Эстетическая мысль в России: глядя в XXI век

А.В. Володина

Е.В. Петровская

(Helen Petrovsky)

 

Эстетическая мысль в России: глядя в XXI век

 

Аннотация:

Процессы, наблюдаемые в современной российской эстетике, связаны с трансформацией самого понятия «эстетика» под влиянием появления новых «эстетических» объектов, а также способов их описания. Проблемное поле эстетики в ее широком понимании продуктивно разрабатывается не только профессиональными философами, действующими в рамках институций, но и авторами, чьи тексты формально относятся к иным – смежным и даже отдаленным – сферам знания. В данной статье предложен обзор основных направлений развития современной эстетической теории, а также анализ новейших тенденций в этой области, носящий в целом прогностический характер.

Ключевые слова: эстетика, древнерусская и русская эстетика, религиозная эстетика, постсоветская эстетика, постмодернизм, медиаисследования (media studies), исследования визуального (visual studies), марксистская эстетика, авангард, (современное) искусство, коллективный субъект.

 

Российская эстетическая мысль последнего времени представляет собой довольно сложноорганизованное смысловое поле. Непозволительно было бы ограничивать его строгими рамками эстетики как академической философской дисциплины и, следовательно, трудами теоретиков, чья деятельность разворачивается в стенах соответствующих институций. Размышления о проблемах эстетического в последние десятилетия неизбежно выходят за границы академической науки; сущностные вопросы эстетики требуют все новых и новых стратегий поиска ответов и привлекают к себе внимание многих философов и деятелей культуры, чьи основные интересы лежат, казалось бы, вне сферы эстетического.

            В связи с вышесказанным, обозревая это смысловое поле, продуктивно было бы ограничиться наиболее общими вопросами теоретической эстетики. Хотя работы некоторых теоретиков, очевидно, находятся на границе различных областей философского знания или же выходят за рамки философии как науки, в данной статье мы будем преимущественно говорить о концепциях, которые посвящены собственно эстетическим проблемам.

 

Эстетика: институциональное измерение

 

Современные тенденции и развитие уже сложившихся традиций эстетики как философской дисциплины – предмет деятельности академических и образовательных учреждений, существующих сегодня в России. Среди них сектор эстетики Института философии Российской академии наук, кафедра эстетики философского факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. Необходимо упомянуть здесь и такие учреждения, как Государственный институт искусствознания и Научно-исследовательский институт теории и истории изобразительных искусств – их научная специализация хотя и не является собственно эстетической, однако тесно сопряжена с философской проблематикой культуры и искусства.

            Научная деятельность сектора эстетики ИФ РАН на протяжении многих лет разворачивается в сфере исследования роли и места эстетики в современном мире, истории эстетической мысли, а также русской религиозной эстетики. Данным вопросам посвящен издательский проект сектора – регулярно издаваемый сборник научных статей «Эстетика: Вчера. Сегодня. Всегда». Перечислим лишь основные направления работы научных сотрудников сектора, среди которых крупные теоретики, пришедшие в науку еще в советские годы. В рамках сектора функционирует автономная исследовательская группа «Постнеклассическая эстетика», в состав которой входят В.В. Бычков, Н.Б. Маньковская, Н.А. Кормин.

Виктор Васильевич Бычков, доктор философских наук, с 1998 по 2011 гг. заведовавший сектором, – автор многих монографий, посвященных византийской и русской средневековой эстетике (Бычков 1991, 1992, 2008, 2011), а также проблемам эстетики современности (Бычков 2010 a); его труды переведены на английский, немецкий, итальянский, греческий, сербский и другие языки. Анализируя духовный мир поздней античности, Византии и русского православного культурного пространства, В.В. Бычков привлекает обширный материал с целью максимально полно описать и исследовать модели художественно-эстетического сознания в рамках христианской культуры. В его двухтомном труде «2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica» (Бычков 2007 a) находим не только изложение и осмысление эстетических взглядов крупнейших мыслителей соответствующих эпох, но и анализ философского бытования эстетических категорий (к примеру, христианской традиции размышлений о феномене прекрасного). В финальных главах второго тома этого труда автор много внимания уделяет новейшим этапам в истории христианской эстетики, прослеживая пути развития основных эстетических категорий и тем: возвышенного и красоты, духовного и телесного в религиозном искусстве и т.п.

В работах В.В. Бычкова акцент зачастую ставится на ключевых, проблемных точках эстетической мысли (таких как проблематика образа и символа или феномен иконы); структурирование исследуемого материала вокруг ключевых проблем и понятий позволяет составить наиболее полное представление об изучаемом типе культурного сознания. На протяжении многих лет ученый исследует теургическую эстетику – направление в русской имплицитной[1] эстетике конца XIX – первой половины XX в., с которым связаны труды таких крупнейших мыслителей, как В. Соловьев, Д. Мережковский, В. Розанов, Н. Бердяев, П. Флоренский и др. (Бычков 2007 b). Авторству В.В. Бычкова также принадлежат учебники по эстетике, неоднократно переиздававшиеся и считающиеся одними из наиболее авторитетных (Бычков 2012). Под редакцией ученого было выпущено энциклопедическое издание «Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века» (Бычков 2003), освещающее ключевые фигуры, понятия и направления художественно-эстетической культуры прошедшего столетия.

Необходимо отдельно остановиться на книгах, написанных В.В. Бычковым в соавторстве с Надеждой Борисовной Маньковской, также работающей в стенах ИФ РАН, и Владимиром Владимировичем Ивановым – «Триалог: Разговор Первый об эстетике, современном искусстве и кризисе культуры», «Триалог: Разговор Второй о философии искусства в разных измерениях» и «Триалог: Живая эстетика и современная философия искусства» (Бычков, Маньковская, Иванов 2007, 2009, 2012). Объемное трехтомное издание, созданное в эпистолярной форме, представляет собой научную дискуссию по самому широкому кругу вопросов классического, нонклассического и постнеклассического эстетического сознания (термины, предложенные авторами). Участники дискуссии фокусируются главным образом на остросовременных проблемах эстетики, таких как специфика восприятия современного искусства, концепция кризиса искусства в нынешнюю эпоху и др.

Эти темы входят в сферу основных интересов участницы «триалога» Н.Б. Маньковской, доктора философских наук, переводчицы ряда трудов французских философов XX в. и крупного специалиста по постмодернистской эстетике (Маньковская 2000, 2009). Исследуя имплицитную эстетику постмодернизма, автор не только рассматривает ключевые понятия постмодернистской теории, но и выдвигает гипотезы о возможных направлениях ее дальнейшего развития. В частности, анализируется эстетический потенциал интерактивных технообразов и тенденция к абсолютизации игровой модели бытия, исследуется появление так называемой «новой телесности» («отелеснивание» восприятия посредством компьютерных технологий) и других модификаций современного воспринимающего сознания, которое превращается из наблюдающей инстанции в зрителя-сотворца. Отдельное внимание уделяется Н.Б. Маньковской проблеме виртуальности как важной составляющей современного культурно-эстетического сознания.

Возвращаясь к русской философской эстетике, следует упомянуть научную деятельность доктора философских наук Николая Александровича Кормина, чьи исследования главным образом связаны с фигурой В. Соловьева и его эстетической концепцией. Авторству Н.А. Кормина принадлежит ряд статей и монографий, обобщающих эстетическую философию Соловьева, а также во всех подробностях рассматривающих его взгляд на метафизику символа (Кормин 2001, 2004, 2006, 2007, 2010). Философия символизма является еще одной важной темой исследований Н.А. Кормина; наряду с проблематикой эпистемологического измерения эстетики он разрабатывает онтологию эстетического, которой посвящена одноименная монография ученого (Кормин 1992). Исследуя концепции философов прошлого и выстраивая собственные теоретические схемы, Н.А. Кормин раскрывает возможности онтологического языка, применимого к описанию гармонии, искусства, эстетического бытия человека и общества (Кормин 2012). Упомянем также о теоретических работах Веры Ильиничны Самохваловой, доктора философских наук, главного научного сотрудника ИФ РАН, касающихся той же области эстетической мысли и посвященных онтологическому измерению красоты и искусства. В монографиях и статьях В.И. Самохваловой исследуются такие ключевые понятия эстетики, как гармония, творчество, художественная форма, в их связи с антропологической проблематикой (Самохвалова 1990, 2012).

Проблемы русской философской эстетики входят в сферу интересов Константина Михайловича Долгова, доктора философских наук, главного научного сотрудника ИФ РАН, президента Эстетической ассоциации России. Среди трудов ученого – монографии и статьи о К. Леонтьеве, Ф. Достоевском, В. Розанове (Долгов 2008), а также работы по истории западной эстетики и философии искусства и культуры («От Кьеркегора до Камю. Философия. Эстетика. Культура» (From Kierkegaard to Camus) (Долгов 2011), «Эстетика Жана-Поля Сартра» (The Aesthetics of Jean-Paul Sartre) (Долгов 1990) и др.). К.М. Долгов – ответственный редактор и автор нескольких коллективных трудов, посвященных общим проблемам эстетики и истории эстетических учений (Долгов 1996 a, 1996 b). Отметим также и такие направления, как бионика и формообразование в живой природе, которые являются предметом устойчивого интереса еще одного сотрудника сектора, кандидата философских наук Анатолия Николаевича Липова (Липов 2010).

С 2011 г. по настоящее время сектором эстетики заведует Елена Владимировна Петровская, кандидат философских наук, специалист в области современной философии, теории искусства и исследований визуального. Работы Е.В. Петровской в сфере эстетического связаны как с изучением конкретных явлений современной культуры (как в монографии «Непроявленное. Очерки по философии фотографии» (The Unapparent. Essays on the Philosophy of Photography) (Петровская 2002), так и с сугубо теоретической проблематикой – здесь можно упомянуть несемиотическую концепцию образа, разрабатываемую Е.В. Петровской в книгах «Антифотография» и «Теория образа» (Петровская 2003, 2010). Образ понимается как явление в своей основе предсознательное, то место без места, в котором зарождается любая фигурация. Образ – выражение изначальной связанности и разделяемости опыта существования в современном мире, включая опыт, традиционно определяемый как эстетический.

Современная культура, в том числе культура массовая, и актуальные стратегии ее исследования – продуктивное направление сегодняшней эстетики. Работы Олега Владимировича Аронсона, кандидата философских наук и сотрудника сектора эстетики, посвященные теории кино и медиа (Аронсон 2003, 2007), можно назвать одними из самых авторитетных исследований в этой области. О.В. Аронсон, так же как и Е.В. Петровская, работает с философской проблематикой сообщества (Аронсон 2002, Петровская 2012). Введение мотива коммуникативной аффективности позволяет обоим авторам по-новому взглянуть на связь эстетики и политики и установить необходимое соотношение между критическим мышлением, эстетическим суждением и социальным действием.

Несколько особняком стоит фигура сотрудника Центра методологии и этики науки Олега Игоревича Генисаретского, доктора искусствознания, пионера в области отечественной теории дизайна и исследований проектной культуры. В 1960–70-е гг. О.И. Генисаретский принимал участие в семинарах Московского методологического кружка, которым руководил Г.П. Щедровицкий; сфера его научных интересов довольно широка и включает в себя эстетическую проблематику социокультурного проектирования в ее тесной связи с экологическим и аксиологическим измерениями проектной культуры (Генисаретский 1991, 1995).

 

Эстетика: институциональное измерение (окончание)

 

Обращаясь к другим названным выше институциям, чья научная деятельность разворачивается в сфере современной эстетической мысли, упомянем о теоретиках кафедры эстетики философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Начиная с момента основания кафедры в 1960 г. долгие годы ею заведовал профессор М.Ф. Овсянников, доктор философских наук, теоретик и педагог, знаменитый не только своими работами по истории зарубежной философии, но и трудами по истории эстетики (Овсянников 1984). Впоследствии кафедрой руководил профессор Е.Г. Яковлев; с 2001 г. по настоящее время ее возглавляет профессор Александр Сергеевич Мигунов, доктор философских наук, специалист в области современной эстетической мысли и философии искусства. В своих работах он уделяет внимание такой малоразработанной теме, как эстетика маргинального (главным образом наивного искусства и аутсайдер-арта), а также широкому кругу проблем, связанных с изучением современного искусства (Мигунов 2002, 2010, 2011). Маргинальная и девиантная эстетика входит в сферу интересов другого сотрудника кафедры, кандидата философских наук Станислава Александровича Завадского. В стенах МГУ также ведутся исследования актуальных проблем российского эстетического сознания, как оно представлено сегодня (В.П. Крутоус, Т.В. Кузнецова).

            В структуре Государственного института искусствознания, существующего уже более полувека, работает отдел теории искусства, ранее носивший название отдела эстетики. С 1998 г. деятельность переименованного отдела направлена на преодоление разрыва между теоретической эстетикой и практикой искусства, а фокус исследовательского внимания – главным образом на поиск решения тех вопросов, которые ставит перед нами новое искусство и новая культурная ситуация современности, переходная в своей основе. Среди сотрудников отдела, работавших в разные годы, такие ученые, как А.И. Мазаев, Н.А. Ястребова, С.Т. Вайман, О.А. Кривцун, И.В. Кондаков, М.Н. Бойко, В.А. Колотаев, Ю.Н. Куликов. В стенах Института также работал А.К. Якимович, внесший большой вклад в теорию эстетики художественного авангарда и современного искусства (Якимович 2004).

Публикации ГИИ представляют собой в основном сравнительно-исторические искусствоведческие и культурологические исследования, но заметное место среди них занимают труды, посвященные истории эстетической мысли и новациям в сфере современной культуры, а также учебники и методологические пособия по эстетике и теории искусства. Затрагиваются и актуальные вопросы эстетики: проблемы «высокого» и «низкого» в искусстве XX в. (Богомолов 2011, 2013), специфика эстетического опыта в ситуации глобализации (Новикова 2008), эстетика психоделического искусства и средств массовой коммуникации (Кузьмина 2013) и др. В монографиях сотрудников ГИИ не только осмысляются эстетические аспекты современной культурной вселенной (Тасалов 2007), но и исследуются история эстетики, теория эстетического восприятия и мышления (Беляев 2008), эстетика рекламы и городской среды (Сальникова 2002), а также – в рамках исследований народной культуры – функция художественного в повседневной жизни человека (Гамзатова 2007).

Сравнительному анализу философских концепций искусства, принадлежащих разным авторам и эпохам, уделено немало места на страницах журнала «Художественная культура», который издается ГИИ.

Эстетическое направление исследовательской деятельности НИИ теории и истории изобразительных искусств связано в первую очередь с именем его директора, доктора искусствоведения, эстетика и музыковеда В.В. Ванслова, которому принадлежит целый ряд научных трудов и эссе по общетеоретическим вопросам эстетики («Путями истории. О художественной культуре XX века», «Искусство и красота», «Эстетика и изобразительное искусство» (Ванслов 2002, 2006, 2007)), а также по теории и истории музыки. Среди сотрудников обсуждаемого нами Института авторы работ по истории западноевропейской и восточной эстетики и эстетике различных художественных стилей. Важно отметить издающийся НИИ сборник «Русское искусство Нового времени», помимо прочего освещающий психологические, эстетические и социальные стороны художественной деятельности, равно как и работающий на базе Института научный семинар под руководством О.А. Кривцуна, посвященный проблемам теории искусства и эстетики. О.А. Кривцун является автором учебника для вузов «Эстетика» (Кривцун 2000), созданного на основе лекционных курсов, а также книг по психологии искусства и творческого сознания художника.

            Вне деятельности институтов в текущей интеллектуальной ситуации мы едва ли обнаружим сформировавшиеся школы или направления. Скорее, продуктивным было бы проследить «силовые линии», структурирующие современную эстетическую мысль и связывающие теоретические построения различных авторов между собой.

 

Внеинституциональная эстетика: главные проблемные поля

 

Традиционная линия развития эстетической теории как изучения истории эстетики находит свое воплощение в основном в трудах ученых, чья работа тесно связана с вышеназванными учреждениями. Безусловно, список теоретиков можно продолжать – упомянем, к примеру, фигуру Вячеслава Павловича Шестакова, на протяжении десятилетий работающего в Российском государственном гуманитарном университете и Российском институте культурологии над исследованиями по философии и истории культуры: его авторству принадлежат труды, посвященные различным культурным эпохам и соответствующим им эстетическим способам мышления (Шестаков 2010, 2013). Современная религиозная эстетика зачастую также разрабатывается в историко-философском ключе и связана с научной деятельностью специальных институций. Однако сегодня существуют и иные «линии наследования».

Всевозрастающая заинтересованность современных философов и интеллектуалов в различных направлениях марксистской и операистской[2] мысли сказывается и на развитии эстетической теории. Современные исследования нередко основываются на достижениях советской эстетики 1960–1970-х гг. – положениях и принципах эстетики Михаила Александровича Лифшица, советского философа и литературоведа, в меньшей степени – Эвальда Васильевича Ильенкова, Моисея Самойловича Кагана. Вокруг эстетической мысли Лифшица, альтернативной «официальному» марксизму, не сложилось полноценной философской школы, однако его размышления об онтогносеологической проблематике функций и оснований искусства и антропологии творческого субъекта во многом не теряют актуальности[3]. Теоретическое поле современной марксистской эстетики находится в переходной стадии; среди уже состоявшихся теоретиков, представляющих линию Лифшица, можно назвать В.Г. Арсланова, доктора искусствоведения, автора ряда монографий и редактора, подготовившего к публикации несколько книг из архивного наследия Лифшица. Наиболее известным его критическим произведением является «Миф о смерти искусства» (Арсланов 1983); более поздние работы – это книги по истории западного искусствознания, а также ставший весьма обсуждаемым труд «Постмодернизм и русский “третий путь”: tertium datur российской культуры ХХ века» (Арсланов 2007). В рамках этого исследования автор отталкивается в равной степени и от исторических и от культурных событий прошлого века: их смысловой потенциал и проблемные узлы раскрываются с помощью теоретического инструментария марксистской философии.

Эстетические построения упомянутого выше М.С. Кагана, оставаясь в русле марксистской эстетики, вдохновлены идеями структурализма и системного анализа. Как в более ранних, так и в зрелых работах ученый уделял первостепенное внимание онтологии искусства и художественного образа, а также аксиологическим проблемам (Каган 1997, 2003). Импульс структурализма и интерес к категории эстетической ценности находим в работах и других заслуженных теоретиков советской и постсоветской эстетики – Л.Н. Столовича и Ю.Б. Борева. Однако со временем структуралистская методология образца Тартуской школы начинает подвергаться критике – не в последнюю очередь благодаря проникновению синергетики в гуманитарную сферу, что нашло свое отражение в работах Кагана и Самохваловой.

Возвращаясь к фигуре Ю.Б. Борева, отметим, что его концепция «теоретико-информативной эстетики», призванной исследовать современную эстетическую информацию, является одной из первых отечественных философских разработок в области теории медиа (Борев 2002). Сегодня медиаэстетика развивается довольно активно: издаются и осмысляются значимые работы зарубежных теоретиков, формируется корпус текстов отечественных авторов-экспертов. Зачастую на основе теоретического наследия философии постструктурализма создаются различные концепции новой субъективности, порожденной современной ситуацией в культуре. Исследование таких понятий, как «медиареальность» и «медиасубъект», находим в работах В.В. Савчука, раскрывающего свои теоретические установки с помощью подробного рассмотрения артефактов и тенденций современного искусства. По мнению Савчука, сегодня происходит переориентация усилий в области эстетики, так как в условиях медиареальности становится невозможным использовать привычные эстетические категории и традиционное понятие произведения искусства – вместо этого продуктивным представляется говорить об «эстетическом событии» и анализировать способ функционирования того или иного художественного метода, воздерживаясь от ценностной оценки отдельных артефактов (Савчук 2001, 2008).

Довольно значительный объем текстов теоретиков медиа посвящен фотографии. Н.Н. Сосна, анализируя концепции таких философов, как В. Флюссер, Р. Краусс, М.-Ж. Мондзэн (V. Flusser, R. Krauss, M.-J. Mondzain), конструирует собственное понимание образа в фотографии и исследует техники производства видимого, разрабатывая тему посредничества (Сосна 2011). В своих работах О.В. Гавришина исследует эпизоды из истории фотографии в свете таких теоретико-антропологических проблем, как телесность и документальность (Гавришина 2011). Книга В.И. Михалковича и В.Т. Стигнеева «Поэтика фотографии» (Михалкович, Стигнеев 1989) посвящена исследованиям механики создания образа в фотографии и тем художественным средствам, которыми пользуется при создании образа фотохудожник.

Современные работы по теории кино как составляющей медиатеории принадлежат ученым, придерживающимся различных методологических посылок и ориентиров. Среди наиболее значимых трудов теоретиков, начинавших работать в советское время, можно назвать исследования Л.К. Козлова, анализировавшего и разрабатывавшего идеи эйзенштейновской эстетики (Козлов 2005), М.Б. Ямпольского, применившего метод интертекстуальности к анализу кинематографа (Ямпольский 1993), и Р.А. Казаряна, педагога и звукорежиссера, автора концепции несводимого звукового пространства кино (Казарян 2011). Все они испытали огромное влияние Тартуской семиотической школы и, в частности, Юрия Михайловича Лотмана, занимавшегося проблемами киноэстетики (Лотман 1973).

Еще одна мощная смысловая линия современной эстетики в России – развитие идей феноменологии в рамках эстетической теории. Решая задачи создания антропологии литературы, один из значительнейших современных отечественных философов Валерий Александрович Подорога обращается к феноменологии сознания и проблематике телесности и телесных образов, рассматриваемых, однако, не как сугубо художественные образы, а как необъективированные телесные системы (Подорога 1995). Нельзя не упомянуть фундаментальный труд ученого «Мимесис» и оригинальную концепцию двойного, или обращенного, мимесиса, разворачиваемую на материале русской художественной литературы XIX–XX вв. с опорой на русскую формальную школу и постструктуралистскую теорию (Подорога 2006, 2011). В трактовке В.А. Подороги, полемизирующего с Э. Ауэрбахом (E. Auerbach), мимесис не ограничен только лишь художественным выражением реальности; автора интересуют более глубокие основания миметических механизмов, вскрывающие антропологические ограничения творящего субъекта, имеющие свою собственную структуру и выходящие за границы самого литературного либо визуального текста. Отметим, что формирование теории романа в России как проблема философской эстетики имеет свои прецеденты (Манн 1998).

Близким В.А. Подороге теоретиком (в отношении основных философских предпочтений) является М.К. Рыклин, в фокусе исследовательского внимания которого – взаимосвязи эстетики и политики, темы власти, идеологии, коллективной субъективности. Среди его работ такие книги, как «Террорологики» (Рыклин 1992), где разрабатывается понятие речевой культуры с акцентом на формирование ее идеологического языка; «Искусство как препятствие» (Рыклин 1997), предлагающее новое, внедисциплинарное определение эстетики, которая приравнена к политике; «Свобода и запрет. Культура в эпоху террора» (Рыклин 2008), рассматривающая конкретные интеллектуальные проекты советской эпохи. Проблематика работ М.К. Рыклина отчасти соприкасается с научными интересами теоретика искусства Б.Е. Гройса, автора книг и статей об эстетических формах советской и постсоветской культуры и эстетике авангарда в ее провозглашаемой связи с тоталитарной политикой (упомянем его нашумевшую монографию «Искусство утопии. Gesamtkunstwerk Сталин» (Гройс 2003)). Нужно сказать, что эстетические и проективные принципы русского авангарда в последние годы не обделены исследовательским вниманием – широко известны работы С.О. Хан-Магомедова, Е.Ю. Дёготь, Е.А. Бобринской, которые, впрочем, относятся скорее к области искусствознания.

Размыкание и расширение строгого дисциплинарного поля современной эстетики, уже отмеченное выше, представляется важным фактором, влияющим на формирование актуальных философских размышлений. К эстетической проблематике обращаются люди, профессионально с академической философией не связанные: так, композитор-минималист В.И. Мартынов в своей книге «Пестрые прутья Иакова» (Jacob’s Multi-Colored Rods) (Мартынов 2008) предлагает обобщенный теоретический анализ визуального и вербального начал в современной культуре и формулирует понятие «иероглифемы», внешне, быть может, близкое традиционной трактовке художественного образа, однако относящееся скорее к допонятийному познанию и непосредственному восприятию реальности. С этим связано и его понимание музыки как разлитой в мире субстанции, не нуждающейся ни в каких объективациях, или формах представления (Мартынов 2002). Упомянем также размышления архитектора Е.В. Асса о философских основаниях архитектуры, границах искусства и специфике работы с современным городским пространством (Асс 1997).

 

Будущее дисциплины

 

В заключительном разделе мы не собираемся прогнозировать будущее исследований в рамках нашей дисциплины. Это было бы самонадеянно и не отвечало бы задаче обозреть многообразие высказываний в сфере, понимаемой предельно широко как эстетическая. Однако что мы не можем игнорировать, так это те тенденции, которые сложились и продолжают складываться в гуманитарной мысли, и именно их мы хотели бы здесь бегло обозначить.

Начнем с того, что открыто или подспудно эстетика рассматривается как явление в своей основе историческое. С негативной констатацией такого понимания – констатацией, так сказать, от противного – мы сталкиваемся тогда, когда под вопрос ставится предмет и категориальный аппарат прежней эстетики, а это происходит де-факто в связи с появлением новых дисциплин, имеющих отношение к изменившимся условиям существования в современном мире. В числе таковых мы можем назвать исследования визуального (visual studies) и медиаисследования (media studies). Не будет преувеличением сказать, что эти новые дисциплины вообще не пользуются понятийным аппаратом старой эстетической теории, хотя нельзя им отказать в интересе к основаниям, на которых они возникают и развиваются, а попросту – в саморефлексии. С другой стороны, там, где аппарат классической эстетики по-прежнему играет сколько-нибудь заметную роль, мы имеем дело скорее с историей идей, то есть с более детальным исследованием предпосылок появления, а значит, и содержания исторических текстов, чем с анализом текущего момента.

Наконец, нельзя не сказать о трансформации самого понятия «эстетика». Возможно, способы его употребления сегодня являются наиболее красноречивым свидетельством того тихого переворота, который уже давно произошел на территории одноименной дисциплины. Прежде чем мы остановимся на этом подробнее, вспомним бегло о тех исторических и теоретических предпосылках, которые привели к такому положению вещей. Если говорить более предметно, то на судьбах эстетики не могли не сказаться такие масштабные явления, как кризис философии представления и кризис искусства, громко заявившие о себе в ХХ в. Сразу же оговоримся: слово «кризис» употребляется нами отнюдь не в оценочном ключе, а как указание на исчерпанность определенных познавательных и аксиологических возможностей, содержавшихся в философии и искусстве Нового времени (Modernity).

В самом деле, возникающая в недрах классической философии эстетика не только являет собой род познания, уступающий интеллектуальному умозрению или, по крайней мере, образующий начальную ступень такового, но и с XVIII в. прочно связывается с философией искусства. Можно сказать, что вплоть до ХХ в. философия искусства отводит первостепенное значение форме, будь то трансцендентный абсолют (как у романтиков), который сообщает о себе сквозь явления материального – художественного – мира, тем самым наделяя их значением, то есть в строгом смысле оформляя, или же само творение художника, в котором распознаются лишь некие формальные принципы его внутреннего построения безотносительно к передаваемому смыслу. И только авангард ХХ в. со всей силой ставит проблему бесформенного, причем двояким путем.

С одной стороны, авангардные художники провозглашают беспредметность эстетическим принципом нового искусства. Так, Кандинский и Малевич учат видеть в геометрических элементах, таких как точка, линия, круг, треугольник, сфера и т.п., не изобразительные элементы, а скорее векторы, направляющие зрительский взгляд. В этом смысле абстрактная живопись не так далека от иконы, задача которой преобразовать (верующего) зрителя в процессе созерцания. Это возможно постольку, поскольку она подразумевает отсутствующее присутствие, каким является Бог. Секулярная абстрактная живопись тоже ставила перед собой задачу трансформации смотрящего. Только сама она была вписана в горизонт переустройства мира, где искусство, по-прежнему автономное (по крайней мере в выборе средств выражения), должно было служить задаче жизнестроительства, возведенной в ранг государственной политики. Авангард упразднял, буквально стирал себя во имя внехудожественной реальности, и сколько бы ни велось разговоров о раздвоенности самих художников в условиях советской власти, несомненным является то, что в их искусстве был и остается некий проективный избыток – потенциал социального воображаемого, по выражению С. Бак-Морс (S. Buck-Morss), – который и сегодня не утратил своей актуальности.

Заострим этот тезис: современное искусство последовательно отказывается от любых форм зрелищности, или представимости. Это прекрасно видно на примере наиболее заметных течений ХХ–XXI вв., а именно концептуализма, перформанса, искусства вторжения/действия. Покидая галерейные площадки, искусство вторгается в жизнь, словно реализуя заповеди русских разночинцев (Чернышевский и др.). Выступая катализатором новых социальных отношений и этим оставаясь верным авангарду, такое «искусство» ставит под вопрос само определение искусства. Вполне понятно, что оценивать его с помощью критериев «высокое/низкое», «прекрасное/безобразное» и т.п. уже не представляется возможным, поскольку его эстетическая автономия разрушена раз и навсегда. Данное искусство становится и впрямь неотличимым от жизни, а главное – от коллективного ее измерения, заявляющего себя со всей определенностью в условиях глобализации. Можно утверждать, что эстетическое созерцание как культурная практика индивидов уступает место разделяемому восприятию как доминантной практике сообществ. Сегодня чувственно воспринимает уже коллективный субъект (см. Петровская 2013). (Безусловно, свою роль в таком понимании проблемы сыграла массовая культура, претерпевшая эволюцию от манипулятивной культуриндустрии (Адорно / Adorno) до объекта коллективных желаний (Джеймисон / Jameson) в сознании ее интерпретаторов.)

В ХХ в., как уже говорилось, складываются и новые типы философской работы, начало которым было положено мыслителями XIX в. Если говорить предельно коротко, философия погружается в бесконечный круговорот интерпретаций. Это значит, что любой знак, на который направляется внимание исследователя, уже есть некая интерпретация, и именно поэтому, по мнению М. Фуко, он и удостаивается статуса знака. Маркс, анализирующий деньги, анализирует структуру, предстаюшую взору в искаженном – проинтерпретированном – виде; таковы же истина у Ницше и фантазии у Фрейда (Foucault 1964). Ни один из этих трех объектов не является источником интерпретации, ни один из них не есть в собственном смысле референт. Интерпретация вторгается, чтобы обосновать себя за счет другой, всегда уже состоявшейся. Именно в этом смысле мир есть текст (Деррида / Derrida). Если говорить более привычными словами, то отныне философия наделяет языком то, что считалось прежде безъязычным или попросту немым – то, что не схватывалось логикой классического представления. В философию ХХ в. в разных обличьях вторгается внешнее (exteriority), ставя под вопрос такие устоявшиеся категории, как яйность (ipseity), тождество, целокупность, ценность. Все это не могло не отразиться и на самопонимании эстетики.

Сегодня словом «эстетика» называют самые разные вещи. Пожалуй, единственное, что объединяет многочисленные дефиниции, – это использование предиката «чувственный». Под эстетикой может пониматься «атмосфера», таинственно посредничающая между объектом и субъектом восприятия (Бёме / Böhme и др.); может пониматься «этический поворот», указывающий на своеобразную развилку: освободительные чаяния авангарда, а стало быть образ разрыва исторического времени, заменяются оплакиванием Катастрофы, которая тоже есть разрыв, но уже ретроспективный. Вместо этого политика и искусство должны толковаться во всей своей неоднозначности вне «теологии времени» как таковой (Рансьер / Rancière). Существует представление об эстетике как «когнитивном картировании» (cognitive mapping), то есть опыте повседневного существования внутри тотальности (глобальный мир) без возможности себе представить таковую: все, что мы можем «знать» об отсутствующем целом, о логике действующих в нем сил, мы знаем через заместительные фигуры, которые его всегда и неизбежно искажают (Джеймисон). Наконец, упомянем представление об эстетике как «анестетике» (anaesthetics), или «втором сознании» современного человека по Юнгеру (Jünger), освобождающем его от переживания боли благодаря бесчисленным техническим протезам (Бак-Морс). Эти размышления отталкиваются от известного положения Беньямина (Benjamin) о необходимости политизировать эстетику на фоне массовой мобилизиции – «эстетизации политики» – в период восхождения фашизма.

Такая расплывчатость понятия эстетического не кажется нам чем-то досадным, свидетельствующим об одном лишь упадке эстетики и/или о размывании ее дисциплинарных границ. Напротив, в обновленном обращении к эстетике угадывается и род обещания. В связи с этим мы бы отметили два взаимосвязанных момента. Во-первых, это переключение внимания на особый – чувственный – регистр познания или, шире, доверие к чувственному опыту как таковому. По-видимому, здесь сказывается влияние современной философии в том, что из своего рассмотрения она более не исключает ни телесное, ни аффективное, ранее подвергавшееся той или иной форме редукции как помеха на пути познания. Во-вторых, современная «эстетика», затрагивая области, далекие от эстетики в ее привычном понимании, подсказывает, что источником эстетических идей может быть все что угодно: от художественных практик, не подводимых под понятие искусства как зрелища, до науки, смело соединяющей в своих экспериментах искусственное и живое. В этом смысле эстетика открывается новым формам жизни, для которых еще не существует ни обозначений, ни имен. Однако использование самих фигур эстетики (словаря ее понятий) может служить ориентиром в том, что касается периодизации – историзации – проживаемого нами момента.

 

 

Литература:

 

Аронсон, О.В. (2002). Богема: Опыт сообщества. Набросок к философии асоциальности. М.: Прагматика культуры.

 

Аронсон, О.В. (2003). Метакино. М.: Ad Marginem.

 

Аронсон, О.В. (2007). Коммуникативный образ (Кино. Литература. Философия). М.: Новое литературное обозрение.

 

Арсланов, В.Г. (1983). Миф о смерти искусства: Эстетические идеи Франкфуртской школы от Беньямина до «новых левых». М.: Искусство.

 

Арсланов, В.Г. (2007). Постмодернизм и русский «третий путь». Tertium datur российской культуры ХХ века. М.: Культурная революция.

 

Асс, Е.В. (1997). После пространства. Фрагменты протоколов архитектурных испытаний // Художественный журнал, № 16, 62–64.

 

Беляев, Г.А. (2008). Становление эстетической теории: Методологические очерки. М.: ГИИ.

 

Богомолов, Ю.А. (Ред.) (2011, 2013). Высокое и низкое в художественной культуре. В 2-х тт. СПб.: Нестор-История.

 

Борев, Ю.Б. (2002). Эстетика. М.: Высшая школа.

 

Бычков, В.В. (1991). Малая история византийской эстетики. Киев: Путь к Истине.

 

Бычков, В.В. (1992). Русская средневековая эстетика XI–XVII века. М.: Мысль.

 

Бычков, В.В. (Ред.) (2003). Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века. М.: РОССПЭН.

 

Бычков, В.В. (2007 a). 2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica. В 2-х тт. М.: Издательство МБА.

 

Бычков, В.В. (2007 b). Русская теургическая эстетика. М.: Ладомир.

 

Бычков, В.В. (2008). Феномен иконы: История. Богословие. Эстетика. Искусство. М.: Ладомир.

 

Бычков, В.В. (2010 a). Эстетическая аура бытия: Современная эстетика как наука и философия искусства. М.: Издательство МБА.

 

Бычков, В.В., Бычков, О.В. (2010 b). Эстетика // Новая философская энциклопедия в 4-х тт. М.: Мысль. Retrieved 26 August 2013, from /elib/3572.html.

 

Бычков, В.В. (2011). Древнерусская эстетика. СПб.: Центр гуманитарных инициатив.

 

Бычков, В.В. (2012). Эстетика. Учебник. М.: КноРус.

 

Бычков, В.В., Маньковская, Н.Б., Иванов, В.В. (2007). Триалог: Разговор Первый об эстетике, современном искусстве и кризисе культуры. М.: ИФ РАН.

 

Бычков, В.В., Маньковская, Н.Б., Иванов, В.В. (2009). Триалог: Разговор Второй о философии искусства в разных измерениях. М.: ИФ РАН.

 

Бычков, В.В., Маньковская, Н.Б., Иванов, В.В. (2012). Триалог: Живая эстетика и современная философия искусства. М.: Прогресс-традиция.

 

Ванслов, В.В. (2002). Путями истории: О художественной культуре XX века. М.: Изд. Российской академии художеств.

 

Ванслов, В.В. (2006). Искусство и красота. М.: Знание.

 

Ванслов, В.В. (2007). Эстетика и изобразительное искусство. М.: Наука.

 

Гавришина, О.В. (2011). Империя света: Фотография как визуальная практика эпохи «современности». М.: НЛО.

 

Гамзатова, П.Р. (Ред.-сост.) (2007). Научные записки отдела народной художественной культуры: Современные художественные практики. М.: ГИИ.

 

Генисаретский, О.И. (1991). Экология культуры: От ценностных ориентаций – к проектной концептуалистике // Экология культуры. Теоретические и проектные проблемы. Вып. 1 (сс. 3–10). М.: НИИ культуры.

 

Генисаретский, О.И. (1995). Культурно-антропологическая перспектива. М.: Путь.

 

Гройс, Б.Е. (2003). Искусство утопии. Gesamtkunstwerk Сталин. М.: Художественный журнал, Фонд «Прагматика культуры».

 

Долгов, К.М. (1990). Эстетика Жана-Поля Сартра. М.: Знание.

 

Долгов, К.М. (Ред.) (1996 a). Феноменология искусства. М.: ИФ РАН.

 

Долгов, К.М. (Ред.) (1996 b). Эстетические исследования: Методы и критерии. М.: ИФ РАН.

 

Долгов, К.М. (2008). Восхождение на Афон: Жизнь и миросозерцание Константина Леонтьева. М.: Отчий Дом.

 

Долгов, К.М. (2011). От Киркегора до Камю: Философия, эстетика, культура. 2-е изд., доп. М.: Канон+.

 

Каган, М.С. (1997). Эстетика как философская наука. СПб.: Петрополис.

 

Каган, М.С. (2003). Се человек: Рождение, жизнь и смерть в «волшебном зеркале» изобразительного искусства. СПб.: Logos.

 

Казарян, Р.А. (2011). Эстетика кинофонографии. М.: Эйзенштейн-центр.

 

Козлов, Л.К. (2005). Произведение во времени: Статьи, исследования, беседы. М.: Эйзенштейн-центр.

 

Кормин, Н.А. (1992). Онтология эстетического. М.: Наука.

 

Кормин, H.A. (2001, 2004, 2006, 2007). Философская эстетика Владимира Соловьева. В 4-х ч. М.: ИФ РАН.

 

Кормин, H.A. (2010). Вл. Соловьев и И. Кант: Символизм как грань философской креативности // Наука. Культура. Общество, № 3, 129–172.

 

Кормин, Н.А. (2012). Рациональность как эстетический феномен. М.: Академия.

 

Кривцун, О.А. (2000). Эстетика: Учебник. М.: Аспект Пресс.

 

Кузьмина, В.А. (2013). Психоделическое искусство: Между архаикой и современностью. М.: ГИИ.

 

Липов, А.Н. (2010). Золотое сечение как основной морфологический закон // Философия и культура, № 9, 96–108.

 

Лотман, Ю.М. (1973). Семиотика кино и проблемы киноэстетики. Таллин: Ээсти раамат.

 

Манн, Ю.В. (1998). Русская философская эстетика. М.: МАЛП.

 

Маньковская, Н.Б. (2000). Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя.

 

Маньковская, Н.Б. (2009). Феномен постмодернизма. Художественно-эстетический ракурс. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, Университетская книга.

 

Мартынов, В.И. (2002). Конец времени композиторов. М.: Русский путь.

 

Мартынов, В.И. (2008). Пестрые прутья Иакова. М.: МГИУ.

 

Мигунов, А.С. (2002). Маргинальность в эстетике и искусстве // Эстетика на переломе культурных традиций (сс. 94–117). М.: ИФ РАН.

 

Мигунов, А.С. (2010). Алгоритмическая эстетика. СПб.: Алетейя.

 

Мигунов, А.С. (2011). Эстетика, искусство и современные гуманитарные технологии // Вестник Московского университета. Серия 7: Философия, № 3, 3–24.

 

Михалкович, В.И., Стигнеев, В.Т. (1989). Поэтика фотографии. М.: Искусство.

 

Новикова, А.А. (Ред.-сост.) (2008). Средства массовой коммуникации в эпоху глобализации. Т. 3: Парадоксы глобализации. М.: ЛЕНАНД.

 

Овсянников, М.Ф. (1984). История эстетической мысли. 2-е изд., доп. М.: Высшая школа.

 

Петровская, Е.В. (2002). Непроявленное. Очерки по философии фотографии. М.: Институт философии РАН, Ad Marginem.

 

Петровская, Е.В. (2003). Антифотография. М.: Три квадрата.

 

Петровская, Е.В. (2010). Теория образа. М.: РГГУ.

 

Петровская, Е.В. (2012). Безымянные сообщества. М.: Фаланстер.

 

Петровская, Е.В. (2013). «Ширпотреб определяет наше восприятие искусства» (интервью; записал Ф. Палванзаде). THEORY&PRACTICE. Retrieved 26 August 2013, from http://theoryandpractice.ru/posts/6896-filosof-elena-petrovskaya-shirpotreb-opredelyaet-nashe-vospriyatie-iskusstva.

 

Подорога, В.А. (1995). Феноменология тела. Введение в философскую антропологию. М.: Ad Marginem.

 

Подорога, В.А. (2006). Мимесис. Материалы по аналитической антропологии литературы. Т. 1. Н. Гоголь. Ф. Достоевский. М.: Культурная революция, Логос, Logos-altera.

 

Подорога, В.А. (2011). Мимесис. Материалы по аналитической антропологии литературы. Т. 2. Ч. 1. Идея произведения. Experimentum crucis в литературе ХХ века. А. Белый, А. Платонов, группа Обэриу. М.: Культурная революция.

 

Рыклин, М.К. (1992). Террорологики. Тарту: Эйдос.

 

Рыклин, М.К. (1997). Искусство как препятствие. М.: Ad Marginem.

 

Рыклин, М.К. (2008). Свобода и запрет. Культура в эпоху террора. М.: Логос, Прогресс-традиция.

 

Савчук, В.В. (2001). Конверсия искусства. СПб.: Петрополис.

 

Савчук, В.В. (2008). Что исполняет перформанс? // Феномен артистизма в современном искусстве (сс. 497–517). М.: Индрик.

 

Сальникова, Е.В. (2002). Эстетика рекламы. Культурные корни и лейтмотивы. М.; СПб.: Алетейя.

 

Самохвалова, В.И. (1990). Красота против энтропии. М.: Наука.

 

Самохвалова, В.И. (2012). Безобразное: Размышления о природе, сущности и месте в мире. М.: Брис-М.

 

Сосна, Н.Н. (2011). Образ и фотография: Визуальное, непрозрачное, призрачное. М.: НЛО.

 

Тасалов, В.И. (2007). Искусство в системе Человек – Вселенная: Эстетика «антропного принципа» на стыках искусства, религии, естествознания. М.: КомКнига.

 

Шестаков, В.П. (2010). История английского искусства: От средних веков до наших дней. М.: Галарт.

 

Шестаков, В.П. (2013). История американского искусства: В поисках национальной идентичности. М.: Рип-холдинг.

 

Якимович, А.К. (2004). Двадцатый век. Искусство. Культура. Картина мира: От импрессионизма до классического авангарда. М.: Искусство.

 

Ямпольский, М.Б. (1993). Память Тиресия. Интертекстуальность и кинематограф. М.: РИК «Культура».

 

Foucault, M. (1964). Nietzsche, Freud, Marx // Nietzsche, Cahiers du Royaumont (pp. 183–92).Paris: Minuit.