назад
Аннотация: Статья посвящена вопросу о том, возможен ли, по мнению Сократа у Ксенофонта, нравственный выбор между добром и злом в пользу последнего. На основании анализа различных контекстов показывается, что в этике Ксенофонтова Сократа воздержность является необходимым условием как для приобретения, так и для осуществления добродетели: с утратой воздержности человек теряет и все свое знание. Далее предлагается интерпретация спорных пассажей, включая тот, который более всего вызывает недоумения у современных критиков (Mem. 4.5.6); в результате доказывается, что Ксенофонтов Сократ утверждает невозможность выбора в пользу зла.
Ключевые слова: добродетель, знание, добро и зло, нравственный выбор, воздержность, невоздержность, этический рационализм. __________________________________________ ЦИТИРОВАНИЕ:
__________________________________________
У греческих мыслителей вплоть до Аристотеля проблема ценностей предстает прежде всего в виде вопроса о самой возможности выбора между добром и злом, причем вопрос этот традиционно приобретает в своем роде утилитаристскую форму, в которой он сводится к проблеме так называемой акрасии: возможен ли для человека нравственный выбор, заведомо влекущий для него самого вредные последствия. Рассуждая об акрасии, прежде всего говорят о взглядах Платона и Аристотеля, однако этот вопрос не ускользнул и от Ксенофонта: как и в других подобных случаях, Ксенофонт более всего приближается к собственно этической проблематике именно тогда, когда он воссоздает в своих сочинениях рассуждения Сократа и его поступки.
Если говорить непосредственно об акрасии, то позицию платоновского Сократа кратко можно описать следующим образом: в ранних диалогах Платона Сократ отрицает возможность несоответствия между знанием человека и его поведением и утверждает поэтому, что невозможно, чтобы человек, знающий, что хорошо и что плохо, тем не менее совершил бы нечто дурное под влиянием, например, какого-нибудь удовольствия[1]. Определение акрасии можно найти в «Никомаховой этике» Аристотеля[2]. Акрасия – это не просто невоздержность, или неумеренность как свойство, противоположное воздержности; это и не ошибка суждения: когда кто-то, думая о благе и пользе, стремится на самом деле к тому, что в результате принесет ему вред, имеет место не акрасия, но отсутствие или недостаток знания. Акрасия – это, напротив, целенаправленное стремление к тому, что мы сами хорошо сознаем как вредное для нас. По мнению Сократа у Платона, такое желание невозможно. Если человек отдает предпочтение вредному, это всегда означает, что у него не хватает знания о полезном и вредном, то есть в конечном итоге о добре и зле. В такой системе воззрений акрасии нет места: если человек знает, что хорошо, он только так и поступит; а если он поступает вопреки благу, значит, его понимание, что есть добро и что есть зло, ошибочно – он обладает не знанием, но только иллюзией такового.
Тождество добродетели и знания утверждает и Ксенофонтов Сократ: как повествуется в «Меморабилиях», «Сократ говорил, что и справедливость, и всякая другая добродетель – мудрость. Потому что справедливое и всё, что свершается путем добродетели, правильно и хорошо, и те, кто знают это, не предпочтут ему, по его словам, ничего другого […]»[3]. На основании этих слов мы вынуждены признать, что Ксенофонтов Сократ придерживается той самой теории «добродетель = знание», в которой для акрасии нет места. Однако в разговоре с Евфидемом в тех же «Меморабилиях» Сократ произносит слова, которые, как может показаться, вступают в резкое противоречие с этим суждением: «Не кажется ли тебе, что невоздержность (ἀκρασία), удаляя от людей мудрость, величайшее благо, повергает их в противоположное состояние? Или ты не думаешь, что она, отвлекая к удовольствиям, мешает обращать внимание на полезное и исследовать его и нередко, поразив αἰσϑανομένους τῶν ἀγαϑῶν τε καὶ τῶν κακῶν, заставляет их предпочесть плохое хорошему?»[4]. Если этот пассаж, который я намеренно оставила пока частично без перевода, понимать так, как его нередко интерпретируют, – что невоздержность способна настолько смутить человека, что он отдаст предпочтение худшему перед лучшим, хотя бы он и понимал при этом, что хорошо и что плохо, – то перед нами явное противоречие с прежде процитированным отрывком. С одной стороны, Сократ утверждает, что добродетель – знание, следовательно, там, где человек делает неправильный выбор между злом и добром, имеет место исключительно недостаток знания; с другой – он говорит, что человек осознанно может выбрать зло, подразумевая тем самым, что акрасия возможна.
Грегори Властос, именно так понимая этот второй контекст[5], находит возникающему в таком случае противоречию вот какое разрешение: если Сократ у Ксенофонта в одном месте отрицает возможность существования акрасии, а в другом – признает, то источник всей путаницы в понимании слова ἀκρασία во втором контексте. Властос стремится устранить противоречие, объясняя, что у Ксенофонта «акрасия» означает не «incontinence» (способность выбрать худшее, обладая знанием и плохого, и хорошего, то есть то, что и принято называть акрасией), но «intemperance» (невоздержность, неумеренность, ἀκράτεια): «С этой точки зрения, никто не может потерять самоконтроль: немудрые и невоздержные ничуть не менее способны контролировать себя, чем мудрые и воздержные, первые также выбирают то, что считают для себя самым лучшим; дело не в том, что их выбор противоречит их суждению, но в том, что их суждение ошибочно»[6]. Таким образом, человек, не знающий меры в утолении своих желаний («intemperate» в терминологии Властоса), точно так же не может осознанно предпочесть зло добру (быть «incontinent»), потому что он, как и все люди, стремится к своему благу, и его неправильное поведение – лишь результат незнания им того, чтo есть благо и чтo есть зло. В объяснении Властоса, однако, так и остается непонятным, как следует интерпретировать слова αἰσϑανομένους τῶν ἀγαϑῶν τε καὶ τῶν κακῶν, которые, как кажется, и составляют ядро всей проблемы. Властос видит, повсей вероятности, противоречие не в этих словах, а в употреблении в начале этого пассажа слова ἀκρασία как действующего субъекта, потому что если акрасии не существует, то она, следовательно, не может никак и воздействовать на человека: как может отвлекать человека к наслаждениям то, чего не существует в природе? Поэтому Властос и утверждает, что акрасии, как о ней говорит прежде всего Аристотель, не существует также и с точки зрения Ксенофонтова Сократа. И он совершенно прав в своем заключении, что Ксенофонт употребляет это слово в другом значении. «Акрасия» Ксенофонтова Сократа, безусловно, не тождественна акрасии платоновского Сократа или Аристотеля. Однако Властоса текст Ксенофонта интересует не сам по себе, а прежде всего как свидетельство, в котором можно увидеть противоречие по отношению к сообщениям Платона и Аристотеля. Объектом нашего исследования, напротив, является как раз исключительно текст Ксенофонта, и при чтении «Меморабилий» становится совершенно ясно, что главная функция слова ἀκρασία в устах Ксенофонтова Сократа – служить антонимом к слову «воздержность» (ἐγκράτεια), поэтому внутри ксенофонтовского текста нет противоречия, связанного непосредственно с употреблением этого слова[7]. Если его и усматривать, то только между двумя процитированными выше пассажами, которые Властос оставляет без исчерпывающей интерпретации. Он, правда, склонен объяснять это тем, что в тексте нет ясного изложения этого вопроса, из-за того, возможно, что Ксенофонт сам его не до конца понимал[8].
Тем не менее, согласно интерпретации Властоса, Ксенофонтов Сократ утверждает, что тот, кто знает, что такое добро, может, оглушенный удовольствием, совершить поступок вопреки этому знанию.
[1] Plat. Prot. 352b–c, 355a–b. [2] Arist. Eth. Nic. 1145b 21–27. [3] Xen. Mem. 3.9.5. Здесь и далее переводы цитат из Ксенофонта – мои (О.Ч.). [4] Xen. Mem. 4.5.6. [5] Vlastos G. Socrates. Ironist and Moral Philosopher. Cambridge, 1991. P. 100. [6] Vlastos G. Socrates. Ironist and Moral Philosopher. P. 101. |
|||||
|
 |
|
    |
|
