Эдуард Васильевич Деменчонок

Философский праздник, который всегда с тобой

Большое видится издалека. Годы моей работы в Институте философии РАН (1970-1995), которые тогда казались чем-то привычным, видятся с дистанции времени и зарубежья значительными, наполненными большим смыслом как биографически, так и в плане событий в философской жизни. Я, тогда выпускник МГУ с широкими возможностями выбора профессионального будущего, пришел в Института философии в 1970 г. из любви к философскому знанию – на минимальную ставку младшего научно-технического сотрудника с зарплатой чуть больше дворника (нередкий в те времена интеллигентский выбор, которым можно было гордиться), зато имел возможность читать, писать и общаться с философами. Там же со временем закончил аспирантуру, защитил диссертацию и вырос до старшего научного сотрудника.

Вначале я работал в секторе исторического материализма, которым руководил д.ф.н. Владислав Жанович Келле, участвуя в проекте по социологии науки. Там же работал и мой научный руководитель Эрих Юрьевич Соловьев – автор новаторских книг по философии экзистенциализма и Канта – яркий мыслитель, благодаря которому я смог многому научиться. В те годы мне выпала честь общаться с такими философами как Эвальд Васильевич Ильенков, Александр Александрович Зиновьев, Арсений Владимирович Гулыга, Олег Григорьевич Дробницкий, Владимир Вениаминович Бибихин.

Времена для философии были непростые, под ревнивым оком идеологических бдителей. После очередных институтских перетрясок, я пришел в сектор критики современной западной философии, которым руководил  Борис Тигранович Григорян. Сектор в то время располагался в парадной комнате дома на Волхонке 14, бывшей усадьбы князей Голицыных, с высокими потолками и выходом на балкон с видом на Пушкинский музей, Москву-реку и Кремль. В широком же смысле, исследование новейших течений зарубежной философии было окном, открытым в широкий мир современной мысли. Работа по этой тематике давала разрешение посещать спецхран ИНИОН РАН и возможность читать зарубежные книги и журналы. Публикации сектора на эти темы, с благожелательным анализом и при этом научно высококачественные под стать предмету исследования (по-бахтински «участливая вненаходимость»), давали возможность читателям узнавать новое о философии за рубежом. Многим эти публикации давали представление о философской мысли и идейно-духовных течениях в Западной Европе и Америке. Смысл и значимость этих текстов более понятны в контексте того времени – 1970–80-х годов застоя и цензуры. В условиях идеократии властное слово было силой, а в противовес этому уж тем более альтернативная мысль и свободное слово имели особый вес, были событием. Свежие публикации были нарасхват, и жаждущая публика ломилась на лекции философов с не меньшим энтузиазмом, чем на расковывающие шоу рок-звезд Владимира Высоцкого или Юрия Любимова в театре на Таганке. Этот накал, пожалуй, трудно себе даже представить современному читателю эпохи интернета, когда плюрализм кажется чем-то данным и тиражирование девальвирует слово.

Поразительны были не только идеи, но и писательская виртуозность тех, кто смел выражать их эзоповым языком, «проходимым» для публикации, но понятным вдумчивому читателю, умеющему читать между строк. Философы писали, как жили. Они следовали призванию и профессиональному долгу, и в том хронотопе исходили из своего долженствования, следовали своему  своему единственному месту в бытии и «не-алиби в бытии». Они следовали девизу Горацио и Канта: “Sapere Aude!”. Они работали-пахали на своих делянках, выполняли плановые задания по листажу в заданные сроки и проходили переаттестацию. Но объективно результаты научных исследований и публикации, освещавшие современные течения зарубежной мысли и вводившие в научный оборот свежие философские понятия и идеи,  альтерировали метафизику ландшафта и расширяли кругозор, трансформировали общественное сознание.

Труды сектора были новаторскими по ряду направлений. Они откликались на новый поворот философии в конце ХХ в. к человеку, его смысложизненным проблемам, положению перед лицом вызовов современного мира, социальным и этическим вопросам. Эта тематика была мне по душе. Борис Тигранович Григорян написал книгу на эту тему[1], и под его руководством как ответственного редактора сектор подготовил солидный коллективный труд  о концепциях человека в современной западной философии[2].  Свою авторскую лепту от сектора внесли Ирена Сергеевна Вдовина, Борис Тигранович Григорян, Борис Львович Губман, Эдуард Васильевич Деменчонок, Аза Борисовна Зыкова, Тамара Андреевна Кузьмина, Гаяне Михайловна Тавризян, Нина Степановна Юлина, а также ряд приглашенных авторов. Они освещали широкий спектр философских течений и содержащихся в них представлений о природе человека, его жизненных проблемах и возможностях. Авторы не только реконструировали, но подчас и развивали исследуемые концепции со своих перспектив и с собственной акцентировкой, обогащенной отечественной культурой. Речь шла о диагностике проблем человека в современном мире (будь то Запад, Восток или своя страна), существующего в условиях антропологического кризиса, под давлением  социальных и культурных форм зависимости и насилия, и отстаивающего свою свободу и достоинство.

Проблема человека в общем,  глобальном, плане – это проблема человечества и его выживания в ядерный век. С начала 1980-х годов, когда в агонии холодной войны и гонки вооружений человечество скатывалось к ядерному Армагеддону, антивоенные движения протеста требовали прекратить геополитическую дуэль, а философы искали мирную альтернативу общественного развития. Наш сектор откликнулся на общественный запрос в философском обосновании реальной возможности мирного миропорядка публикацией коллективного труда «Проблемы мира и социального прогресса в современной философии» (М.: Политиздат, 1983) под редакцией Бориса Тиграновича Григоряна. В нем участвовали Юрий Николаевич Семенов и автор этих строк, а также ряд сотрудников Института философии и другие видные специалисты. Исследование показывало, что кантовские идеи всеобщего мира как условия общественного прогресса (а теперь и выживания человечества) были созвучны и в той или иной форме развивались современными мыслителями на Западе и Востоке, такими как Бертран Рассел, Карл Ясперс, Арнольд Тойнби, Тейяр де Шарден, а также Махатма Ганди и исламские философы. Эти идеи сугубо актуальны и в наше время. Книга была одной из первых ласточек философии разрядки и прекращения холодной войны на основе мирного сосуществования и движения ко всеобщему разоружению на принципах равенства и одинаковой безопасности сторон. Та холодная война закончилась. Это открывало перспективы решения жгучих социальных и глобальных проблем слаборазвитости и экологического кризиса.

Эх, как бы на цветы да не морозы. Вполне понятно разочарование многих по поводу того, что реальные возможности мирного мироустройства не реализовались, а вместо взаимности паритетного движении к разоружению и миру получилась шулерская игра в одни ворота  по логике «реализма» с позиции силы и кулачного права в однополярном мире. Геополитика, похоже, сбивается на старую колею (хотя, искушая судьбу новой холодной войной, мирного хэппи-энда может и не быть). На этом фоне проблемы изменяющегося климата, сохранения окружающей среды обитания человечества и экономического восстановления разоренных регионов оказываются вытесненными из публичной сферы и политического дискурса. Голос разума заглушается барабанным боем. Но это не вина философов, а беда политиков (с их иррациональными властными играми, заложниками которых оказываются люди). Ведь еще Платон в «Государстве» сетовал на дефицит мудрости, когда писал: «Пока в государствах не будут царствовать философы либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино – государственная власть и философия,... до тех пор, дорогой Главкон, государствам не избавиться от зол». Ныне же эта проблема стоит в мировом масштабе. Научно-технические достижения оказались использованы для создания оружия массового уничтожения, способного погубить человечество, что создало новую экзистенциальную угрозу. Однако безрассудные политические игроки продолжают старую политику силы и гегемонизма с самоубийственной гонкой вооружений. Глобальные проблемы остаются нерешенными и нарастают. Этим отчасти объясняется тревожный пессимизм в мире. Для тех, кто осознают эту опасность и думают о возможностях решения или хотя бы смягчения проблем, идеи данной книги сектора сохраняют свою актуальность.

Сектор опубликовал также целый ряд работ по ведущим течениям западной философии. В их числе коллективные монографии по проблемам субъекта, сознания, этики, религии, культуры и общества в современной философии[3]. Они сочетались с индивидуальными монографиями Ирены Сергеевны Вдовиной, Тамары Андреевны Кузьминой, Гаяне Михайловны Тавризян, Нины Степановны Юлиной и автора этих строк[4].

Одной из новаторских изюминок было «открытие» латиноамериканской философии. Мне лично была по сердцу культура Латинской Америки и феномен латиноамериканского романа (я было даже написал дипломную работу об Алехо Карпентьере). Выход на мировую сцену латиноамериканской философии был заявкой этой самобытной культуры на философском уровне. Секторская инициатива Азы Борисовны Зыковой и автора этих строк по исследованию латиноамериканской философии получила поддержку в Институте. Образовалась творческая группа, в которой принимали участие латиноамериканисты из других академических институтов.

Первым результатом работы этой группы был институтский сборник «К вопросу о специфике латиноамериканской философии» (М.: ИФ РАН, 1980). Затем был сборник «Проблемы философии и культуры в Латинской Америке» (М.: ИФ РАН, 1983), подготовленный к  XVII Всемирному Философскому Конгрессу в Монреале в 1983 г. Под моей редакцией и при моём авторском участии вышел сборник «Католическая философия сегодня» (М.: ИФ РАН, 1985) с анализом латиноамериканской теологии и философии освобождения и других тенденций в католической философии. В нем приняли участие Ирена Сергеевна Вдовина, Борис Львович Губман, а также Владимир Вениаминович Бибихин и ряд других философов.

В журнале «Вопросы философии» (1986. №10) была опубликована моя статья «Латиноамериканская философия освобождения» (а затем ее перевод на испанском в журнале РАН «Ciencias Sociales»). Это была первая в России (и, пожалуй, первая или одна из первых в Европе) публикация, в которой латиноамериканская философия освобождения признавалась и рассматривалась как новое философское течение.

Кульминацией работы данной группы стал коллективный труд «Из истории философии Латинской Америки XX века» (М.: Наука, 1988) с участием сотрудников сектора: Азы Борисовны Зыковой, Зои Алексеевны Заритовской и Эдуарда Васильевича Деменчонка, а также ряда приглашенных авторов. В книге давалась историческая панорама развития латиноамериканской философии (Альберди, Корн, Ваз Феррейра, Рамос, Васконселос, Гаос, Сеа) и ее современное выражение в философии и теологии освобождения.

Введение в научный оборот латиноамериканской философии было свежим веянием и для философского климата в России того времени. Сама тема была новой; она воспринималась как вызов диамат-истматовской схеме и традиционно европоцентристским представления о философии. Многим существительное «философия» казалось несовместимым с культурно-определяющим прилагательным «латиноамериканская». Позволительно в таком случае было спросить: а как же тогда быть с прилагательным «русская» и т.п.?  Получалось, что на латиноамериканском фронте отстаивалось также и право на признание русской философии, как и других культурно-укорененных выражений философской мысли.

Трансформирующим следствием этого поворота к культуре оказывалось, что в переосмыслении нуждается само понятие философии и истории философии. Идет ли речь о философии как всего лишь сциентистской абстракции, вневременной и внеисторической, или же о выработке культурно-укорененной и контекстуализированной философии, которая отражает общечеловеческие ценности и включает универсально-значимый вклад различных культур в конкретно-историческое приумножение философских достижений человечества? В этом плане наши философы были солидарны с зарубежными новаторами. Дорогу пробивало плюралистичное понимание философской культуры, которое с трудом добивалось признания и в странах Запада, преодолевая инерцию европоцентризма, логоцентризма и инструментальной рациональности. Это было перспективное направление, во многом созвучное постмодерной, постколониальной и межкультурной философиям.

Латиноамериканские философы, которые боролись за свое признание у себя на родине, были рады, что их философия получила положительный отклик в России. По приглашению Института философии в 1986 г. в нашем секторе побывал видный перуанский философ Франциско Миро-Кесада, а затем ряд других латиноамериканских философов, как то Энрике Дуссель, Рауль Форнет-Бетанкур и Горацио Серрути-Гульдберг.

Незримые нити солидарности философов разных стран, озабоченных схожими социально-этическими проблемами и движимых общечеловеческими идеалами,  проявлялись по-разному. В 1987 г. Вадим Сергеевич Семенов, в ту пору редактор «Вопросов философии», и автор этих строк были приглашены на Чрезвычайный Всемирный Философский Конгресс (ФИСП) в Кордове, Аргентина. Страна только приходила в себя после диктатуры, в поисках путей демократизации и развития. Впечатляющим было радушие и особый интерес к философам из России, а также чувство солидарности перед лицом схожих проблем. Когда в моем докладе на круглом столе  по латиноамериканской философии я упомянул, что по прибытии в Буэнос-Айрес первым делом посетил национальное кладбище и возложил цветы на могилу провозвестника латиноамериканской философии Хуана Баутиста Альберди, зал взорвался аплодисментами.

В 1988-1990 гг. я был в творческой командировке в Боготе (Колумбия) по приглашению тамошнего университета. Там я написал, опубликовал и привез в секторскую копилку трудов три книги, в том числе по латиноамериканской философии[5].

В 1992 г. я был приглашен в Университет Джорджии, США, на преподавательскую и исследовательскую работу, которую продолжаю и теперь. В 1995 г. я уволился из Института философии по собственному желанию, проработав там четверть века. Продолжаю поддерживать дружеские контакты с коллегами из Института философии, встречаемся на конгрессах, а творческий импульс тех лет в секторе продолжает меня вдохновлять.

Особо хочется отметить творческую обстановку в секторе и дружественные отношения между сотрудниками, испытанные временем. Вместе «держали удары» и стояли в непростые времена. В присутственные дни и после рабочих заседаний был традиционный чай в складчину, импровизированные симпозиумы, на которые приходили и сотрудники других секторов. Все гости говорили, что чувствуют себя в нашем секторе как дома. Защиты диссертаций и знаменательные даты отмечали застольем на дому у кого-либо из сотрудников.

Эти светлые страницы творческой жизни остаются в сердце и памяти каждого из нас – «праздник, который всегда с тобой».