Биоэтика и медицина как факторы культурогенеза

Я. В. Чеснов

Источник публикации: Биоэика и гуманитарная экспертиза. Вып. 7 – М.:ИФРАН, 2013. С.67-86

Биоэтика и медицина как факторы культурогенеза (В связи с одомашниванием растений и животных)

 

Болезнь всегда старше здоровья.

Милорад Павич.

Ящик для письменных принадлежностей

 

1. Философия и антропология о присутствии и отсутствии человека

 

в описательном смысле термин «культурогенез» охватывает разновеликие компоненты, включенные в историю достижения культурного достояния человечества. Несмотря на такую размы­тость, термин позволяет под одним углом зрения рассмотреть но­вые факты и теории. Эту положительную сторону, конечно, всегда надо учитывать.

 

Но в данном исследовании мне бы хотелось понять культуро­генез в плане его ментальных предпосылок, в первую очередь био­этических и медицинских. Понять генезис самого культурогенеза. Анализ этих предпосьток позволит бифуркационно разделить со­циальные институты и религию, придав последней не отражатель­ную, а совершенно независимую функцию в организации челове­ком представлений о себе и о мире. Среди подобных предпосьток пока вне разработки временно оставлена одна, но очень значимая для ментальности воображения - сфера искусства.

 

В целом предлагаемому здесь подходу к культурогенезу свой­ственен конкретно-исторический технологический характер. В от­личие от обобщенной и обезличенной эволюции, присущей по­зитивизму, современный конкретно-исторический подход требует усиленного внимания к человеку, к особенностям развертывания его творческих сил, к сложным когнитивным связям его мыптения с окружающим миром, что выражается в ментальностях, мыслео­бразах и в подобных концептах, удерживающих конкретно-исто­рические аспекты культурогенеза, реализованного в большом вре­мени и на больших пространствах. Здесь мы сопоставим, казалось бы, несопоставимые события и идеи.

 

Понятно, что в рамках одной статьи не все отмеченные факто­ры могут быть равномерно проработаны, но хотя бы обозначены.

 

По вопросам здоровья в специальной литературе ведутся не­скончаемые споры. Господствует точка зрения, исходящая из идеи гомеостаза организма. При обращении к философско-антрополо­гической стороне дела позиции такого подхода ослабевают. Но мы погружены в совершенно неизученный пласт вековых и даже архетипических представлений и практик здоровья, которые дей­ствуют и по сию пору. И тут философия приходит на помощь до­стоверной, но трудно объяснимой эмпирике.

 

Философия обладает языком для формулировки проблемы предметности человека через «место», дающее возможность при­сутствовать в мире. Это предполагает: а) конечно, наличие самого места для этого присутствия, б) возможности человеку отсутство­вать в этом месте. Учтем, что на практике пункты а) и б) взаимно друг дp~гa порождают.

 

Отложенное присутствие человека сопровождается риском и становится экзистенциальной проблемоЙ. В таком случае под присутствием человека в мире будем понимать его состояние тре­ВОЖНОй преданности и нравственной готовности к ответственно­сти в делах мира.

 

Когда мы находимся вне места, то испьпываем состояние недо­стачи, нехватки и нужды в компенсации. Мы технологически компен­сируем свое отложенное присутствие. Благодаря средствам техники мы можем присутствовать эстетически там, где нас нет (например, благодаря кино). Но вообще-то в мире искусств наша ответствен­ность гасиrся. Поэтому ясно, что наше отложенное присутствие и возвращение на место очерчивается биоэтикоЙ. Ее роль возрастает.

 

Биоэтика лежит в основе топологической онтологии, которая экзистенциальна. Топологическая онтология возникает как герме­невтическое следствие констатируемых отсутствия и присутствия человека. Материальные наблюдаемые компоненты мироздания сами вторичны If виртуальны по отношению к небесам. Как в этой Вселенной присутствует человек? Ведь он тогда сам должен чем­то быть причастным бесконечности, включая бессмертие.

 

Эта роль может выполняться. мыслью, но ограниченной об­разом - мыслеобразом. Быть образом и подобием Бога требует ограничения и смирения, в результате чего человек становится социальным. Поэтому религия не идеологическая надстройка, а базовая ценность человеческого общества. Экзистенциальная по­зиция говорит о взращивании человечности в'не эмпирической ре­альности, о преданности человека, делающего огромные усилия, чтобы присутствовать в мире добром, а не злом.

 

Современная философская башня определенно наклонена в сторону антропологии. В этом играют роль объекТивные обстоя­тельства развития наук и антропологии в частности. Но заметен и фактор чисто субъективный. Он состоит в малообоснованном придании опорным грунтам антропологии однородной прочности. А это вовсе не так. Есть совершенно слабые грунты, аналогичные тосканским почвам на берегах реки Арно.

 

Главное, что надо иметь в виду и от чего ни в коем случае нель­зя отказываться, - философия и антропология в их синергийном единении, в смыкании обеих на уровне фундаментальных проблем присутствия и отсутствия человека в мире. Это смыкание важнее Идей взаимовлияния и даже междисциплинарности. Можно гово­рить о методологической едино сущности философии и антрополо­гии, решающих проблему человека, с одной стороны, логически, а с другой - и исторически.

 

Если Вселенная антропна и направлена на человека, то в ней не может находиться ни антропологический горизонт, ни антро­пологический предел. И нет их в самом человеке. Динамическая космическая система в роли описывающей системы сообщает че­ловеку свои бесконечные свойства. Они рассматриваются филосо­фией .. Но свойствами бесконечности не обладает место, предуго­товленное для человека. Если он там пребывает перманентно, то признаки этого присутствия изучаются конкретными науками. их предмет - родовые константные черты человеческих общностей, взятые с разных сторон.

 

Если же человек не всегда пребывает в месте и ускользает из сетей признаков в сторону бесконечности, то в дело вступает антропология, сподвижница философии. Понять человека одно­временно в его месте и в выходе за предписанные пределы, о чем мечтали Ф.Ницше и целые поколения после него, можно, соединив мыслительные приемы с образными.

 

 

 

2. Виртуальный мыслеобраз человека - матрешка времен и пространств

 

Мыслеобраз человека вводится с целью выйти за жесткие рам­ки редуктивных подходов. Разделение здесь про водится не между мыслью, которая «до», и образом, который «после», или наоборот. В мыслеобразе важна не морфемность, а момент деятельности, сначала ее посылка и затем результат. Они скрыты в мыслеобразе.

 

Поясним на самом «архаическом» примере. Н.Н.Миклухо­Маклай показал зеркальце папуасу. Тот назвал его «твердая вода». Анализируем: Маклай произвел действие - показал зеркальце. Папу­ас до этой поры видел только жидкую воду. Теперь она стала для него твердой. Мыслеобраз зеркальца у папуаса построен на различении состояния воды до демонстрации зеркальца и после. Лотмановское положение, что смыслы возникают при перекодировке, относится и к приведенной сиiyации, и к мьшшению современных людей. Везде здесь на лицо состояние «до» и состояние «после» перекодировки.

 

Человек порожден: он в состоянии «до» в Библии был землей, «после» - первочеловек. То же в других религиозно-философских системах: праформа человека - деревянная заготовка, болванка и т. п. Здесь сначала человек бьт создан, затем случилось «после», произошло грехопадение. В буддизме напротив: существа высше­го уровня совершили грехопадение и превратились в людей. Но тут и там проведено разделение на «до» и «после)).

 

Эта разъятость скрыта в мыслеобразе человека. Время «по­сле)) входит внутрь времени «до)). Мыслеобраз человека задан телескопией времен.

 

Разъединение матрешек технологично. Мыслеобраз челове­ка с момента своего появления на исторической сцене находится в технологическом поле .. Экспериментирование задано человеку ментально и опасно, как грехопадение.

 

Теперь о телескопии пространств. Мыслеобраз человека со­творен и находится в порожденном (основной тезис виртуалисти­ки) виртуально-личном пространстве. Он вброшен в это сингуляр­ное пространство. Но откуда?

 

Подумаем о том, что человеку надо сделать первый шаг для обитания в мире. Но шаг в мир - это шаг для спасения своей син­гулярности. Парадоксально внешнее пространство вопто внутрь сингулярного. Примечательно, теперь сам человек создает свою разъятость мира. То есть создает мыслеобразы мира. Оставляет их во внешнем пространстве. И в результате расширяет технологи­ческое поле. «После» входит в «до», и тогда процедура предстает технологической идеей творения (в частности мифом о творении человека). Ниже мы покажем, что это вело не просто к биоэтике и медицине - человек сразу вошел в мир как экспериментатор и до­местикатор живых организмов. А начал с самого себя.

 

3. Экзистенции и экзистенциалы

 

Эти мыслеобразы мира укоренены в двух подпространствах, облегающих личностное пространство. Имеются в виду еще два технологических пространства.

 

(1) Про~транство экзистенций, где необходимые признаки­условия расположены на· дистанции, образно преодолеваемой. Это естественно-природные начала, распадающиеся на следую­щие: а) интенциональные воления (страдание, наслаждение, лю­бовь, страх и т. Д. У Гегеля это «внутренние антропологические артикуляцию»), б) житейские, бытовые экзистенции (одежда, пища, жилище и прочие признаки-условия любого человеческого обиталища) в мире.

 

      (2)        Пространство   эмблемно-символических        техноло­гий, где мыследействие человека (понятие из методологии Г.П.Щедровицкого) превращается в экзистенциалы: социальные институты, обряды, обычаи, верования, юридические права, раз­влечения и другие искусственно созданные факторы культуры.

 

Экзистенциалы «проглатывают» экзистенции, их телескопи­руют. Виртуально-личное пространство - самая большая и про­жорливая матрешка.

 

Внутренний круг экзистенциалов - это ближайшая культурная среда, организованная преимущественно логическим управлени­ем. Экзистенции - витально необходимые реалии жизни, безуслов­но, тоже возникающие в результате труда, но управляются они ско­рее образно. Эта образность дает отсвет на человеческий труд как наказание за греховность. Божественный труд таковым не счита­ется, хотя именно он задал нам категорию технологического поля.

 

Из этого поля мыслеобраз человека выйти не может. Но он может самозабвенно забыть о себе и задержаться в кругах экзи­стенций и экзистенциалов. Тут он субъективируется и в холо­де Вселенной ощущает экзистенциальную тревогу. Тут он до­бывает необходимое жизнеобеспечение. И тут он свободен от себя. Свобода воспринимается как естественное универсальное право человека.

 

Как личность, человек каждый раз для себя заново должен пре­одолевать разъятость, должен вписываться во Вселенную, адапти­роваться. Инструментом этого является подручное средство - его собственное тело. Инструментально преобразованное, оно высту­пает как метателесность. Человек становится изобретателем. Но позиция изобретателя сопряжена с титаническим риском. Простой пример борьбы за гармонию - вера в сглаз. От сглаза, грозяще:­го нарушением баланса Вселенной, защищаются стуком по дере­вянному предмету:. растение обладает предикатом неподвижности (фитоментальность ).

 

Выделенные три технологических поля не автономны, они смещены по отношению друг к другу, налегают на другое поле, порождая перекодировки-смыслы.

 

4. Одомашнивание мысли

 

Введение синтетического мыслеобраза человека потребует проведенного ниже распредмечивания экзистенциальных техно­логических полей. Приблизительно те же процедуры проделал М.ХаЙдеггер, то вводя, то отказываясь от экзистенций и экзи­стенциалов, но неуклонно приближаясь к своей теории постава (Gestell- ставшего, остановленного, поставленного).

 

Традиционное (<

 

Через свой мыслеобраз человек сам от себя удаляется, обза­водясь природными чертами. Такая дихотомия между реальным человеком и своим распадением на мысль о себе и образ соответ­ствует константному представлению о Вселенной.

 

ИнсТрументом творческого воссоздания Вселенной для чело­века является подручное средство - его собственное тело. Ницше недаром говорил, что потенциал тела шире потенциала разума и что нельзя пренебрегать банальным. С помощью тела одомашни­вается вся Вселенная; наполняется метателесностью. Сказанное «по образу и подобию» является мыслеобразом, в котором совме­щены дальнее (экзистенция) и ближнее (экзистенциал) представ­ления о человеке и Вселенной.

 

В условиях метателесности человек необходимо становится изобретателем. С этой рискованной позиции изобретателя связаны деяния титанов Сизифа, Атланта, Прометея, Моисея, героев-деми­ургов в разных традициях. Человек до сих пор в технологическом смысле титан - трагический индивид, создающий гармонию Все­ленной. Мы уже сослались на пример защиты от неверного слова стуком по деревянному предмету (предикат фитоментальности). Слово же насыщено доминантным предикатом камня, который звучит и который переносят, он летит, как слово, когда его броса­ют (петроментальность). Основная история человечества обязана камню. «Каменное» (позднее «железное») слово останавливается растением. Камень на растительной оси стал жерновом, позднее колесом. Шестерни тонких механизмов и суеверный стук по сто­лу обязаны мыслеобразу человека, который в виртуально-личном пространстве играет предикатами.

 

5. Экзистенциальная тревога и боль

 

Итак, перед нами всего три технологических пространства.

 

Экзистенции - витально необходимые ресурсы жизни, тоже воз­никающие в результате труда. Повторим: управляются они скорее системой образов, так как у экзистенций есть своя собственная по­зиция по отношению к человеку. Зато концентрический круг эк­зистенциалов - это ближайшая культурная среда, организованная преимущественно логическим управлением.

 

и тут мы оказываемся в преддверии очень важной мысли: по­требность в свободе - универсальный экзистенциал, который в быту и в политике воспринимается как естественное право чело­века, т. е. уже как экзистенция, признак-условие!.

 

Хотя истоки мыслеобраза человека хранятся и воспроизводят­ся в технологических полях экзистенций и экзистенциалов с их антропотоками и антропотехниками, он кружен витально-личным пространством. Поскольку мыслеобраз человека субъективирован, постольку последний в этой системе координат обречен на экзи­стенциальную тревогу. И как личность, он каждый раз для себя заново должен вписываться во Вселенную, адаптироваться. Экзи­стенциальной тревогой мы расплачиваемся за свободу.

 

В современности мы наблюдаем «исчезновение» смерти.

 

Утрачивают общезначимость ритуалы смерти. Она попала в сферу культурной идеологии и догматики, которые теперь воспринима­ются с недоверием. Потерян статус истинности смерти. Нарушена онтологическая цепочка жизни: рождение - жизнь - смерть. Край­ние полюса цепочки симметричны и составляют в нормальном со­стоянии трилеммическое участие предков в жизни потомков (по терминологии г.П.Юрьева). Собственно, это тернерные системы у позднего Ю.м.лотмана.

 

В христианской традиции разработана тема жизни и смерти, т. е. правая сторона названной онтологической цепочки. Жизнь здесь представлена как страдание/скорбь.

 

В буддийской традиции все внимание сосредоточено на левой стороне: там разработано соотношение рождения (перерождения) и жизни (духкха - страдание, претерпевание; беспокойная неудов­летворенность впереводе в.н.Топорова).

 

В народных витальных традициях как рождение, так и уход из жизни пронизаны игровой смеховой культурой Смеховая оболоч­ка эротики, Масленица, где осмеиваются начало и коней жизни, игра в похороны и игры С покойником И т. п. Зато середина це­почки - жизнь - в народных культурах помыслена как страдание. Это «слезный аспект мира», который был отмечен, но не разра­ботан М.М.Бахтиным. Плачи (причитания девушки, молодушки, похоронные плачи) строят виртуально-бытийную реальность жиз­ни-страдания. В отличие от рождения и смерти эта жизнь лишена места: родительского дома, могилы, вещей, т. е. беспокойная неу­довлетворенность (экзистенциальная тревога) - глубинная основа мировоеприятия в народных культурах. Итак, страдание наделено онтологическим статусом.

 

6. Круглая телесность

 

Это тоже самое, что «тело без органов». Здесь нам необходима самая краткая справка о принятом понимании последнего термина. Сформулировать это лучше, чем то было сделано В.А.подорогой, мне не удастся. Пусть В.А. простит меня за длинную цитату. «Впер­вые термин появляется у французского (сокращения мной раскрыты ­Я. ч.) поэта А.Арто, близкого к сюрреализму и группе Дада, развивавше­го идеи нового театра, "театра жестокости". Идея "театра жестокости" солидарна с мифом о достижении пределов сценического выражения страсти; человеческое тело (актерское прежде всего) должно выражать себя в движениях, которые не были бы предопределены организацией органов, были бы не органичными и органоподобными, а творимыми. Наши тела - это организмы, а не тела. "Тело есть тело, оно одно, ему нет нужды в органах, тело не организм, организмы - враги тела, все, что мы делаем, происходит само по себе, без помощи какого-либо органа, всякий орган - паразит ... ". Как одолеть "организмы" и освободить сокрытые и подавленные в них силы жизни? Возможно ли освобождение реальности жизни от тел-организмов, возможно ли то, что Арто называл развопло­щением реальности (decorporisation de realite)? Может ли быть новый со­временный театр местом развоплощения угнетаемых и подавляемых тел жизни? Тела без органов являются прежде всего аналогом тел движения: протоплазматическая субстанция (В.РаЙх, с.эЙзенштеЙн), космическая плоть (д.лоуренс), гротескная телесность (М.Бахтин), танцующее тело (Ф.ницше, П.Валери), тело эвритмическое или эфирное (Р.ШтеЙнер, А.БелыЙ, М.Чехов). Сильная эмоциогенная ситуация, шок или подъем чувств создают движение, которое направляется "против организма" и нашего Я-чувства (чувства психоматической и осознаваемой идентично­сти). В сущности, Тело без органов может быть приравнено к "первичной материи" становления, энергии (таковы тела "чистой страсти": телаэкс­татические, сомнамбулические, шизо-тела, тела световые, ритмические (танцующие), сновидные, истерические, садистские или мазохистские и т. п.). Его "субъективным" аналогом является состояние, которое ис­пъrrывает танцор, достигший в движении чувства ритмической полноты собственного тела. Понятие Тело без органов вводится в современную философскую мысль Ж.Делёзом и Ф.гваттари в таких работах, как "Анти-Эдип. Капитализм и шизофрения" (Anti-Edipe, 1972), "Кафка" (Kafka. Pour uпе 1itterature шiпеurе, 1975), "Ризома" (Rhizome, 1976), "Тысяча по­верхностей" (Мil1е plateaux, 1980). Тело без органов - не это или дру­гое тело, не мое тело, но и не тело-объект; если оно и существует, то по другую сторону от общепринятого представления о телесной реальности. Нельзя говорить о его автономии, использовать по отношению к нему вы­ражение "образ тела". Тело без органов вне собственного образа и теле­сной схемы (пространственно-временных и топологических координат), вне анатомии и психопатического единства»2.

 

Итак, тело без органов - это экспериментальное тело, реали­зующее свои внутренние возможности в достижении пределов Вселенной. Другой термин для тела без органов - телесность. Но в обсуждаемой формулировке бросается в глаза схожесть ее с опре­делением «круглого» тела. «Круглый отличник», «круглый дурак»­это тела, достигшие совершенства своих качеств. это не только в русском языке. Чеченцы отличного пастуха именуют «круглым».

 

Круглая телесность - акциональный код народных медицин­ских практик. Как-то я шел в Абхазии в горах в очень жаркую по­году. У меня разболелась голова. Мой абхазский спутник посове­товал найти круглый камень, обвести его вокруг головы 3 раза и отшвырнуть за спину.

 

В этом простом медицинском ритуале скрывались тысячеле­тия архетипа круглой телесности. Это телесность не самого чело­века, которому нездоровится, а кого-то Другого, который невидим, как отброшенный мной камень, или недостижим, как луна или ме­сяц. В русском заговоре: «Как у тебя, месяц, ничего не болит, так чтобы мои зубы не болели».

 

Как бы то ни было, этот Другой значительно удален, прибли­жен к пределам Вселенной, которая тоже круглая. Для археологов палеолита до сих пор загадкой остается обычай древних людей из­готовлять круглые камни-сфероиды и хранить их в кучах далеко от места обитания. Аналогия с современным этнографическим ма­териалом говорит, что перед нами символическое моделирование общины путем раздвоения ее на человеческую нездоровую часть и «здоровую» среду.

 

Сидящий человек - ритуально «без ног», круглый. У абхазов укушенный змеей немедленно должен сесть на землю и оставаться в этом положении, пока его товарищи буду добывать у знахарки снадобье. Всемирно распространенный обычай носить невесту на руках обязан символическому обеспечению ее круглой телесно­сти. Раньше положено бьто брать невесту издалека: это добытая ценность - здоровая круглая телесность.

 

А болезнь «удаляли». Ее передавали куску хлеба, который оставляли на перепутье дорог за селом. Некруглым (с рогами и ко­пытами) в русском фольклоре описывается черт. Кроме того, кста­ти, как у многих народов мира, вроде айнов Японии, черт не имеет спины. Теперь нам понятен один русский заговор, где болезнь от­сылается в ноги черту. Это тоже прием удаления хворости, пример добывания круглости.

 

Удивительно наблюдательный человек Эрнст Юнгер отметил, что люди стараются боль удалить самыми разными средствами, включающими «измерение пространства>~З. Круглая телесность, очевидно, результат древнейшей рефлексии над хаптическими опы­тами руки, берущей камень и куда-то его отбрасывающей, «измеря­ющей пространство». Опьпы проходили с целевыми назначениями OXOThI ли, отсътания болезни, с чисто спортивными целями, как это делалось в быту у горцев Кавказа. Но философски человек осваивал свое отсутствие в месте, удаление от него разными способами с тем, чтобы вернуться в место в новом качестве, обретя круглость.

 

Если люди подоБныIии опытами достигают совершенства кру­глой телесности, то какова должна бъпь изначальная модель чело­века в обычном состоянии? Конечно, он не «кругл» и, более того, нездоров. Зато «круглы» его желания. До сих пор отсутствуют убедительные реконструкции предназначения палеолитических Венер. Все они представляют женские фигуры из округлостей. Круглая телесность - вот модуль, находящийся в мозгу не только древнего человека, но и современного.

 

7. Кариативность, медицина и религия на заре истории

 

Медицинское «измерение пространства» начинается с самой организации человеческого поселения. Даже современная посе­ленческая (типа Силиконовой долины и Сколково) модель порож­дения знания сообщает ему неравномерный характер, что улавли­вается теорией спирали эмерджентности4• Эта модель в истории человечества ранее других реализовалась в сфере медицины.

 

Смысловое медицинское знание действовало по типу загово­ра, где речевой и жестовый контур накладывается на медикамен­тозный. Здесь речь-мышление представляет собой внутреннюю антропологическую артикуляцию (Гегель), которая выводится на­ружу из тела лекаря или больного. Современный знахарь обычно сдувает изъятую болезнь со своей ладони. В архаике процедура более натуралистична: первобытный австралийский целитель де­монстрирует окружающим болезненную субстанцию, вынутую из тела больного.

 

Универсалия таких способов лечения состоит в одновремен­ном произнесении лекарем заговора. Почему? Потому, что по от­ношению к центробежному процессу выдыхания речи-мышления болезнь должна логически приобрести вид злого духа или вредо­носной субстанции, внедрившихся в больного.

 

Это анимистическое представление шаманского типа извест­но австралийским аборигенам и другим народам с архаической культурой. Можно полагать, что анимизм универсален. И в этом бьm прав основатель учения о первобытности Эдуард Тэйлор, ста­вивший анимизм до тотемизма и прочих вариаций на религиозные темы. Перед нами результат изначальной бифуркации ментальной истории человечества на две независимые ветви: социальной и ре­лигиозной историй, что имело далеко идущие последствия. Они до сих пор не совпадают друг с другом. И что важнее, еще вопрос. М.к.Мамардашвили выразился более однозначно: «Действитель­но человеческое в нас метафизическое»5.

 

Успех человечеству обеспечило онтологическое единение теории и практики, в которой медицинская система надстраива­лась над социальной и религиозной и застраховывала популяции от вымирания.

 

Конкретные находки подтверждают наши философско-антро­пологические реконструкции. На севере Испании, в Астурии, в пе­щере Эль Сидрон еще в 1994 г. бьmи найдены останки 12 (или 13) особей человека неандертальского времени. Их возраст исчислен примерно в 50 тыс. лет. Это бьmа небольшая община. Она насчи­тывала трех мужчин, трех женщин, трех подростков и трех совсем маленьких детей. Увы, по предположению ученых, они бьmи убиты и съедены врагами. Генетический анализ показал, что ядро общины составляли мужчины, а женщины бьmи пришельцами. Вскоре после их смерти на том месте, где была их стоянка, произошел карстовый обвал, и кости, а также около 400 каменных орудий упали в пещеру. Самое примечательное открытие, относящееся к этой группе лю­дей, бьmо сделано при микроанализе их зубов в 2012 г. Оказалось, что неандертальцы ели не только мясо, но были хорошо знакомы с растительной пищей. И самое важное: они употребляли непищевые горькие растения (ромашку и тысячелистник), явно с медицинскими целями. Это согласуется с результатами находок на севере Ирака, в Загросе, где неандертальцы, возрастом сопоставимые с испански­ми, употребляли в пищу дикий ячмень, бобы, орехи и целый набор медицинских трав. Среди них тысячелистник, василек, крестовник, алтея, эфедра и др. Обитатель тамошней пещеры Шанидар 3 был с поврежденной ногой и остеохондрозным позвоночником. Община явно поддерживала жизнь своего соплеменника6•

 

Факты такого рода уже не единичны, и на их основе можно делать достаточно релевантные выводы. Самый из них главный состоит в том, что отмеченную нами ранее кариативность (состра­дание) надо считать антропологической доминантой человечества вообще. При всех ужасах первобытности вплоть до поедания себе подобных (а то мы не знаем о достоверных фактах наших послед­них просвещенных 100 лет), кариативность бьmа вектором био­этики. В этом нас убеждают факты сострадания, ритуалы похорон первобытного человека и выведенная здесь синергийная незави­симость религиозно-этических представлений. Этот древний че­ловек, судя по находкам флейт из птичьих костей и мамонтового клыка, очень рано осуществил эстетическую бифуркацию: он уже мог предаваться созерцательному музицированию. Флейты, из­дающие 5 нот и возрастом в 35--40 тыс. лет, найдены в Германии (Холе-Фельс, 2009 г.). Музыка - идеальное средство отсутствия в привычном месте. Тот человек уже различал повседневность и трансцендентное состояние.

 

8. Этнографические примеры

 

Народы севера Азии живут у полярного круга или даже за ним. Мы коснемся более подробно двух из них: эвенков и чукчей. Примечательно, что их объединяет близость хозяйствования. Они ОХ011lИКИ И оленеводы (верховое оленеводство у первых и упряж­ное у вторых). Их олени сами добывают корм даже зимой. Поэтому можно сказать, что эти ЖИВ011lые находятся в переходе от дикого состояния к домашнему.

 

Возникает вопрос: в каком состоянии тогда находятся люди, представляющие два северных этноса?

 

Незнакомых с ситуацией людей ожидает удивление. Оба эти народа отличаются великолепно развитой духовной культурой, самостоятельными эпическими циклами, своей медициной, раз­витой этикой.

 

Но они очень различны по биоэтике. Эвенков первые европей­ские исследователи недаром назвали «французами Сибири» за их вежливость и толераН11I0СТЬ. Но это можно отнести к некоторым другим северным народам. Гренландские эскимосы были изумле­ны невоспитанностью явившихся к ним европейцев и объясняли их появление желанием обучиться у эскимосов хорошим манерам. Этих самых эскимосов изучал французский Э11l0граф Жан Мало­ри7• Когда он был в Москве, я задал ему такой вопрос: «Вот эти люди с младенчества питаются уБитыIии ЖИВ011lЫМИ (тюлени, моржи). Можно предположить, что у них нет чувства сострадания. Так ли это?». Жан очень благодарил за вопрос и начал отвечать с такого факта. Кода он задавал вопросы, похожие на мой, люди сра­зу на них не отвечали. Жан предположил, что они молились. По­том они сказали ему следующее: «Бог, наверно, их создал для того, чтобы мы не умерли с голода». Казалось бы, в условиях баланси­рования на грани жизни и смерти люди могут забыть об этике. Но здесь-то она и выдвигается на передний план. Не существует эти­ки без сострадания. И в словах, услышанных Малори, заложено онтологическое сострадание к человеку.

 

Перейдем непосредственно к медицине эвенков (тунгусов)8.

 

Один из русских исследователей Сибири писал: «До лекарств тун­гусы большие охотники ... ». Их отличает хорошее знание лекар­ственных трав. Знание специфических средств сосредоточено у лишь у некоторых. Вообще же медицину практикуют женщины. Как, например, чудодейственный «медвежий корень» моренчинэ, «каменное масло» (мумие), средства для долголетия (<

 

Перейдем к чукчам, народу, который иногда именуют «самура­ями Севера». В медицине чукчей тоже применяются растительные ресурсы9• В их питании много зелени, хотя основную долю пищи доставляет оленеводство и морской зверобойный промысел. Поэто­му зелень добывается всякими экзотическими способами. Эro не только рябина, брусника, морошка, ромашка, хвоя ели, листья ивы, морские водоросли и др. Едят содержимое оленьего желудка с нер­пичьим жиром ИЛИ кровью оленя. Вареную зелень в смеси с салом заготавливают в мешках из тюленьей· шкуры в запас. В дорогу зи­мой, когда морозы под 50 градусов, выпивают большое количество нерпичьего жира, это спасает человека. В прошлом чукчи вели суро­вые войны с соседями: юкагирами, эвенками, родственными коряка­ми и русскими, от ясака которых они хотели освободиться. Они де­лали набеги, на манер викингов, на эскимосов Северной Америки, достигая берегов современной Канады. У них бьmо рабовладение чужеземцев и единоплеменников. На основании воинского быта у них существовала выбраковка слабых новорожденныIx с их унич­тожением и возникла эффективная система закалки и тренировки воинов, может быть, еще строже, чем у спартанцев. Болезни (от «внедрения духа») лечили шаманы, поведенчески сменившие свой пол. Но страшным эпидемиям уже никто не мог противостоять. Раз­ве что, непоколебимое достоинство и огромное чувство юмора.

 

Как видим, эвенки и чукчи демонстрируют два типа популя­ционного здоровья. У чукчей примерно с XIV в. произошла специ­ализация общества на военном деле. Стало· оттачиваться военное мастерство. Чукчи изобрели шесты-катапульты, забрасывавшие воинов на 20-40 м за спины врагов. В круг этого воинского кодекса входило правило, по которому, если человек по какой-то причине не хотел жить, ранен ли, постарел, он просил кого-то его умерт­вить, и это исполнялось.

 

Эвенкийская модель оказывается сопоставимой с фитомен­тальностью архаического народа из совершенно другого региона земного шара -австралийских аборигенов. Медицина аборигенов довольно утончена. При нарушении пищеварения они жуют смо­лу эвкалиптов, луковицы орхидей и пьют касторовое масло. Золой и жиром игуан останавливают кровотечения. При змеином уку­се ранку прижигали, предварительно высосав яд. На воспаления кожи воздействовали мочой, прикладыванием шины и массажем. В принципе аборигены - миролюбивые люди, которые легко адап­тировали иноплеменников, даже белых, и сами могли найти себе близких людей за 500 миль от того места, где человек родился. Они весьма кариативный народ: раненого товарища могут нести на но­силках десятки миль до стойбища.

 

Есть еще важная черта, объединяющая эвенков, сибирский народ, с аборигенами южного полушария, - глубокая природосо­образность их культур. Это не просто экофильность, а ценность у них не только ресурсов природы, но и человеческого потенциала. В этом надо видеть до сих пор убедительно не понятый геронто­кратический строй австралийских аборигенов - накопленный опыт человека здесь общественное достояние. Нечто похожее наблюда­ется у эвенков, тогда как военизированные чукчи расточительно относятся к своей и чужой жизни, людей и животных. Так, они давно уже выбили стада диких оленей и горных баранов, большой ущерб нанесен популяциям морских млекопитающих.

 

9. Возвращение к Н.И. Вавилову

 

Есть разные свидетельств того, что Н.И.Вавилов вплоть до кончины в тюрьме 26 января 1943 г. стремился осмыслить те­орию одомашниванияи происхождения культурных растений и животных не только генетически, но и в виде культурогенеза. В 1970-е годы об этом мне говорили Е.н.Синская, А.И.Атабекова, Ф.Х.Бахтеев, Д.КБеляев и другие наши селекционеры и генети­ки, ученики Вавилова. К культурогенетической проблематике, по­жалуй, ближе всех подошел Андре Одрикур, который был в на­чале 1930-х годов аспирантом Вавилова. Впоследствии Одрикур прославился книгами по истории агротехники. А первая его статья была посвящена истории русской упряжки с дугой. В 1976 г., когда я с ним познакомился, он еще помнил русские технические термины, но мы беседовали по-французски, когда ботанизировали на скверах и пустырях Хабаровска. Он преклонялся перед гением Н.И.Бавилова.

 

Исследование о русской дуге им бьшо осуществлено при горя­чей поддержке Вавилова. В нем намечен китайский центр изобре­тения, где при запряжке в экипаж одной лошади использовались легкие бамбуковые оглобли. А вся конструкция первоначально бьша рассчитана на человека. Что ж, и до сих пор в странах Юго­Восточной Азии туристы любят совершить экзотичную поездку на рикше. Это районы развитых «ножных» и «ручных» технологий: гребли веслом с помощью ноги, мотыжного земледелия и т. д. Там тело бывает «круглым» совсем по-другому, нежели в странах ев­ропейской культуры. Оно более орудийно. По китайской легенде, подошел к дому, у которого не было дверей, старик с посохом. Он оплел посох ногой и сказал, что вот так надо делать вращающуюся дверь (китайские двери подшипникового типа обычно двустворча­тые). Во Вьетнаме девушка отвела от тела руки и сказала, что вот так на центральных столбах надо крепить двускатную крышу.

 

Однако что было до такого способа моделирования? В двух приведенных случаях история ставит в центр внимания стари­ка и девушку. Вот здесь корень культурогенной проблематики. В них геронт, уже вышедший из трудового возраста, и девушка, еще не ставшая рожающей женщиной, выступают технологиче­скими гениями.

 

Обратимся к одному из аспектов геронтологии, названному Уиллемом Риверсом (1864-1922) геронтократиеЙ1О• В широком смысле это понятие можно отнести даже к хорошо нам знакомым кавказским обществам. В еще большей мере это относится к австра­лийским аборигенам, островитянам Океании, к другим социумам, где велика роль старейшин. Геронтократию аборигенов Австралии часто сводят к одному обстоятельству: праву стариков сексуально пользоваться молодыми женщинами, тогда как молодые мужчины довольствуются оставшимся контингентом. У:Риверс считал герон­тократию океанийцев результатом столкновения двух земледельче­ских культур (<

 

Ареалы геронтократии показывают, что она свойственна обществам, находящимися в экспериментировании с одомашни­ванием растений и животных. Относительно обществ кочевых скотоводов даже не нужно приводить примеров - так это распро­странено. Геронтократия также наблюдается у горцев, т. е. в об­ществах, согласно А.Декандолю и Н.И.Вавилову, проживающих а территории центров одомашнивания. В качестве объясняющей гипотезы можно высказать предположение о связи ритуальных захоронений геронтов с устроением кладбищ, превращавшихся в цветники и огороды.

 

у австралийских аборигенов наше внимание привлекает ши­рота их классификационных систем родства и обычаи практически континентальных систем обмена материальными благами, обряда­ми, мифами, произведениями художественного творчестваl3. Все это говорит о развитии личности, имеющей массу возможностей для реализации. Кстати, о сексуальном избранничестве. В австра­лийском обществе сколько угодно примеров влюбленности, когда такая пара идет против предписанных традиций и убегает далеко в другое племя. Все это тоже говорит в пользу социальной знако­вости института австралийской геронтологии, которая, очевидно, древнее геронтологии развитых земледельцев островной Океании.

 

Статус личности в архаическом обществе прямо независим от отношений собственности на землю, системы родства или тотеми­ческой группы. Здесь место человека в обществе - результат раз­вития его собственных наклонностей и обретенного опыта жизни. Поэтому поиски «основного средства производства» в отношении ранних обществ в виде коллективной собственности на землю рода или общины - все это натянутые редукции. Человеческий потенциал в чистом виде - вот залог социального, материального и духовного развития общества. Опыт человеческой телесности ­основа выживания аборигенов в пустынях Австралии. Чего стоит только их самозакапывание в безводной пустыне на ночь в песок ради восприятия кожей ночной конденсационной влаги.

 

Какое тело возникает перед нами? Перед бесконечной Вселен­ной оно без органов. Оно «круглое». Оно всё, целиком адаптирова­но к среде. Оно помещено в грунт, как зерно, как кусочек клубня, чтобы затем прорасти. Подобные приемы можно назвать медици­ной, но в таком же смысле, как' медициной является помещение человека для выживания в суперсовременную камеру.

 

В одной из публикаций мы уже касались странного хантый­ского отношения к убитому медведю 14. К его шкуре относятся с глубочайшим пиететом, видя в ней этнического предка. А нахо­дящееся внутри мясо - только мясо, и его можно спокойно есть. Получается, что если шкура - статусная ритуальная часть туши, то внутренняя часть (мясо) - объект пищевого ресурса. Представим, что обе части будут соединены. Тогда перед нами окажется, что весь зверь вернет свою сакральность. Но именно так накрыванием грубой глиняной болванки шкурой медведя занимался в ритуаль­ных целях палеолитический человек. Я имею в виду замечатель­ную реконструкцию обряда А.Д.Столяром, которую он назвал «на­туральным MaKeТOM»15. Такая логика отношения к убитому зверю, возникшая в палеолите, дожила до современный ритуалов хантов.

 

Но нас должна изумлять не только эта прекрасная возмож­ность научно про следить традицию колоссального времени, но еще и результативность в расширении этой реконструкции. Для демонстрации этого обратимся к одному вьетнамскому мифу о рисе. В нем повествуется о том, что люди сначала ели толь­ко скорлупу зерен риса (мякину). А зерновки выбрасывали. Их подбирала одна бедная вдова с сыном, и тем они и жили. Только много позже все обнаружили, что питаться зерном риса гораздо приятнее, чем шелухой.

 

В приведенном мифе зерновка риса идентична мясу в туше хантыйского медведя. История с пищевой переориентациейскры­вает мотив некой экзистенциальной тревоги по отношению к обо­лочке и содержимому. Миф из района тропиков выдает свое род­ство с хантыйским сюжетом и даже с палеолитическим натураль­ным макетом.

 

Но не только эти сближения. Песок, облегающий тело ночую­щего аборигена, - это тоже родоначальная шкура предков, оболочка зерна риса, грунт вокруг саженца растения, а Tatoкe медицинская маска на теле. Вот почему у аборигенов Австралии издавна суще­ствовал обычай остатки еды (диких корнеплодов вроде ямса) после трапезы закапывать в землю. Акт жизнедеятельности здесь совпа­дает с актом культурогенеза. Но до этих актов человек должен бьт создать с помощью шкуры зверя-предка специализованную единую модель Вселенной - космогенеmческую модель своего обиталища как дома во Вселенной. Она же Мать-земля для нуждающегося, не­совершенного и некруглого тела-саженца или семени, которое об­ладало жизнеспособной разомкнутостью к миру. Собственно, это и есть анимистическая модель, где объединено болящее смертное тело и бессмертная душа. В этом и состояла наша основная задача­вывести культурогенез из биоэтических и медицинских оснований при постоянном внимании к религиоведческим вопросам.

 

Примечания

 

1 О различении экзистенциальных признаков-условий и эмпирических морфем­ных см.: Чеснов яв. Лекции по исторической этнологии. М., 1998. С. 43--45.

 

2 Подорога В.А. Тело без органов // Интернет-ресурс

 

3 Юнкер Э. О боли. СПб., 2000. Ч. 3.

 

4 Чеснов ЯВ. Биотехнология знания (Спираль эмерджентности) // Материалы научно-практ. конф., посвящ. 65-летию Поликлиники N2 1 Рос. акад. наук / Ред.-сост. ГЛ.Юрьев. М., 2011. С. 279-282.

 

5 МамардашвuлuМ.К Картезианские размышления. М., 1993. С. 346-347.

 

6 Heпry, Aтaпda G., Alisoп S. Brooks, andDolores R. Piperno. Microfossils incalcu1us dешопstratе consumption of p1ants and cooked foods in Neandertha1 diets (Shanidar 111, Iraq; Spy 1 and 11, Be1gium). Proceedings ofthe Nаtiопа1Асаdешу ofSciences. DесешЬеr 27. 2010 (www.pnas.org/content/ear1y/2010/12/17/1016868108).

 

7 Малорu Ж. Загадочный Туле. М., 1973.

 

8 Народная медицина эвенков // «Все о Приангарье» (iripedia.ru); Алехин КА. К вопросу о традиционной медицине таежных эвенков (phi1osophy.nsc. ru>journa1s!humscience ... 99 ... ALEX.htm).

 

9 Тарасенко д.Е. Врач Н.В.Слюнин о культуре и быте анадырских чукчей (riatr. ru>2008/ATR-2008-3/067-072.pdf; Хаккарайнен МВ. Локальные представле­ния о болезнях и лечении (поселок Марково, Чукотка): Автореф. дис ... канд. СПб.,2005.

 

10 Rivers wн.R. The History ofMe1anesian Society. Cambridge, 1914. Р. 87-89.

 

11 Андреев Ю.В. Мужские союзы в дорийских городах-государствах (Спарта и Крит). СПб., 2004. С. 47---65.

 

12 Токарев с.А. Избранное. Теорет. и историогр. ст. по этнографии и религии на­родов мира. Т. 1. М., 1999. С. 5-35.

 

13 Это было отмечено классиком отечественной науки С.А.Токаревым (Токарев с.А. Народы Австралии и Океании. М., 1956. С. 204-205.

 

14 Чеснов ЯВ. Мимесис или метателесность? // Биоэтика и гуманитарная экс­пертиэа.Вып.4 / Отв. ред. Ф.г.МаЙленова. М., 2010. С. 233-249.

 

15 Столяр АД. Происхождение искусства. Гл. У. М., 1895.