Институт Философии
Российской Академии Наук




  Аза Борисовна Зыкова
Главная страница » Ученые » Научные подразделения » Сектор современной западной философии » Мемориально-исторический раздел » Воспоминания и свидетельства » Аза Борисовна Зыкова

Аза Борисовна Зыкова

 

 

Окончив философский факультет МГУ, я в 1951 году по распределению поступила в Институт философии на должность научно-технического сотрудника в сектор русской философии; затем меня понизили  («неправильно» вышла замуж) и какое-то время я была помощником библиотекаря; затем помиловали и отправили в сектор, которым руководила Е.Д. Модржинская.

В 70-е годы в секторе (уже под руководством Л.Н. Митрохина) я начала изучать испанскую философскую мысль, её связь с новейшими течениями европейской философии и с испанской культурой. Это была новая тема в секторских исследованиях. Анализу были подвергнуты идеи Мигеля де Унамуно, Хосе Ортеги-и-Гассета, Хулиана Мариаса, Хавиера Субири, Педро Лаина Энтральго, Хосе Гаоса, Луиса Абельяно и др.

Одним из первых было изучено экзистенциально-религиозное мировоззрение Мигеля де Унамуно, для которого предметом исследования является конкретный, единичный – он же универсальный – человек и связанная с ним проблема смерти и бессмертия. Отсюда вытекает понимание «другого» как «ближнего», с которым разделяется «боль», определяемая потребностью в бессмертии, и понимание философа не только как мыслителя, но как человека с его страстями, тревогами, надеждами. Прослежена близость М. Унамуно к С. Кьеркегору.

Наибольшее внимание было уделено философскому учению Хосе Ортеги-и-Гассета, в котором особенно ярко выразились экзистенциально-феноменологические тенденции современной философии, представленные в ее испанском варианте. Проанализирована  теория «перспективизма» испанского мыслителя, согласно которой реальность выступает перед каждым индивидом в виде «перспективы», организованной с его точки видения мира. В результате человек как субъект познания был представлен как целостное единство со своими «обстоятельствами» («Я есть «я» и мои обстоятельства»), из чего вытекает его  «миссия истины».

Рассмотрение Ортегой человека как постоянно меняющегося первоначального «я», которое должно прожить свою жизнь, определяет его представление о философской деятельности: ее основой должен быть не рационалистический (физический), а «жизненный», или «исторический», разум (теория «рациовитализма»).

Предметом моих исследований стали также идеи Педро Лаина Энтральго, философские искания которого связаны с поиском основы взаимодействия различных политических, социальных и культурных сил в пережившей гражданскую войну Испании. Он обращается к такой важной теме феноменологии, как проблема интерсубъективных отношений, прежде всего, к проблеме «другого». В отличие от Гуссерля, для которого концепция «другого» представала как проблема другого «я», Лаин выдвигает на первый план понятие «мы». Он ищет такой опыт «мы», который феноменологически был бы несводим ни к опыту «ты», ни к опыту «я» – опыт «нашего». Рассматривая встречу с «другим» как встречу сознаний и видя в ней основу интерсубъективных отношений в современном мире, он толкует ее как встречу со-возможностей, как «дар» другому своего бытия. Межличностная коммуникация в форме «мы» рассматривается им как исходная для существования человеческих сообществ и мира как мира совокупного человечества.

Характер учения Хосе Гаоса во многом определился тем, что он, ученик Ортеги, эмигрировал в годы франкизма в Латинскую Америку и пытался развивать здесь идеи «перспективизма» и учение об «обстоятельствах». Внимание Гаоса сосредоточено главным образом на исследовании природы философского знания, где он близок Бергсону. Он понимает философию как процесс постоянного обновления, который происходит благодаря личному усилию философа, это его «личный экзистенциальный опыт», единственный и неповторимый. Философия, по Гаосу, всегда существует в виде личных философий, содержание которых определяется личными характеристиками человека и его существованием в тех или иных «обстоятельствах». Он ставит вопрос о соотношении универсальной и национальной философий.

В период становления национального самосознания в странах Латинской Америки идеи Гаоса стимулировали здесь поиски путей самостоятельного развития философской мысли.

Особое  внимание мной было уделено философскому учению Хавиера Субири, который пытался соединить экзистенциально-феноменологическую линию современной ему философии (прежде всего ее направленность на очищение сознания от идеологических наслоений), с католической теологией. Анализу было подвергнуто понятие реальности, являющееся центром философских рассуждений Субири. Именно здесь коренится его расхождение с феноменологией и экзистенциализмом. В отличие от Гуссерля, сосредоточившего внимание на самой направленности сознания на предмет, и Хайдеггера, для которого познание связано с индивидуальным бытием человека, для Субири делом философии является решение смысловой проблемы реальности как единого мира и места в нем человека. Он выступает против разрушения в философии идеи единого мира, усматривая в реальности три уровня – реальность вещи как объекта, как некое «предшествование» или «самость» и как внемировую реальность или божественность. Отсюда вытекает его идея иерархии истин.

Анализ испанской философии в 70-80 годы естественно привлек мое внимание к проблемам испаноязычной латиноамериканской философской мысли. Тем более что в эти годы шел интенсивный процесс становления национального самосознания в странах этого континента, начиналось утверждение латиноамериканской философской культуры в качестве равноправной составной части мировой философии.

Философия (как часть культуры) заимствовалась здесь из Испании, а затем из Европы  в целом. Здесь последовательно сменялись существовавшие в Европе философские течения, часто получавшие своеобразную интерпретацию. В книге «Из истории философии стран Латинской Америки» (М., Наука. 1988) авторы, и я в их числе, остановились на исследовании такого ее историко-философского аспекта: развитии идей, связанных с поиском латиноамериканскими мыслителями «подлинной» («аутентичной») философии, вырастающей из исторического и культурного развития  региона. Обращение к вопросам о соотношении философии универсальной и национальной, о связи латиноамериканской философии с философией европейской. В этой связи рассматривается влияние на латиноамериканскую философскую мысль концепции «перспективизма» Ортеги и развитие ее идей в учении Хосе Гаоса. В книге показано становление этого направления от так называемых «основателей» латиноамериканской философии: мексиканец Хосе Васконселос (автор Н.И. Петякшева, РУДН), аргентинец Алехандро Корн (автор А.Ф.Кудрявцев, был в то время у нас аспирантом) и уругваец Х. Ваз Феррейра (автор Э.В. Деменчонок), которые идеи о латиноамериканской философии еще соединяли с отношением к европейской философии как образцу философского мышления. Среднее поколение представлено в книге мексиканцем Самуэлем Рамосом (автор Рикардо Бургете), который уже определенно формулирует задачу создания латиноамериканской философии, обращенной к анализу собственных проблем, исследующей мексиканского человека в его мексиканской реальности. Современными носителями идеи латиноамериканской философии в книге представлены мексиканец  Л. Сеа (автор Г.Г. Кромбет, очень приятная женщина, и это все, что я о ней помню), отстаивающий право латиноамериканской культуры на самостоятельный выход в мировую философию и независимое место в ней. И аргентинец Энрике Дуссель (авторы статей о нем: все те же Н.И. Петякшева и Э.В.Деменчонок) представлен как автор «этической позиции» латиноамериканской философии, «этики освобождения»: понять латиноамериканское существование в его самобытности возможно только с позиций этики. Язык политэкономии с ее понятиями «зависимость», «слаборазвитость» и т.д. не раскрывают понятия «человеческого», а в итоге не объясняют, что значит «быть латиноамериканцем» (Н. Петякшева). Э. Дуссель представлен также как автор «философии освобождения» (Э. Деменчонок) и «теологии освобождения» (автор З.А. Заритовская).