2021

Научный отчет сектора за 2021 г.

по теме:

"РОССИЙСКИЙ ПРОЕКТ ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО РАЗВИТИЯ"

Важнейшие результаты

   Выявлена специфика понятий, входящих в формулировку мегатемы «Российский проект цивилизованного развития» (Рубцов А.В. Модели цивилизационного развития в контекстах универсального дискурса // Проблемы цивилизационного развития. 2021. Т. 3. № 1. С. 128–172). Данный категориальный каркас, начиная с самого понятия «цивилизации», отличает сверхмощная полисемия, являющаяся, в свою очередь, не дефектом языка и речи, но свойством самого предмета. Это резко снижает и даже исключает возможности составных, а тем более универсальных дефиниций. Показана темпоральная и онтологическая двойственность проектов (будущее в настоящем или настоящее в будущем; программа или «изделие»). В освоении дискурса о цивилизации в презумпции его полноты предложена методика «контурного картирования», намечены основные лакуны и векторы анализа. Философия «обратной перспективы» процесса дает иные представления об истории, чем логике классического генезиса (Рубцов А.В. Цивилизационный проект как предмет исследования: логика смыслов и оптика анализа // VOX. Вып. 35. 2021. С. 27–73.). Принцип «цивилизационной множественности» или «цивилизации цивилизаций» подводит к идеям множественности цивилизационных проектов, в том числе к необходимости понимания Российского проекта цивилизационного развития и как «проекта проектов», то есть не только мега-, но и метапроекта. Новое время рассмотрено как «время проектов» с соответствующими выходами в проблематику постсовременности, постмодерна, постмодернизма и пост-постмодернизма.

   Впервые проведено исследование «Записки» П.Я. Чаадаева А.Х. Бенкендорфу (1832) с целью прояснения смыслов содержащейся в ней цивилизационной модели. До сих пор преобладало прочтение этой статьи как политической, составленной Чаадаевым по просьбе Киреевского, что выводило ее из исследования динамики философских взглядов Чаадаева. Показано, что «Записка» Чаадаева относится к первым попыткам оформления цивилизационного дискурса в России, где позиции Чаадаева и Киреевского представляли собой два противоположных подхода к концептам Просвещения и европоцентризма. Киреевский указывал на возможность России, осваивая современное западное Просвещение, стремительно выйти на цивилизационный путь развития, тогда как Чаадаев исходил из роли христианства как доминирующего духовного принципа в развитии общества. «Записка» демонстрирует поворот Чаадаева от негативной философии истории, представленной в «Философических письмах», в сторону утверждения особой миссии России при отрицании европейского пути и допущения гуманистического преображения общества на оригинальных русских началах. Показано, что именно Июльская революция 1830 г. стала причиной разочарования Чаадаева в Европе, а не реакция на публикацию «Философического письма» (Щербатова И.Ф. Поиск оснований русского Просвещения у П.Я. Чаадаева и И.В. Киреевского: к истории «Записки» П.Я. Чаадаева А.Х. Бенкендорфу // Филос. журн. / Philosophy Journal. 2021. Т. 14. № 3. С. 5–20).

   Раскрыт синкретический характер русской философии – ее функциональность и единство с другими формами общественного сознания, такими как теология, литература, естествознание, история и искусство. Показана культурообразующая роль философии в России (Сухов А.Д. Открытость русской философии. М.: Канон+РООИ «Реабилитация», 2021. 192 с.).

по теме:

"ПРАКТИЧЕСКАЯ И ПРИКЛАДНАЯ ФИЛОСОФИЯ"

Важнейшие результаты

   Рассмотрена связь между профессиональной специализацией философии и ее включенностью в повседневное сознание, коллективное и индивидуальное. Философы осознают и рефлексируют над способностью видеть мир непосредственно в его изменчивости и разнообразии. Считаясь самым сложным видом интеллектуальной деятельности, философия дает образцы живой коммуникации и прямого обращения к человеку и обществу. По аналогии с конституированием политического Карлом Шмиттом через оппозицию «друг — враг» идеология конституируется оппозицией «веры — знания» в едином континууме между полюсами «почти религии» и «почти философии». Если идеология утверждает неочевидное как очевидное, то миссия философии — систематическая критика очевидностей. Этот конфликт проявляется как в обществе, так и в сознании отдельной личности. Классика понимания идеологии как сугубо внешней манипуляции («сознание для другого») оспаривается наличием в сознании индивидуального субъекта «внутреннего диалога» и «внутренней речи» с эффектами идеологической работы и идейной борьбы с самим собой (индивид как микромодель социума и государства). Постмодерн тем более акцентирует непрофессиональное измерение философии отказом от схем прогресса и иерархии, от логики бинарных оппозиций, в том числе высокого и низкого, центра и маргиналий, специализированного и самодеятельного. Способность к рефлексии составляет важнейшую черту суверенной личности в ее сопротивлении «проникающей» идеологии и новой мифологии, деградирующей к интеллектуальному варварству и политической дикости (Рубцов А.В. Философия для миллионов и миллион философов // Человек. 2021. Т. 32. № 4. С. 91–108).

   Обосновано, что историософский дискурс со времени своего формирования в первой трети XIX века представлял собой не научный, а творческий жанр и потенциально идеологический ресурс. Философия истории воплощалась во внепонятийном дискурсе с присущим ему субъективизмом с элементами декларативной компаративистики. Сравнение текстов Н.М. Карамзина, Д.В. Веневитинова, И.В. Киреевского и П.Я. Чаадаева показывает медленную идейную эволюцию историософского дискурса, что обусловлено преемственностью базовых историософских идей, становящихся самостоятельным парадигмальным сюжетом российской цивилизации, а именно: свойственных ему телеологизме, провиденциализме, мессианстве, эсхатологизме и европоцентризме. Показано, что сверхзадача философии истории, сформулированная как поиск смысла истории России, располагала к риторическому оперированию мифологическими и идеологическими конструктами. Ранняя негативная философия истории и философия истории начала XX в., в частности историософская концепция сборника «Вехи», обнаруживают генетическое сходство в качестве реакций на соответствующие социально-политические кризисы (Щербатова И.Ф. Формирование историософского дискурса в России в первой трети XIX в. // Вопр. философии. 2021. № 1. С. 122–131).

   С опорой на тексты современных философов, социологов, писателей и поэтов, рассмотрена взаимосвязь таких сюжетов, как культурный плюрализм, повседневная реальность, социальная критика и предложена в качестве сквозной проблема социальной интеграции, ее возможности и перспективы при встрече представителей обыденных взглядов и социогуманитарного знания. Современные информационные технологии, обеспечивая демократичную доступность общественных микрофонов, позволяют разным социальным субъектам активно заявлять собственную позицию и отстаивать ее. Как следствие, со всей отчетливостью проступает эклектичность социальной ткани. В интенсивно развивающейся информационной среде участники общественной полемики вновь и вновь сталкиваются с проблемами восприятия точки зрения Другого. Обоснована продуктивность подхода к повседневности как к пространству взаимопонимания и значимость ответственности за содержание и форму презентации собственного мнения, в том числе при социальной критике (Сыродеева А.А. Социальная эклектика. М.: Наука – Восточная литература, 2021. 142 с.).

   Проанализировано, как возможно психологически устоять нашему современнику под натиском коммуникационных баталий, разворачивающихся в общественном пространстве и как при этом не привносить в подобный тип противостояния свой вклад, пусть и выступая лишь в роли пассивного участника — наблюдателя. Показано, что ответы на эти вопросы находятся в плоскости повседневной работы личности по осмыслению положительного или отрицательного по результативности опыта. Культура, будучи по сути своей эклектична (М. Гаспаров), открыта разному, оказывается существенным подспорьем для такого рода усилий. Помощь культуры контрастирует с воздействием идеологической интенции, которую предложено рассматривать как достаточно распространённую в обществе установку, присущую далеко не только социальным субъектам «идеологического фронта». Особое внимание уделено выстраиванию личностью мостов между собственным внутренним и внешним мирами, где человек в помощь себе и Другим ведёт работу с многообразием как с целью и как со средством. Дифференцированный подход, внимание к позитивному опыту служат поддержкой для нашего современника при решении как индивидуальных, так и общественных проблем, оказывающихся предметом дебатов, наполняющих пространство коммуникации (Сыродеева А.А. Спасательный круг культуры // Филос. антропология. 2021. Т. 2. № 2. С. 34–47.).

по теме:

"МНОГООБРАЗИЕ ФИЛОСОФСКО-МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИХ СИСТЕМ И НАЦИОНАЛЬНОЕ САМОСОЗНАНИЕ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗИРУЮЩЕГОСЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА"

Важнейшие результаты

   Историко-культурное содержание 1830-х гг. определяется попыткой культурной элиты обеспечить преемственность гуманистических идеалов в условиях поражения либерального проекта. Это выразилось в возрождении карамзинского камертона с его акцентом на этические ценности, главными из которых станут честь и достоинство личности. В частности, анализируется полемика «Литературной газеты», представленной писателями пушкинского круга, с «Северной пчелой» Ф.В. Булгарина. Редакционные позиции репрезентирует две ветви развития гуманистической традиции: элитаризм, ориентированный на человека как нравственно отзывчивую личность, и эгалитаризм, видящий в человеке эмансипированную от интеллектуального, эстетического и этического ценза личность, реализующуюся в практической деятельности. Сущностной чертой этого времени является нравственная обеспокоенность культурной элиты, сопряженная с обнаруженной неспособностью общества считывать гуманистические смыслы (Щербатова И.Ф. К проблеме восприятия гуманистического идеала: неявные смыслы литературной полемики начала 1830-х годов // Общественный идеал как проблема русской философской и политической мысли. К 65-летию профессора А.А. Кара-Мурзы. Сборник научных статей / Общ. ред. и сост. О.А. Жуковой, В.Л. Шаровой. М.: Аквилон, 2021. С. 157–175.).