Институт Философии
Российской Академии Наук




  Персональный сайт Я. В. Чеснова
Главная страница » Ученые » Научные подразделения » Сектор гуманитарных экспертиз и биоэтики » Сотрудники » Чеснов Ян Вениаминович » Персональный сайт Я. В. Чеснова

Персональный сайт Я. В. Чеснова

 Ян Вениаминович Чеснов: Философская антропология и антропология как дисциплина


(1937-2014)




В данном разделе, посвященном памяти Я. В. Чеснова, содержится информация, ранее опубликованная на персональном сайте Я. В. Чеснова (домен второго уровня: http://anchesnov.awardspace.com; дата копирования 31.01.2013), который перестал работать в связи с закрытием домена первого уровня его владельцем



Список публикаций



Книги



Программы курсов лекций




Фото разных лет







 

 

Послание

 

Я создаю пространство общения и обмена мнениями для философов, профессионалов-антропологов и всех любознательных людей. Приглашаю всех желающих расширить понимание особенностей культуры России и других стран на основании фактов. Я несу ответственность за их философско-антропологическое осмысление, но готов к пониманию иных аргументированных мнений.


 

 

 

Общение – сторона человеческой витальности

 

Общение в начале всего. В Библии Бог, создавая подругу Адаму, говорит: «Ибо нехорошо человеку быть одному». Общение со Всевышним относится к религии. Общение людей друг с другом – к антропологии. Но, заметим вот что: само возникновение человеческого рода, его витальность (жизнеспособность) и развитие культуры обязано общению: общающиеся люди – это общество. В обществе люди находят средства к существованию, к лечению, к образованию семьи, рода… Можно было бы сказать, что и народа, но тут дело сложнее. В этимологии этого последнего слова скрыто значение родильного наполнения чего-то. Л.Н. Гумилев  прямо отвечал, что ландшафта. Мне дело представляется сложнее. Природа выделяет уже индивида: дает ему тот или другой пол, из ребенка делает взрослого. Иначе говоря, природа указывает на конкретного человека и выделяет его безотносительно к его богатству, социальному статусу. Вот также и с родовым телом  народа, которое ментально состоит из ныне живущих людей, из умерших предков и еще из не родившихся поколений. Народ (этнос), таким образом, это тоже результат общения не только между его членами, но, прежде всего, с природой. Характер общения с природой влияет на жизнеспособность народа.

 

 

 

В средневековье латынь давала широкую возможность общаться. Зная латынь, студенты кочевали по разным странам от университета к университету в поисках нужного учителя. Интернет  сейчас выступает не только в роли латыни, но  и берёт на себя функцию университета.  Через Интернет в принципе можно получить университетское знание. Но целевое профессиональное знание  теперь перестраивается  за 5-7 лет. В Интернете его можно  получить быстрее, чем на институтской скамье. Профессиональное знание – не только факты, а способ их организации, проще – способ  думания. Какое думание в антропологии?

 

 

 

Тут нужен совет или пример специалиста. Антрополог - он всегда «практикующий», работающий «в поле». Выражение пришло от старинных естествоиспытателей и закрепилось, ибо основой антропологии была этнография с ее вниманием к пространственным размещениям культур. Первоначально этнография была географической наукой. Первая кафедра ее в Росси была основана на географическом факультете Московского университета. Еще недавно антропологи основное внимание обращали на  проблемы коммуникации с другими культурами. Сейчас все более важной проблемой становится еще вовсе неясная проблема коммуникации с природой, как внешней, так и своей собственной, человеческой.

 

 

 

В связи с тем, что «в поле» особенно велико значение личностных коммуникативных и адаптивных качеств исследователя, им тоже  надо учиться.  Антрополог вроде кочевника: он сам приходит  к людям и от них в дар получает знание. За даром  должен следовать отдарок. Что  может отдать человек вроде меня, всю жизнь  занимавшийся антропологией?

 

 

 

Опыт моих учителей и мой собственный: он состоит в  особом  антропологическом мышлении: от частного к частному (в философской логике это трансдукция). В принципе, это умеют делать все люди, когда  они просто беседуют, рассказывают что-то друг другу. Они тогда понимают сами себя. Когда общение людей изучается  как устои жизни, миропонимания, цивилизации, тогда  начинает звучать голос антропологии.  Эти устои – философские основания  антропологии, ядро науки.    Его тоже хранит специалист.

 

 

 

 Еще одна тайна профессии – владение  методами описания культуры. Описание  в антропологии занимает такое же место, как в естественных науках эксперимент. Понять здесь – значит: как можно точнее описать. Но как описать истину? Можно только коснуться ее с краю, через деталь, фрагмент. Недаром, Б. Л. Пастернак говорил о том, что народ – фанатик частностей. Да и про детали тоже в одном известном стихотворении. В антропологии через единичное и частное постигается  универсальное и общее. Это антропологический герменевтический круг. Войти в него не так просто, иногда не пускают.

 

 

 

Наконец, вопрос: «А для чего?». Даже точное описание может  нарушать интересы людей. Антрополог  касается тонких вещей, поэтому «не навредить» у него такой же этический принцип, как  и у врача. Задача медицины вернуть здоровье. Задача антропологии  предупредить общество от сползания к вражде, вернуть людей к общению.

 

 

 

Ну, что? Скажем  друг другу: «Здравствуйте!».

 

Ян Чеснов: Автопортрет на фоне ландшафтов


 

Люди, ландшафты и книги детства – вот что формирует человека.


 

Я родился в Грозном. До высылки чеченцев я видел сказителя-илличи.   Этих исполнителей народного героического эпоса уже давно не существует. Тот старик с музыкальным инструментом дечик-пандыром в руках меня поразил. Меня куда-то везли в кузове грузовика. И туда же посадили старика в папахе со струнным инструментом в руках. Он произвел на меня, ребенка лет пяти, огромное впечатление. Став антропологом и этнографом, ведущим полевую работу, и занявшись эпосом народов Кавказа, я узнал, о чем пели такие илличи. О страдании и его преодолении. Оказалось, что первые записи текстов песен илли сделал Лев Толстой. Он приводит их в «Хаджи-Мурате». В юности я часто бывал в Ясной Поляне и пытался понять свою малую родину, Чечню, через то, что вынес оттуда Толстой. Сейчас у чеченцев популярны духовные мусульманские песни назмы о страданиях людей. Любая народная культура пронизана темой страдания. По-своему она выражена  в русском фольклоре, в кавказском, в любом. Человек везде мечтает о воле, которую он находит только в природе, в ландшафте.


 

Отец ушел воевать. В эвакуацию мама со мной и сестрой уезжала через Дербент. Там на окраине города мы жили какое-то время. Хождение по винограднику со спелыми плодами стало воспоминанием о райских кущах. Потом переплывали Каспийское море на палубе танкера. Море с белыми барашками волн – тоже ландшафт. В Красноводске взгляд коснулся маяка – там на своей последней работе служил смотрителем дедушка. Его предки  давно жили в Баку. Занимались добычей и продажей рыбы и икры в Персию. Отец в молодости был юнгой на гидрографическом судне. Семья роднилась с терскими казаками, азербайджанцами, армянами, грузинами.


 

Из эвакуации, проведенной в Башкирии, мы возвращались по Белой, Каме и Волге на колесном пароходе «Худайбердин». Вокруг звучала русская, тюркская и финно-угорская речь. Может быть, от этого потом я занимался разными европейскими и кавказскими языками, китайским и вьетнамским. В школу я пошел в равнинном Дагестане. Учителем был горец, раненый на войне в ногу. Он приезжал   на лошади, которую давал поводить, чтобы остыла,  нам, мальчишкам. Свой конь появился только у моей внучки Варвары.
    Там, в Дагестане в 6-летнем возрасте я прочел первую книгу: «Двенадцать подвигов Геракла» Льва Успенского. С тех пор книги по мифологии не исчезают из поля моего внимания. В 1970-годы вышла книга Никитина «Львы Ленинграда». Я тогда много занимался Китаем и собирал материал об изображениях драконов в этом мной любимом городе. Мне сказали, что ими же интересовался Лев Успенский, но он умер три года назад до этого разговора. Вторая, поразившая меня в 9 лет книга, - «Робинзон Крузо». В ту пору судьба забросила отца руководить совхозом в  Пальну-Михайловку, имение Стаховичей около Ельца. Кстати, сейчас туда вернулся из Австрии внук депутата царской Госдумы и крестьянствует. Мне дали эту книгу.  С нею по пути домой я сел сзади на обледенелые сани водовозки. Лошадь дернула и я слетел в прорубь в реке Сестре. Возчик вытащил меня и книгу. Тем прекраснее было  читать о тропическом острове.


 

   В Пальне, куда я попал с Кубани, потрясало все: вместо пароконных больших возов  лошадь тащила небольшую телегу, зимой люди ходили в валенках, мальчишки водили добывать  березовый и кленовый сок  вместо сахара каких-то насекомых в камышовых стеблях, что мы делали  на Кавказе. В Пальне впервые услышал частушки и наблюдал маланью, народное молодежное игрище.


 

Потом была Тула и  юность. Тула – это всё: дружба и первая любовь, книги и Ясная Поляна, а также Ясногорск (Лаптево), Венёв, Ефремов, Куликово поле, Одоев,  Белев, Поленово, Алексин с его борами и Окой, переплыть которую туда и обратно в 14 лет было страшновато.
Районы области я знал хорошо благодаря отцу, руководившему сельхозуправлением - он брал меня с собой в командировки в свою автомашину. А  в 15 лет начались летние странствия с друзьями, достигавшие Рязани, Калуги и, конечно, Москвы. Это был, очевидно, самый удачный возраст, когда происходит естественное единение ландшафта и человека: переплывание рек с одеждой на голове, ночевки в шалашах, в стогах, у кого-то в избах и дорога, дорога. Но не только: кому-то надо  наколоть дров, помочь запрячь лошадь, косу в руки взять. А это стало  подоплекой этнографического профессионализма.


 

К поступлению в МГУ на истфак в 1956 г. я был увлечен историей южнорусских областей и мечтал по новгородскому примеру А. В. Арциховского искать там берестяные грамоты. Берез-то  и там в изобилии. На собеседовании (золотые медалисты экзамены не сдавали) великий ученый, посмотрев мою биографию, попросил рассказать о Чечне. Возвращение чеченцев еще не состоялось. Я тогда о них мало чего знал и испытал перед Артемием Владимировичем глубокий стыд. Но был принят. А за его вопрос ему благодарен.


 

Мне повезло тем, что в начале 1970-х годов я познакомился со Львом Николаевичем Гумилевым. Это он способствовал моим размышлениям о народной культуре в терминах теории ландшафтов. Он был увлечен степными ландшафтами. Я решил, что судьбой мне велено изучать горный и лесной. Между тем в университете и в первые годы научной работы я много занимался Китаем, Индией и странами Индокитая. Как беспартийному туда мне научных командировок не давали. Но всё-таки в Китае в 1990 г. я поработал  консультантом одного кинофильма и съездил в маньчжурские уезды. Мысли, которые там рождались, подтверждали правоту Льва Николаевича Гумилева о связи пассионарности с ландшафтом. Народно-художественное сознание часто окрашено в пассионарно-страдальческие тона. Возьмем для примера русский концепт волюшки-воли:  ее ландшафтная сцена «темный лес», « степь кругом…», «Волга-матушка». Эстетическое восприятие ландшафта, становящегося тем самым гуманитарным, оказывается разрешением социальных и психических напряженностей, неисчерпаемым источником творческих сил народа и загадочной устойчивости его художественной культуры. Эту истину по-своему нащупывал Д. С. Лихачев, когда писал, что в «Слове о полку Игореве» природа сама становится действующим лицом.


Автобиография

 

Я родился 16 октября 1937 г. в г. Грозном. Отец, агроном по образованию, в годы моего детства работал директором совхозов в разных районах Северного Кавказа: на Ставрополье, на Кубани, одно время в Дагестане. В школу я пошел в 1944 г. где-то около Хасавъюрта. В г. Грозном жили наши родственники. При посещении их еще до высылки чеченцев я видел старика-чеченца, игравшего на дечик-пандыре и певшего назмы - духовные стихи. Может быть, это был последний из илличи - хранителей чеченского героического эпоса.

 

Когда мне было 9 лет, отца послали работать в Липецкую область, в район близкий к имению И. С. Тургенева «Спас-Лутовиново». Меня, выросшего на Северном Кавказе, видевшего горы, степи, Терек и Каспийское море, поразила среднерусская природа и условия традиционного русского быта. Всадники здесь сидели на конях не так как на Кавказе. Вместо пароконного кубанского экипажа я увидел конскую упряжку с дугой. Воображение поразил фольклор. Мелодию лезгинки сменили русские напевы. В душе пробудилось то, что позднее стало интересом к науке антропологии. В немалой степени этому способствовало так же возвращение на Кавказ из эвакуации из Башкирии: плавание на пароходе по р. Белой, по Каме и по Волге до Астрахани осталось незабываемым.

 

С 1948 г. я жил в Туле, откуда происходила мать. У нее и ее родственников глубоко почитался Л. Н. Толстой, и поэтому я часто бывал в Ясной Поляне. Там я познакомился с истоками творчества Л. Н. Толстого, которыми он был обязан Чечне. На меня также повлияли его интересы к восточным религиям. Когда я в 1956 г. поступил на Исторический факультет Московского государственного университета, то стал специализироваться сначала на кафедре археологии, затем на кафедре этнографии. Учителями были проф. С. А. Токарев, проф. Н. Н. Чебоксаров, акад. А. В. Арциховский, акад. Б. А. Рыбаков. Занимался культурой народов Китая, Индии, Индокитая. Первые студенческие экспедиции предпринял в Туркмению, Казахстан и Беларусь.

 

После окончания университета в 1961 г. поступил в аспирантуру Института этнографии АН СССР. Канд. диссертацию, посвященную культурам народов Юго-Восточной Азии, защитил в 1965 г. Мои востоковедческие исследования были обобщены в книге "Историческая этнография стран Индокитая", вышедшей в свет в 1976 г. и затем переводившаяся на иностранные языки (расширенное издание по-немецки в 1985 г.).

 

Интерес к истории Кавказа постоянно углублялся в связи с научными командировками и поездками к родственникам на Северный Кавказ, в Баку, Тбилиси, Батуми, Ереван. С 1980-х г.г. мной предпринимались более специализированные и углубленные научные исследования на Кавказе. Проведены многочисленные и длительные экспедиции к абхазам, разным группам грузин, особенно горным - к пшавам, хевсурам и др., абазинам, черкесам, кабардинцам, осетинам и др. Но особенно много усилий было посвящено изучению цивилизации чеченцев и ингушей. Этнологии этих народов посвящены десятки опубликованных статей.

 

С 1965 г. местом основной работы являлся Институт этнологии и антропологии РАН. С 1990-х гг. я вел преподавательскую деятельность: руководство аспирантами, чтение лекций в МГУ, РГГУ, Ун-те РАО, в университетах США (Brown University, Providence, Rhode Island). В 1999-2001 годах я работал профессором кафедры философии Университета Академии образования. Мой преподавательский курс издан в виде «Лекций по исторической этнологии» (М., 1998). С 2001 г. работаю ведущим научным сотрудником Института человека РАН, вошедшего в 2005 г. в состав Института философии РАН. Исследования по теме «Этнокультурный компонент человеческого потенциала» сейчас мной развернуты на Северном Кавказе, в Костромской и Калужских областях. Исследую философские основания антропологии.

 

Руковожу секцией этнографии Всероссийского движения школьников «Интеллект будущего» (г. Обнинск).

 

Опубликовано пять книг и брошюр и около 400 научных работ. Говорю и читаю по-английски, по-французски, по-немецки, навыки чтения и речи по-китайски были освежены при поездке в КНР в 1990 г., по-вьетнамски стали очень слабы, люблю слушать и понимать абхазскую, чеченскую и грузинскую речь.

 

Женат. Имею четверо детей. Ни в каких партиях не состоял.