Публикации по истории сектора

Развитие философских проблем биологии в стенах Института философии[1]

Разработка философских проблем биологии началась в Институте философии в 1947 году. Сразу с момента создания сектора философии естествознания в нем было организовано подразделение по изучению и развитию философии биологии. Разные люди стояли во главе этого подразделения, разные ученые работали в нем. Проанализировать их место в истории философии науки, объективно оценить их вклад в ее развитие — задача для историка науки.

В этой статье я хочу рассказать читателям о другом: о своих личных впечатлениях о работе по развитию философии биологии, о том, что я видел, в чем сам участвовал на протяжении, как теперь это неожиданно оказалось, довольно длительного времени. Конечно, это будут очень личные и очень субъективные заметки, за что прошу меня простить тех, кто не согласится со мною.

Слова в названии статьи о «стенах Института философии» имеют смысловой акцент. Дело в том,что в 1968 году я пришел на работу в журнал «Вопросы философии», который располагался в нескольких комнатах на первом этаже Института философии. У журнала и в силу географической близости, и в силу концептуального совпадения были очень тесные связи с коллективом института. Но все же собственно развитие философских представлений в биологии, выход на какие-то новые рубежи и позиции был характерен в эти годы именно для журнала.

Это не значит, что в секторе философии естествознания института работа по философии биологии не велась. Выходили интересные статьи, брошюры и книги М.Ф.Веденова, В.И.Кремянского, других авторов. Но тем не менее это были не доминирующие исследования. Целиком и полностью в секторе превалировала проблематика философии физики.

1968 год для биологии был годом все еще очень хрупкого равновесия. Только что завершилась вторая волна возрождения лысенкоистских представлений, еще свежи были в памяти действующих ученых все трагические последствия разгрома советской биологии в 1948 году на достопамятной сессии ВАСХНИЛ «О положении в биологической науке».

И хотя уже были изданы критико-философские исследования феномена лысенкоизма И.Т.Фролова «Генетика и диалектика», Н.Ирибаджакова «Философия и биология» и некоторые другие, тем не менее будущее для развития биологической науки было не столь уж ясно и определенно.

Поэтому, когда я, как редактор, которому было поручено вести в журнале раздел «Философия биологии», в поисках новых авторов начал обзванивать по академическому справочнику всех ведущих биологов страны с предложением выступить на страницах журнала, то встретился или с вежливым отказом, или с неприкрытым испугом.

Честно говоря, к тому были и некоторые веские основания. Вспоминается такой случай. Биолог А.С.Северцев (внук А.Н.Северцева) и И.Н.Смирнов (аспирант И.Т.Фролова) в архиве академика И.И.Шмальгаузена нашли его прекрасный, аргументированный ответ на разгромную критику М.Б.Митина времен погромов в нашей биологии. Статья Митина, конечно, была ранее опубликована, а ответ Шмальгаузена нет. Чтобы восстановить историческую справедливость, решили сейчас опубликовать ответ И.И.Шмальгаузена с комментариями А.С.Северцева и И.Н.Смирнова.

Но трагикомизм ситуации состоял в том, что М.Б.Митин продолжал в это время оставаться членом редколлегии журнала «Вопросы философии». (По правилам, принятымв редакции, члены редколлегии заблаговременно получали копии статей, выносящихся на очередное заседание.) И вот начинается заседание редколлегии, в повестке дня которого стоит обсуждение этих двух статей. Всех интересовал вопрос: придет ли Митин? Митина все не было. Вроде все уже и вздохнули: «Ну, что же,так даже и проще». Но тут распахнулась дверь и влетел решительный и целеустремленный как всегда М.Б.Митин. И сразу пошел к столу президиума выступать. Мы, молодые редакторы, да, наверное, и не только мы, раскрыли рты от удивления, когда услышали его первые слова. От Митина ждали разных сценариев поведения: протеста, выступления против публикации статьи за давностью лет или еще в связи с чем-нибудь, кто то слабо надеялся на покаяние. Но Митин обманул всех. Он стал говорить о том, что рассматривает публикацию статьи Шмальгаузена как реализацию ленинского завета о союзе философии и естествознания — ведь здесь крупный естествоиспытатель дискутирует с крупным философом. «И это прекрасно, статью надо обязательно печатать под такой шапкой», заявил М.Б.Митин и при полном потрясенном молчании аудитории гордо вышел из комнаты.

Пока мы приходили в себя и обсуждали происшедшее, в кабинете главного редактора раздался телефонный звонок из ЦК КПСС. В мягкой, ненавязчивой форме оттуда сказали, что до них дошли слухи о планах журнала по публикации статьи Шмальгаузена и они не советуют торопиться с этим по ряду причин. Все стало ясно. Значит, сразу с заседания редколлегии Митин поехал в ЦК и там «нажал на рычаги». Что делать?

Но Иван Тимофеевич Фролов — главный редактор журнала — был закален в подобных боях. Он принял абсолютно гениальное решение, на основе которого выполнялась рекомендация ЦК и одновременно публиковалась статья Шмальгаузена. Это было сделанотаким образом: комментирующую статью Северцова и Смирнова разрезали на абзацы и после каждого их абзаца вставили большой кусок тоже разрезанной статьи Шмальгаузена, набранной иным жирным шрифтом. Получился роман в романе. Проницательный читатель весьма потешился, вероятно, читая светлым шрифтом всю статью А.С.Северцова и И.Н.Смирнова, а жирным шрифтом — всю статью И.И.Шмальгаузена.

Вот такие были времена, вот такие были нравы, вот такая была борьба. Чтобы восстановить доверие к журналу, наладить нормальный диалог ученых и философов, надо было искать какие то новые формы. И мы их нашли. Это были «Круглые столы». Практика их организации оказалась удивительно удачной для того времени. Редакцией выбиралась какая-нибудь острая, злободневная философская тема, определялся общий круг вопросов для обсуждения и все. Затем приглашались ученые, деятели культуры, политики, общественные деятели и т.д., и начиналась открытая дискуссия. Тем самым сразу исчезал монологизм и монодисциплинарность. Выступали ведущие представители самых разных областей знания. Свой интеллектуальный уровень можно было честно рас крыть и доказать в прямой полемике. А потом все это обрабатывалось и публиковалось на страницах журнала. После первых же «Круглых столов» тираж журнала вырос почти в два раза.

Первым таким «биологическим» «Круглым столом» стала дискуссия по биоэтике в 1970 г.: «Генетика человека: ее философские и социально этические проблемы» (ВФ № 7, 8 1970 г.).

Наблюдая за яростной дискуссией, разразившейся в прессе по поводу клонированной овечки Долли в 1997 году, мы, ветераны журнала «Вопросы философии», лишь грустно улыбались — ведь псе эти проблемы, причем на неизмеримо более высоком философском и теоретическом уровне, были обсуждены на том «Круглом столе» в 70 м году. Достаточно назвать лишь несколько имен участников той встречи: И.Т.Фролов, Н.П.Бочков, А.А.Нейфах, Н.П.Дубинин, А.Н.Леонтьев, А.А.Малиновский, В.М.Гиндилис, В.П.Эфроимсон, А.Ф.Шишкин, М.К.Мамардашвили, Б.Ц.Урланис, В.Н.Кудрявцев и многие другие.

Опубликованные материалы вызвали такую волну откликов, что пришлось в другом номере журнала печатать подробный и не менее интересный обзор поступивших откликов.

В определенном плане примыкающим к этой проблематике стал «Круглый стол», посвященный анализу социальных и биологических факторов развития человека (ВФ № 9,1972). Здесь опять разделились мнения, опять пошла острая бескомпромиссная дискуссия. Причем если на предыдущем «Круглом столе» по генетике человека в основном мнения расходились у естественников и гуманитариев, то здесь жестко схлестнулись две школы, два направления уже среди естественников — сторонники акад. Н.П.Дубинина и сторонники акад. Б.Л.Астаурова. И философам приходилось искать пути их примирения, предлагая третью линию, свободную от крайностей как биологизации, так и социологизации.

Однако, ставя на обсуждение такие острые, смысложизненные философские проблемы, мы не забывали и о традиционной логико-методологической проблематике развития современной биологии. Один из «Круглых столов» был посвящен обсуждению методологических аспектов и путей формирования теоретической биологии (ВФ № 3, 1972). Этот «Круглый стол» был проведен совместно с «Журналом обшей биологии» и собрал всех ведущих специалистов по теоретической биологии и методологии биологии, в том числе и из Института философии. Среди выступавших были И.Т.Фролов, М.С.Гиляров, С.М.Гершензон, А.В.Яблоков, А.А.Малиновский, А.Я.Ильин, В.И.Кремянский, Р.С.Карпинская, М.М.Камшилов, В.Н.Сойфер, В.Я.Александров, Н.П.Депенчук, А.С.Мамзин, Г.А.Заварзин и многие другие.

Характерно, что все эти встречи за «Круглыми столами» служили первотолчком для дальнейшего обсуждения новой проблематики в следующих за ними сериях статей как философов, так и биологов, Сотрудничество было налажено и успешно развивалось.

Наконец, в 1973 году «Вопросы философии» провели первый в нашей стране «Круглый стол» по проблемам социальной экологии: «Человек и среда его обитания» (ВФ № 1-4, 1973). Было немало препятствий на пути его организации. Некоторые «идеологи» тогда полагали, что за рубежом, «у них» есть экологический кризис, а «у нас» как у самого прогрессивного общественного строя его нет и быть не может. Но в конце концов встреча эта состоялась, она была очень содержательной и серьезной и послужила стартом для широкого обсуждения экологических проблем в нашей стране.

Работа в журнале захватывала целиком. Забирала все силы. Для научной работы времени почти не оставалось. А наука тянула к себе все сильней и сильней. В эти годы в Институте философии вокруг Р.С.Карпинской сложился уже некоторый постоянный авторский коллектив по исследованию философии биологии. По мере своих возможностей я участвовал в работе этого коллектива, но перейти на постоянную штатную должность в Институт философии не мог по очень прозаической причине — не было свободных ставок.

Проблема эта разрешилась совершено невероятным образом меня взял в Институт философии М.Б.Митин, человек, который аккумулировал в себе, с моей точки зрения, все качества, которые не должны были бы быть в человеке, ученый, занимающий позицию, принципиально противоположную моей. Хотя все это очень личные вещи, но не могу не рассказать о них, так как здесь присутствуют яркие приметы времени. М.Б.Митин задумал тогда написать в противовес Б.М.Кедрову - известному теоретику диалектики — свой труд по диалектике. «Выбил» под него в верхах дополнительные ставки и среди прочих пригласил меня написать разделы по философии биологии. Я был потрясен. При личной встрече спросил Митина, знает ли он кто я, каковы мои личностные и научные позиции, знает ли он, что я выпускник ленинградской генетической и эволюционной школы, ученик К.М.Завадского и М.Е.Лобашова, Ю.И.Полянского и т.д.

М.Б.Митин спокойно парировал: «Потому-то я Вас и беру». «Что же вы думаете, — продолжал он, — я выражал свою точку зрения в те давние годы? Я выполнял прямое указание руководителя страны и не мог его не выполнить. А тот факт, что я приглашаю Вас в новую книгу, говорит о том, что я слежу за тенденциями развития современной науки».

Такого я не ожидал: М.Б.Митин оправдывался. Известно, что Т.Д.Лысенко до конца своих дней оставался (вопреки известным художественным версиям) глубоко убежденным в своей правоте, Митин оказался более гибким и лабильным. Но передо мной встала сложная проблема: с одной стороны, сбывалась несбыточная мечта — попасть в Институт философии, с другой: идти к Митину — этого и в кошмарном сне мне присниться не могло. После долгих раздумий я решил посоветоваться с Б.М.Кедровым, которого глубоко уважал и любил. «Конечно, переходи, — не сомневаясь, констатировал он, — вспомни притчу о Ходже Насреддине... В крайнем случае сделаешь всё, чтобы книга, под которую тебя взяли, не вышла».

Я решился. В дальнейшем всё так и получилось, как прогнозировал Бонифатий Михайлович: вскоре Митин охладел к книге, забыл о созданной группе. А я стал работать в подразделении Р.С.Карпинской. Надо сказать, что в это же время в журнале «Вопросы философии» появились новые направления и предпочтения, интерес же к разработке философии биологии и экологии в нем упал.

Центр исследования философских проблем биологии переместился в созданный при отделе философских проблем естествознания Института философии сектор философии биологии. На протяжении четверти века его формальным и неформальным лидером была Регина Семеновна Карпинская.

Первая монография Р.С.Карпинской была посвящена анализу философских проблем молекулярной биологии[2]. В условиях эпохальных открытий, сделанных в лоне молекулярной биологии, всеобщей эйфории по этому поводу, росте обещаний и ожиданий наступления золотого века биологии Р.С.Карпинская обратила внимание на то, что наступление этапа молекулярного анализа феномена жизни требует существенных изменений в традиционно сложившейся философии биологии, кропотливой работы по изучению методологических основ молекулярно биологического исследования, анализа тех внутренних логических механизмов развития, которые способны объяснить как успехи, так и границы возможностей молекулярной биологии. Широкое проникновение точных наук в биологию поставило серьезные проблемы методологического характера — о взаимодействии методов исследования, о единстве дифференциации и интеграции знания, о соотношении эмпирического и теоретического в биологии и т.д. При решении этих проблем оказывается неизбежным анализ средств и способов молекулярно биологического исследования, их соотнесенности с другими способами биологического познания. От того,  каким образом, в каком направлении осуществляется этот анализ, зависит разработка методологических оснований современной биологии, ибо именно молекулярная биология совершает выход за пределы собственно биологического знания, позволяет оценить его внутренние потенции и тенденции развития, соизмерить его с общим уровнем современного естественнонаучного знания.

Под воздействием развития молекулярной биологии в способе мышления современного биолога произошли существенные методологические изменения. Эти изменения привели к признанию возможности широкого использования при изучении жизни концепций физики и химии и одновременно к актуализации проблемы пределов редукционистского познания жизни, к обострению вопроса о единых началах жизни и совмещении этих начал с принципом развития, к изменению содержания общебиологических понятий и появлению новых понятий этого рода.

Рассматривая вопрос о редукционизме в методологическом плане, Р.С.Карпинская пришла к выводу, что сущностью «сведения» сложных биологических процессов к более простым является обнаружение на молекулярном уровне таких фундаментальных характеристик, которые при их теоретическом обобщении позволят сформулировать понятия, выступающие как начальный пункт движения познания «вверх» ко все более сложным уровням биологической организации. Эти понятия должны обладать достаточной всеобщностью, чтобы «работать» на всех уровнях, наполняясь все более конкретным  все более богатым содержанием. Только в этом случае «сведение» окажется необходимым и закономерным этапом «восхождения», т.е. приобретет значение одного из важнейших моментов целостного процесса теоретического познания. Так правильно выбранная методологическая тональность позволила преодолеть тупики длительного бесплодного спора «молекулярщиков» и «органицистов», жестко абсолютизировавших лишь свои позиции.

Следующим этапом в развитии представлений Р.С.Карпинской о философии биологии явилась разработка ею проблемы философских оснований взаимосвязи теоретического и эмпирического знания в биологическом исследовании[3]. Р.С.Карпинская считала необходимым понимать философию биологии не как простое перечисление через запятую философских проблем различных биологических дисциплин, но как некое монистическое образование, в котором выделены как центральные именно те философские проблемы, которые с наибольшей полнотой отвечают современным потребностям развития биологии. В качестве таких центров в данной работе предложены две проблемы — проблема монизма и проблема субъект объектного отношения. Именно через эту проблематику оказывается возможным прояснить философские основания взаимосвязи эмпирического и теоретического в биологии. Монизм понимался Р.С.Карпинской как регулятивный принцип единства методологии и мировоззрения, диалектики и материализма. Для такого соединения важна обобщающая философская работа в анализе сдвигов, изменений, происходящих под влиянием естествознания и общественно политической мысли как в сфере методологии, так и мировоззрения. Обладая по отношению к питающему их научному и общекультурному фону известной самостоятельностью, методология и мировоззрение, взятые в контексте философского знания, способны проявить, обнаружить то свое органическое единство, которое подчас завуалировано различием исследовательских задач конкретной научной деятельности.

Исходя из монистического принципа единства методологии и мировоззрения, Р.С.Карпинская на этом этапе своего творчества сделала очень важный вывод, существенно развивающий представления о возможности целостного восприятия феномена жизни. Такое целостное воспроизведение жизни как природного феномена не может быть получено на пути методологической редукции, даже если после нее совершается «восхождение» от познанных частей к целому. Целостное восприятие жизни — это скорее факт мировоззрения, нежели «чистой» логики познания. Мировоззрение становится глубже, содержательнее, доказательнее по мере того, как к нему подключаются результаты теоретического мышления. Но от этого мировоззрение не теряет своей уникальной природы, своих специфических духовных характеристик, не сводимых целиком к научному познанию. Социальная, общекультурная, научная, этическая, наконец, индивидуально личностная детерминация мировоззрения заставляет и в биологическом познании видеть всю сложность его мировоззренческих предпосылок.

В этом смысле все методы редукционизма, находясь «по ту сторону» мировоззренческой проблематики, не могут внести решающего вклада в понимание целостной природы жизни.

Подобные методы, ориентируясь лишь на совокупность апробированных логических средств познания, трансформируют эту цель таким образом, что она оказывается зависимой только от получаемых конкретных данных, но не от того более широкого, хотя и менее доказательного, взгляда на сущность жизни, который мы называем общебиологическим подходом, биологическим стилем мышления, биологической культурой и т.д.

Резкое возрастание значимости мировоззренческой проблематики для развития современной биологии, анализ содержания новых мировоззренческих проблем, поставленных биологией, нашли отражение в специальном исследовании Р.С.Карпинской, посвященном мировоззренческим проблемам биологии и определению их места в общей концепции философии биологии. В этой работе дается анализ природы и функций тех форм мировоззрения, которые присущи современному биологическому познанию и используются биологами в процессе их экспериментальной и теоретической деятельности. Раскрывая мировоззренческое значение современных достижений биологии, Р.С.Карпинская проанализировала воздействие точных наук на мировоззренческую проблематику биологии[4]. В работе показывается, что воздействие успехов молекулярной биологии, молекулярной генетики, микроэволюционной концепции на образ мыслей современного биолога столь очевидно, что можно говорить о формировании новых черт научного стиля мышления. Развитие молекулярной биологии представило доказательства для утверждения мировоззренческого тезиса о единстве органического и неорганического мира, для обоснования представлений о материальном единстве мира.

Развитие физико-химической биологии привело к освоению нового пласта методологии, поскольку широкое применение методов физики, химии, математики сопровождалось экстраполяцией на биологию методологических принципов их исследования. Вместе с тем использование концепций точных наук, присущего им подхода к объекту и определенного стиля мышления означает и перенесение в область изучения живого свойственного представителям этих наук мироощущения, конкретно-научного содержания мировоззрения, способов его формирования. Исходя из этого, Р.С.Карпинская сделала вывод о воздействии физического мышления на характер мировоззренческих выводов из достижений молекулярной биологии. Однако, много лет сотрудничавшая с акад. А.Н.Белозерским, основоположником эволюционной биохимии в стране, написавшая в соавторстве с ним не одну статью, Р.С.Карпинская не могла не видеть, что обращение к эволюционной проблематике выводит молекулярную биологию из-под решающего методологического воздействия физики. Происходит методологическая переориентация с учетом специфики собственно биологического познания, возникают новые подходы к мировоззренческим оценкам приобретаемого на этом пути знания. Поэтому совершенно логично Р.С.Карпинская проводит глубокое изучение проблемы самостоятельности биологии в формировании научного мировоззрения. При этом она ориентируется на суверенность биологии в решении проблем развития органического мира, ибо, несмотря на подключение множества не биологических по своему происхождению подходов к исследованию эволюции, его исходные принципы носят общебиологический характер. В силу этого эволюционная теория выступает тем фундаментальным основанием для методологической и мировоззренческой рефлексии, которое, объединяя широкие общебиологические и узкоспециальные направления, выступает в роли интегрирующего фактора системы биологических наук. Р.С.Карпинская показывает, что современная ситуация в эволюционной биологии свидетельствует о том, что именно в данной области биологического знания формируются внутренние, специфические для биологии тенденции обоснования естественнонаучного мировоззрения. Это обусловлено тем, что обсуждение широких общебиологических проблем эволюции задает направление теоретическому поиску во всех других разделах биологии. Оправдывается предвидение В.И.Вернадского о том, что в качестве важнейшего фактора эволюции биосферы человек по мере развития научного знания придет к осознанию планетарности жизни и роли человеческой цивилизации. Рассмотрение же истории цивилизации и науки как закономерного следствия эволюции материи на Земле формирует новый взгляд на «живое вещество». Анализируя взгляды В.И.Вернадского, Р.С.Карпинская отметила, что его позиция по проблеме специфики живого является однозначно антиредукционистской, причем в ней обосновывается несводимость познания живого к совокупности физико-химических наук не столько в плоскости логико-методологической, сколько в плоскости мировоззренческой. Мировоззренческие постулаты В.И.Вернадского о жизни как планетарном явлении, о ее включенности в природное телобиосферы первичны по отношению к предлагаемым средствам познания жизни и ее эволюции. Гносеологическая проблематика здесь идет вслед за мировоззренческой. Оценивая значение идей В. И. Вернадского, Р.С.Карпинская акцентировала именно этот момент сознательного и последовательного выдвижения на первый план научного мировоззрения как предпосылки исследования.

В связи с обсуждением наследия В.И.Вернадского, столь осязаемо показывающего важность «макроскопических» масштабов в биологическом познании и роль мировоззрения в изучении таких процессов, Р.С.Карпинская остановилась на анализе экологической проблематики в ее воздействии на развитие научного мировоззрения. Ведь экология в ее широком понимании ориентирована на изучение системы связей как в органической и неорганической природе, так и между природой и обществом. Благодаря этому единство мира предстает в совокупности природных и общественных факторов. Экологическое знание оказывается как бы между естествознанием и философией, ибо если естествознание заинтересовано в результатах познающей деятельности, то философия (и философия биологии в том числе) — прежде всего в самой структуре этой деятельности, общих закономерностях познания. Поскольку социальная жизнь все больше становится важнейшим фактором развития биосферы, постольку экология оказывается самым непосредственным образом включенной в обсуждение мировоззренческих проблем. Структура экологического знания не может быть достаточно полной без выработки той специфической формы научного мировоззрения, которая наиболее адекватна задаче установления гармоничных отношений между обществом и природой. А это невозможно сделать, пока во главу угла синтеза естественнонаучного и социогуманитарного знания не будет поставлена проблема Человека как биосоциального существа, концентрирующего в своем развитии объективные закономерности природных и общественных процессов[5].

Таким образом, целостный предмет философии биологии еще более расширяется. Существенное возрастание роли мировоззренческого компонента в биологическом исследовании оказывается непосредственно связанным с изменением места биологии в системе наук, с ее социально значимыми тенденциями развития в сторону все большего приобщения к разработке проблем человека, его природы, среды его обитания. Социокультурный фон развития естественнонаучного мировоззрения перестает быть просто «фоном», он органически включается в совокупность факторов, определяющих постановку мировоззренческих проблем.

Обращение к проблеме человека становится важнейшей чертой современной биологической науки. Современные задачи изучения природно-биологических проблем развития человека в тесном единстве с социальными меняют прежние представления о роли биологического знания в изучении природы человека. Современная биология включает в круг обсуждаемых вопросов такие, которые в силу своей социальной значимости заставляют говорить о выходах за ее прежние границы. Социальный заказ, например, генетике человека вводит в предмет биологии и соответственно философии биологии социальные параметры жизнедеятельности человека. Использование теоретических понятий биологии при изучении человека с первых шагов «обременено» пониманием социальной сущности человека. При этом встает огромный по своей важности и сложности вопрос: как учесть эту двойственную детерминацию человеческой жизнедеятельности, когда в ней концентрируется весь итог длительного эволюционного развития органического мира и вместе с тем обретают ведущую роль социальные факторы человеческого бытия.

Отношение к человеку как биосоциальному существу — это вопрос не только теории, но и практики человеческого общения. В этом смысле биосоциальный подход отражает убежденность исследователя в том, что принципиально невозможно изучать человека на основе либо только биологического, либо только социогуманитарного знания. Биосоциальный подход к человеку относится к знанию о нем, к способам ею исследования, т.е. имеет прежде всего гносеологическую природу. Таким образом, на новом уровне вновь демонстрируется единство мировоззренческих и методологических оснований в современной философии биологии. Проблема жизнедеятельности человека, существенно актуализировавшаяся в холе современных мировоззренческих поисков, может быть адекватно решена лишь через гносеологический анализ лежащих в ее основании фундаментальных принципов и понятий.

Лейтмотивом работ о роли биологии в познании человека стало утверждение о том, что от биологии идут мощные импульсы к целостному изучению человеческой жизнедеятельности. Но одной биологии с этими сложными процессами не справиться. Важна консолидация с другими естественными и гуманитарными науками на базе формирования новой философской концепции человека. Такая консолидация предполагает осознание и конкретное обоснование того факта, что потребности общественной практики привели к качественно новому этапу взаимодействия философии и естествознания.

Этот новый этап требует прежде всего создания нового целостного образа современной философии биологии. Его создание предполагает исследование обновившегося социально культурного контекста существования и функционирование биологического знания, осознания нового места биологии в системе наук, выявления новых социальных заказов, предъявляемых биологии обществом.

Все это заставляет по иному взглянуть на основания биологии, на задачи философии в прояснении этих оснований, их философско-теоретической реконструкции. Осуществление такого исследования невозможно без критичного и самокритичного отношения к существующей фрагментарности философского знания, обращенного к биологии.

Поставив перед собой эту трудную исследовательскую задачу, сотрудники сектора задумали серию книг, в которой предполагается дать философский анализ оснований биологии, обрисовать современную картину целостного образа философии биологии. Как же видится в первом приближении этот новый образ философии биологии? Под «философией биологии» Р.С.Карпинская понимает систему обобщающих суждений философского характера о предмете и методе биологии, ее месте среди других наук, ее познавательной и социальной роли в современном обществе. Она убеждена в том, что суверенность биологии по отношению к другим наукам существует и определяется спецификой систем, теоретических проблем биологии и особенностями биологии как науки. Значит, обусловленные содержанием знания и путями его получения методологические, мировоззренческие и аксиологические принципы могут быть не просто перечислены, но и представлены в некоем упорядоченном виде, составляющем содержание философии биологии. Хаотичный перебор «философских вопросов» уже давно не удовлетворяет ни философов, ни биологов. Выделение философской проблематики в отдельных областях биологического знания, на первый взгляд продуктивное, на деле превращается в пересказ теоретических проблем данной области исследования. Не менее опасна и некая «высокая методологичность», которая перерастает подчас в диалектическую схематику, в накладывание «диалектических» клише на реалии биологической науки.

Создание целостного образа биологии составляет главную заботу философии биологии. Философия биологии при этом не может быть до и вне биологии заготовленным комплексом методологических проблем, либо методологических средств исследования. Она формируется в качестве лабильного исторического образования, зависимого от токов «сверху» и «снизу» — от определенного уровня современной методологической культуры, от уровня и характера теоретического в биологии[6].

Однако создание нового целостного образа современной философии биологии — это необходимый, но лишь первый шаг в осмыслении вклада наук о жизни в качественно новый этап взаимодействия философии и естествознания. Биология играет все большую роль в формировании новых регулятивных принципов в современной культуре в целом. Все более актуальной становится задача создания новой концепции философии природы, стержневыми принципами которой являются идеи, наработанные в лоне биологического познания. Фундаментальными абстракциями, консолидирующими новую концепцию философии природы, становятся идеи глобального эволюционизма, коэволюции, человекоразмерности естественнонаучных концепций. В отличие от представленных в истории философии различных концепций философии природы, в которых природа рассматривалась вне и независимо от человека, в данном исследовании развитие природы ставится в прямую связь с развитием человека, находятся универсальные фундаментальные основания, пронизывающие и определяющие весь этот процесс развития. В работе раскрывается человекоразмерность всех естественнонаучных концепций, с этих позиций анализируется их ценностная ориентированность, степень осознания в них гуманистических установок. Это оказывается возможным сделать благодаря выделению методологической роли идеи коэволюции, представленной в ее универсальном содержании, отражающем механизм сопряженного развития, эволюции материальных систем на всех уровнях универсума. В работе высказывается мысль, что идея коэволюции может стать новой парадигмальной установкой культурыXXI века, мощным источником новых исследовательских программ будущего — новой философии природы, новой культурологии, новой философии науки[7].

Изменение наших представлений о предмете философских проблем биологии, о содержательном насыщении его той или иной проблематикой четко отражалось и в коллективных трудах, издаваемых сектором. Надо сказать, что эта форма была доминирующей в нашей исследовательской работе, хотя при этом не исключалась и даже приветствовалась и работа над монографиями. В ее основе лежало стремление всесторонне обсудить поставленную проблему с разных позиций, когда авторы знают точки зрения других участников исследования, зачастую не совпадающие с их собственной, и тем не менее отстаивают свою позицию. Это была форма утверждения истинного, реального научного диалога. Исследование начиналось, как правило, с большой конференции по поставленной проблеме, куда приглашался весь предполагаемый круг авторов и ученых, работающих в сходных направлениях. Затем, после составления по результатам конференции общего плана исследования, начиналась работа и обсуждались уже персональные доклады участников исследования. Весь авторский коллектив будущего труда мог принимать участие в этих семинарах, оценивать предлагаемый доклад и выражать свои пожелания автору.

Наши оппоненты критиковали нас за такой подход, считая, что он принижает индивидуальную позицию автора. Мы же утверждали, что готовим не просто сборники работ по проблеме, где каждый приносит свою статью, не зная о других, и потом забывает о сборнике, вспоминая вновь лишь получив вышедший экземпляр и читая при этом опять же в основном только свою статью.

Мы же, повторяю, стремились создавать именно коллективные монографии, где каждый вносил свои штрихи и нюансы в обсуждаемую проблему, очень личностные и индивидуально неповторимые, но связанные пониманием единого общего коллективно выработанного подхода, общей концепцией исследования.

Это существенно отличало издаваемые в секторе книги от сборников работ по сходным проблемам, издаваемых в других местах.

На этом этапе нашей работы, уйдя от обсуждения философских проблем отдельных биологических наук, которое практиковал ось ранее, мы стали стремиться к выделению больших интегративных проблемных тем, в рамках которых проводился анализ специфики биологического познания в широком контексте общенаучных и социокультурных детерминаций развития современной биологии.

Первой работой в этом ряду стала книга «Взаимодействие методов естественных наук в познании жизни» (М., 1976). Среди авторов книги были выдающиеся философы и биологи страны: Б.М.Кедров, Г.М.Франк, Н.П.Дубинин, П.Ф.Рокицкий, А.Н.Белозерский, А.С.Антонов, В.Н.Сойфер, А.П.Руденко, К.М.Завадский, М.Б.Туровский, ведущие специалисты по философии биологии. В монографии были проанализированы методологические проблемы взаимодействия методов различных наук в исследовании жизни, определена специфика этого взаимодействия в контексте формирования теоретической биологии.

Развивающей и расширяющей намеченную проблематику стала монография 1980 года «Биология и современное научное познание» (М., 1980).В ней вновь в соответствии с принятой в секторе позицией были представлены точки зрения крупнейших ученых: Г.Ф.Гаузе, П.Ф.Рокинкого, К.М.Завадского, С.В.Мейена, Ю.А.Урманцева, М.М.Камшилова, наших немецких и чешских коллег. Но основу работы опять же традиционно составляли исследовательские статьи философов биологии из сектора и их коллег. Такой представительный состав авторского коллектива дал возможность проанализировать и раскрыть основные особенности современного биологического познания, описать новое место биологической науки в системе наук о природе и о человеке.

Развитие философских исследований в области биологии при всей их автономности и специфичности было одновременно тесно связано с трансформацией исследовательских интересов в осмыслении философии науки в целом. В 80 е годы в этом плане широко дискутировался вопрос о закономерностях и специфике интеграции различных типов научного знания: естественнонаучного, технического, гуманитарного. Ответом на эти вопросы со стороны философов биологии стала вышедшая в 1984 году монография «Пути интеграции биологического и социо-гуманитарного знания». В данной работе на многообразном фактическом материале было показано, что проблема взаимосвязи биологического и гуманитарного знания не является лишь данью моде, а отражает глубинные тенденции развития наук о жизни, ориентируя на целостность постижения разнофакторного феномена жизни.

Ставя на обсуждение все эти животрепещущие проблемы, публикуя результаты проведенных исследований, мы получали поддержку не только отечественных ученых, но и многих коллег из-за рубежа. Укреплялись и расширялись наши международные связи. Мы активно участвовали в различных международных конференциях и конгрессах, организовывали такие встречи и у себя. При этом проводились и двусторонние углубленные исследования конкретных философских проблем. Так, например, результатом подобных исследований стала публикация советcко-польской книги «Проблема взаимосвязи организации и эволюции в биологии»(1978 г), советско-вьетнамского труда «Философия, естествознание, НТР» 1986).

Из всего сказанного мною выше не трудно увидеть, что в определении тем и направлений нашей исследовательской работы доминирующей была интерналистская ориентация. Однако и экстерналистские влияния порой существенно определяли появление новых исследовательских направлений в нашей работе. Вспоминаю, как в году, кажется, 1984, когда Р.С.Карпинская была в отъезде, меня неожиданно вызвали в ЦК КПСС. В кабинете Д.П.Грибанова, который тогда курировал наш институт, сидел 132 немолодой, подтянутый и как то очень знакомый человек, но я не мог вспомнить кто это. «Знакомьтесь, — сказал Дмитрий Прохорович, — народный академик Терентий Семенович Мальцев. Вот он считает, что пришла пора создать философию земледелия. Так что Вы, философы, подумайте, напишите». «А он подпишет?» — наивно спросил я. «Ну, что-то вроде этого», — замялся Дмитрий Прохорович. После этого замялся я. Писать «вверх» нам было знакомо и привычно. Это было нормой того времени. Некоторые даже находили в этом положительный момент. Ведь лучше представить фундированный, аргументированный текст, отражающий наше понимание и видение проблемы, нежели отдать ее решение на откуп непредсказуемым чиновникам от власти. Случались, правда, тут и курьезы. Так в одном сборнике, изданном издательством «Наука», в статье видного общественного деятеля, открывавшей книгу, и статье известного ученого, идущей следом, две странички выглядели как братья близнецы. Видно, ученый давал свой текст «наверх», а потом запамятовал об этом. Ну а редактор недоглядел.

Так что предложение, мне последовавшее, можно было бы воспринять спокойно. Но ведь тогда, на заре перестройки, казалось, что все это уже позади и теперь можно отвечать самому за свои мысли и свои дела. «Может быть, сделаем так, — начал я искать компромисс,— пригласим ведущих ученых, занимающихся земледелием, философов, исследующих проблемы биологии и наук о земле, проведем конференцию и издадим книгу, воздав в ней должное великому реформатору земледелия Т.С.Мальцеву?». Идея понравилась. Так и порешили. А в нашем секторе появилось новое направление — философское осмысление проблем сельскохозяйственной деятельности. Разворачивая и углубляя его, мы провели несколько Всесоюзных и международных конференций в Полтаве, Одессе, Москве, издали ряд интересных книг, первой из которых была книга «Раздумья о Земле» (1985),где наряду со статьями Т.С. Мальцева, Ф.Т.Моргуна, А.Н.Бараева, В. А.Ковды, А.А.Жученко и статьями современных философов были опубликованы отрывки из работ В. И. Вернадского, А.Н.Воейкова, В.В.Докучаева, В. Н.Сукачева, Н.И.Вавилова, посвященные рассматриваемой проблеме. Резонанс на выход этой книги был весьма большим.

Я назвал здесь далеко не все книги, вышедшие в те годы. Но все они отражали принятую нами в секторе исследовательскую установку философского анализа интегративных проблем современной науки о жизни.

Между тем нарастало ощущение наличия существенной фрагментарности философского знания, обращенного к биологии, даже при исследовании таких широких интегративных схем. Все это привело к тому, что к 90 годам в секторе была выработана новая исследовательская программа, предлагающая целостный взгляд на современную философию биологии, которую мы назвали «Философский анализ оснований биологии». Принимая эту исследовательскую программу, мы исходили из того, что стремительное развитие биологической науки привело к расширению ее предметной области, к изменениям в содержании, структуре, вес контактах с другими сферами знания, в том числе и с философией. Новые тенденции методологического исследования, связанные с активным проникновением «человеческого измерения» в гносеологию, оказались созвучными обращению биологических наук к проблемам человека и среды его обитания, к проблемам экологии в широком обновленном понимании этого термина.

Разработка намеченной программы привела к изменению и расширению не только проблематики, но и самого названия нашего научного подразделения. С 1993 года оно стало называться «Лабораторией философии биологии и экологии», а с 1998 —«Центром био- и экофилософии >. За этими изменениями стоит не просто игра словами, а трансформация исследовательских акцентов и приоритетов проводимых исследований. В рамках реализации новой исследовательской программы в 1991году вышла книга «Природа биологического познания». В этой работе анализируются особенности, характерные для современного этапа развития биологического знания, обсуждается характер изменений в биологии в процессе смены ее научно исследовательских программ, анализируется вклад биологии в формирование современной научной картины мира.

Следующей книгой этой серии стала коллективная монография «Биофилософия» (1997). В этой работе авторский коллектив существенно расширил исследовательскую проблематику, включив в контекст своего анализа как методологические, так и онтологические предпосылки исследования жизни. На очереди выход книги «Жизнь как ценность», в которой предлагается аксиологическое исследование феномена жизни, сравнительный анализ понимания ценности жизни в философских подходах разных культур, религий, изучаются различные метафизические программы трактовки ценности жизни.

В то же время надо отметить, что такое значительное расширение проблематики не снизило внимания к анализу традиционных проблем философии биологии в их новом звучании. В этом направлении завершена работа над книгой «Новые идеи в методологии биологии», где авторы сосредоточиваются на анализе принципиально новых методологических подходов и ориентации, вызванных к жизни новыми реалиями современных биологических исследований.

Итоговой, венчающей всю эту исследовательскую серию исследовательской программы работой, по мысли авторов, должна стать монография «Биология и культура», где предполагается дать анализ вклада современной науки о жизни в формирование новых ре гул яти BOB культуры.

Непосредственно к книгам серии «Философский анализ оснований биологии» примыкают работы, в которых рассматриваемая проблематика соотносится с экологическими идеями и представлениями. Среди таких публикаций можно назвать книги: «Стратегия выживания: космизм и экология» (1997), «Философия экологического образования» (в печати).

В первой из них анализируются две альтернативные стратегии развития человечества, предлагаемые космизмом и современным экологическим мышлением. Рассматриваются сильные и уязвимые стороны этих стратегий, формируется мысль о необходимости новых комплексных стратегий экоразвития человечества.

Во второй вычленяются философские принципы, на основании которых представляется возможным построить современную концепцию экологического образования и воспитания, свободную от крайностей сциентизма и антисциентизма.

Все эти многообразные направления исследования био- и экофилософии имеют, как представляется, острейшее смысложизненное теоретическое и практическое значение. Ныне, когда впервые в истории человеческой цивилизации столь реальна угроза выживанию человечества и сохранению жизни на земле в целом, осознание тупиковости и исчерпанности традиционных принципов цивилизационного развития становится все более широким. Однако при этом значительно менее ясен вопрос о том, каким же должен быть путь выхода человечества из нынешнего глубинного кризиса культуры. Ответ на него возможен лишь при радикальном переосмыслении сложившегося мировоззрения, доминировавших в эпоху техногенной цивилизации ценностных ориентации и регулятивов человеческой деятельности, т.е. при формировании новой парадигматики современной культуры. Ныне становится все более ясно какой существенный вклад вносят в формирование этих новых регулятивов культуры науки о жизни, о природе, о Земле. Философски отрефлексировать, артикулировать и осмыслить эти вновь возникающие познавательные, методологические, ценностные и деятельностные установки и ориентации на основе изучения знания о жизни, как нам представляется, является важнейшей задачей современного этапа развития философских проблем биологии и экологии.