кто пользуется выгодами предприятия короля Вильгельма, не разделяя его целей. Их молчание достаточно ясно говорит в его пользу. Но королю Вильгельму не следует им доверять, если он не считает, что должен заплатить за свою корону назначениями их на высокие должности. Многие из тех, кто считал цели справедливыми, предали их. Но невозможно в здравом уме ожидать поддержки от тех, кто не признает права Вильгельма на корону.
(5) Последнее время я часто встречал как в разговорах, так и в печати различение короля de facto и короля de jure, т.е. короля, просто сидящего на троне, и короля, имеющего на это право. Наше нынешнее правительство стало для нас спасением и продолжает нас защищать, поэтому не будем тратить время попусту и признаем короля Вильгельма нашим королем по праву. Любой отрицающий это на самом деле должен считать его узурпатором! Ибо что такое узурпатор, как не король, сидящий на троне, на который он не имеет права. Неудивительно, что король Франции так его и называет, изливая крайнюю злобу, и неудивительно также, если те, кто не признает права Вильгельма на корону, присоединятся к французскому королю и к любому, чтобы отобрать это право у того, кого они считают узурпатором. Среди нас есть люди, весьма искренно и упрямо отрицавшие, что трон свободен, и предпочитавшие, чтобы король Вильгельм стал должностным лицом с титулом регента и в подчинении у короля Якова, сохраняющего право на корону и верный народ. Не слышно что-то, чтобы эти люди с тех пор публично отказались от прежней позиции или выразили сожаление по ее поводу, и о них, очевидно, должны позаботиться те, кто приглядывает за безопасностью и порядком нашего правления. Если они сочтут необходимым исправить эти свои взгляды, то без труда выскажут то, в чем убеждены, способствуя тем самым успокоению умов и укреплению правительства, которое они поддерживают. Если же они продолжают придерживаться своего прежнего мнения, то об этом тоже должно стать известно, и их следует отличать от тех, кто искренно объединяется в горячей поддержке нынешнего правительства, нуждающегося в единстве, безопасности нации и сохранении религии.
Я обращаюсь сейчас к каждому истинному англичанину и спрашиваю, не являются ли эти пункты центральными для спокойствия, безопасности короля и защиты королевства? Разве не объявляют о своем неприятии правления и не выступают против его дальнейшей работы те, кто отказывается объединяться? Если они раскалывают королевство, чтобы оно действовало против самого себя, как они могут надеяться и думать, что оно выстоит? Различия во мнениях по мелким вопросам среди тех, кто согласен в фундаментальных вещах, не потрясают основ. Правительства всегда существовали и часто процветали, имея такие фракции, но нельзя ожидать, что конституцию поддержат те, кто не объявит о ее поддержке и не признает права государя. Об этом всегда и в первую очередь заботились все конституции [режимы], пережившие свое рождение; они никогда не оставляли нерешенным и неясным вопрос о праве правителей и о признании и поддержке такого права. Ибо как можно ожидать, что народ будет твердо поддерживать правительство, которое само нетвердо и не утверждает собственного права? Если законодатели оставляют этот вопрос неопределенным, если высокопоставленные лица при дворе, занимающие должности и получающие за это плату, не объявляют открыто и решительно о своей поддержке правительства, что заставит остальную нацию принять решение о верности и послушании, когда их совесть оставлена на милость сомнениям и вопрос о мнимых правах не прояснен в публичных актах, а также в качестве открытого и решительного заявления со стороны тех, кто находится на службе и потому должен знать о правах правительства и признавать их? Публичного молчания самого по себе достаточно, чтобы породить колебания в народе, и всегда найдутся казуисты, которые их усилят. Но в нашем случае, я думаю, дело обстоит еще хуже. Пресса открыто сеет сомнения, и нет никого, кто бы искренне и убежденно выступал на стороне правительства. Мы ведем совсем не малую войну. У наших дверей стоит мощный и агрессивный враг, у которого достаточно эмиссаров и рьяных сторонников, чтобы превратить любые сомнения и недоверие в волнения и беспорядки. Малейший раскол (а поскольку мы не заявили публично о единстве, то недалеки от раскола) неизбежно откроет двери ему и его драгунам. Спросим любого самого пылкого вига или тори (кроме тех из высших слоев, кто способен пойти на сделку и продать всех остальных), что он получит, когда, поддавшись своему горячему нраву и своей враждебности, впустит в страну иностранную силу, врага нашей религии и нашей нации, и превратит страну в арену, где прольется кровь, произойдут массовая резня и опустошения? Стоит ли его партийность разорения и краха его дома и семьи? Будет ли он доволен тем, что сделал, когда увидит своих детей в лохмотьях, а жену изнасилованной? Ибо насилие и грабеж со стороны иностранцев с саблями с руках будут происходить без разбора, особенно теми, кто придерживается другой религии. Будет ли французский или ирландский господин, который лишит его всего и приведет к подчинению его совесть, более приемлем, чем англичанин по соседству, который мог жить с ним в мире, хотя и держался бы слегка иных мнений? Пусть каждый протестант, каждый англичанин, положа руку на сердце, спросит себя, какая такая смертельная вражда разделяет его с любым из соотечественников, чтобы, вместо того чтобы жить на приемлемых условиях вместе, он рискнет религией, свободой, личной безопасностью и безопасностью страны. Ибо все это поставлено на кон и будет утрачено, если мы сейчас не сплотимся.
Перевел А.А. Яковлев
|
|||||
|
 |
|
    |
|
