Институт Философии
Российской Академии Наук




  Философская теология как перенниальная философия
Главная страница » Ученые » Проекты и направления научной работы » Проект «Философская теология в интеркультурном пространстве» » Философская теология как перенниальная философия

Философская теология как перенниальная философия

Философская теология как перенниальная философи

Анонсируемый на страничке научно-образовательного центра Института философии РАН новый курс повышения квалификации «Философская теология в интеркультурном пространстве» https://iphras.ru/page15827636.htm ввиду его инновационности  нуждается в содержательном комментарии. Прежде всего в контексте предлагаемой здесь его идентификации.

 

Эпитет philosophia perennis («непреходящая философия»), впервые был введен итальянским епископом Августином Стехусом в одноименном сочинении (1540) для обоснования того, что доктрины римского католицизма, основывающиеся на Писании (что оспаривалось протестантами), составляли имплицитное ядро даже древнего язычества и потому относились к универсальным.  Однако философский авторитет термину придал Лейбниц, который уже пользовался им как термином, обозначающим не статичное откровение, но динамические семена истины, каждый раз плодоносящие по-своему во всем разнообразии  истории мысли несмотря на прихоти философской моды. Наиболее популярным словосочетание оказалось, однако, в ХХ веке, когда множество мировоззренческих направлений – католическая неосхоластика (О.Вилльман, Ж. Маритен и многие другие), позитивизм (Р.Ардиго), мистический универсализм (Олдос Хаксли), так называемая школа традиционализма (Р. Генон, Ананда Кумарасвами, Ф. Шуон) и другие – каждое на свой лад пытались его приватизировать.

 

Философская теология, которая была введена – как theologia philosophica – еще Фомой Аквинским (в толковании на трактат «О Троице» Боэция  1257/8) и которую можно определить как системное применение рационально-философских ресурсов и методов к познанию Бога (в меру Его познаваемости) и «божественных вещей» (Дж. Эдвардс) – может, как представляется, в большей мере претендовать на статус перенниальной философии, чем едва ли не все остальные форматы мысли, если ее понимать, как Лейбниц, в семенном, а не в примордиальном значении. В самом деле, убежденный «перенниалист» Шуон был прав, уточняя, что понимаемое им в качестве универсальной метафизики лучше было бы обозначить как sophia, чем philosophia, поскольку последнее понятие является гораздо более «профанным», чем напоминающим «тайные доктрины» (ср. типологически близкую к мыслителям этого направления перенниалистов теософию). Перенниализм в трактовке мистического опыта (здесь это уже техническое название) также больше относится к теории религиозных чувств, чем к теории религиозного дискурса.

 

Первыми, по логическому порядку, из тех, к которым обращен обозначенный курс, следует считать занимающихся историей философии. Перенниализм философской теологии уточняется уже из того, что ее семенной рост точно совпадает с ростом философии как таковой. В самом деле, если мы не соблазнимся относить к философии просто прозрения, пусть и самые интересные, мудрецов-провидцев (σοϕοί – ср. ŗşi) или такие призраки как философию в камне, в красках, в звуках и т.д., то под самой философией нам придется понимать определенную исследовательскую практику, восходящую к критике суждений и инвентаризации понятий мировоззренческого ряда. Но именно эта практика засвидетельствована в случае с Ксенофаном Колофонским (ок.570 – после 477 гг. до н.э.), которому Псевдо-Аристотель (и именно ему) приписывает диалектические (полемические) аргументы в критике традиционных представлений его времени о том, что божественный порядок природы может обеспечиваться существами множественными и изменяющимися (ср. его едкую критику антропоморфной народной религии). А среди его младших современников в Индии были и те, кто отстаивал рациональными аргументами положение о том, что мироздание не было безначальным и является результатом действия разумного первоначала. Но философская теология является и одним из очень интенсивно развивающихся направлений философской современности, в первую очередь в формате современного философского классицизма.

 

Не менее заинтересованными в курсе могут быть и те, кто решил посвятить себя занятиям теологией полностью или хотя бы частично. В этом многовековом мире очень трудно изобрести что-либо существенно новое, особенно в сферах гуманитарного знания. А потому и сегодняшнее разделение ВАКовской теологии на специализации теоретическую, историческую и практическую воспроизводит деление теологических компетенций, предложенное еще Фридрихом Шлейермахером в его «Кратком описании теологических штудий, начертанном для вводных лекций» (1811, 1830). С той только разницей, что у великого методолога  первая из этих строчек так и называлась philosophisсhe Theologie (и это было второе рождение обсуждаемого понятия после Фомы Аквинского). Хотя в представляемом  сейчас лекционном курсе со всей строгостью соблюдается исторический принцип, речь идет об исторической экспозиции прежде всего системных блоков философско-теологического дискурса – таких как обоснования существования Бога (в полемике с антитеизмом, атеизмом, агностицизмом и т.д.), Божественные атрибуты («Бог в себе»), Божественные действия («Бог в мире»), а также вопросы происхождения зла и эсхатологии. Данная предметность представляет самоочевидную актуальность для все ширяшегося в настоящее время преподавания теологии не только в  духовных, но и в светских вузах. 

 

Общественная апелляция предмета данного курса, однако, шире повышения квалификации в специальном смысле. Религия преподается не только в высшей школе, но и в средней, а задача, стоящая перед РАН – содействие всем уровням образования – является в настоящее время одной из приоритетных. Но у курса есть и еще более широкая апелляция – к потребностям того, что в синодальный период истории русской церкви очень удачно называлось верующим разумом и вне конкретных контекстов. К сожалению, очень распространено представление о том, что все свои познавательные потребности религиозный человек  может и должен удовлетворять только через простую рецепцию раз и навсегда сообщенных ему истин через Писание или авторитеты, а потому религия как бы и не является тем «местом», в которых люди берут на себя еще и какую-то когнитивную ответственность. Такое ленивое представление противоречит и самому Писанию, которое призывает исследовать писания (Ин 5:39).  Однако Зигмунд фон Шторхенау, тот самый, которому принадлежит заслуга введения еще одного очень важного термина – философия религии (Philosophie der Religion) – в одноименной книге (1772) очень  уместно сравнил Откровение и разум с телескопом и глазом. С телескопом можно рассмотреть, конечно, больше, чем с невооруженным органом зрения, но без последнего самим оптическим прибором пользоваться невозможно. Но  можно добавить и то, что без нормально устроенного глаза нельзя также различить, видим ли мы реальные небесные тела или только их иллюзорные проекции.

 

Наконец, изучение межкультурной философской теологии имеет и большое общественно-политическое значение. Существование многонациональной и многокультурной страны, каковой является наша, при современном уровне религиозности в  значительной мере зависит от успешности и межрелигиозного диалога. А наиболее прочным его фундаментом может быть только тот, при котором последователи теистических традиций могут достигать  значительного взаимопонимания при осознании того, что даже при всей значимости  различия доктрин, которые принимаются верой, теологическая  рациональность оказывается в сущности единой, каковой она была и всегда, и дает близкие ответы на жизнесоставляющие мировоззренческие вопросы. Потому и способы решения подвластных ей вопросов (а их не так мало, как кому-то кажется) могут быть разделяемы и уточняемы поверх конфессиональных границ и за границами взаимопротивоположных аберраций релятивистской политкорректности и политически ангажированного эксклюзивизма.    

я