назад
Ранее опубликовано под названием: Сексуальные мыслеобразы тела, природа и культурогенез в журнале «Мир сексологии» №12, 2012, с.41-49 ЧЕСНОВ, Ян Вениаминович Кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института философии РАН.
ЭКЗИСТЕНЦИИ: СЕКСУАЛЬНЫЕ МИФЫ
1. Природосущностность женского тела
Философия по отношению к антропологическим реалиям выступает в виде сокрытой истины. Нам предстоит увидеть и понять в обрядах, речениях, в актах повседневности, в праздниках и в тайных практиках, применив концепт мыслеобразов, не только странные конфигурации, но интенциональности смыслов. Мыслеобразы рефлексивно упакованы в смыслы. Пример: в Древней Греции существовали, а в Японии и по сию пору существуют обряды с ношением макетов огромных фаллосов. Эти большие игрушки – образы. Но не только: как мыслеобразы мужского органа, они интенционально и скрыто направлены на понимание женского чрева как пустоты, полости, где этот орган должен разместиться. Перед нами праздничный обряд всеобщей гармонии и изобилия, а вовсе не ущербный культ фаллоса или культ некоего размытого плодородия, как утверждают некоторые бытописатели и досужие религиоведы.
Если привлечь к рассмотрению еще проблему онтологии повседневности, то мы оказываемся перед системами ценностей и практик, теряющих в своей целокупности шокирующий облик. Гармония античности оказывается тогда сродни своей витальностью этому же качеству, пронизывающему японскую культуру.
В Древней Греции (в отличие от Рима) и в современной Японии эротика и отправления надобностей простые и необходимые жизненные акты. В стране восходящего солнца оба пола во многих банях моются совместно. Однажды иностранные туристы обратили внимание на мужчину, который спокойно мочился на лужайке. Никто этим не возмущался. Гид объяснил иностранцам, что демонстрирующее поведение мужчины внутри природы скорее вызывает симпатию. Это можно было бы отметить вообще по поводу всего стиля японской жизни, а не только в отношении отдельного гражданина.
Есть еще одна важная черта, сближающая мироощущение людей в Древней Греции и в современной Японии. Я имею в виду институт гетер в первом случае и институт гейш во втором. Утонченная именно женская витальность придает обеим культурам редкостную гармоничность. Причины уникальности этих культур явно покоятся на природосущностном философском основании.
К названным культурам близка не только природосообразностью (экофильской адаптивностью), но и природосущностью (адаптивностью философской, охватывающей и человека) культура чеченская. Здесь я встретил замечательных женщин, проявивших себя в науке, литературе, искусстве. Почитание Хеди, матери великого суфийского проповедника Кунта-хаджи Кишиева, повлиявшего на своего современника, тогда совсем молодого, Льва Толстого, столь же велико, как и его самого. Через Толстого это влияние достигло Махатмы Ганди и дошло до Джона Леннона.
В чеченском обществе вдовы и вообще женщины, познавшие мужчину, пользуются полным правом на свою интимную жизнь. Их называют джироу. Однажды в конце 1980-х гг. я пришел часам к 8 утра на птицефабрику в Урус-Мартане. Собралось человек 10 механизаторов. Объяснил, что послан вести антропологическое исследование, что уже месяц нахожусь в Чечне и пора бы познакомиться мне с джироу. Прозвучали одобрительные возгласы. И тут я задаю вопрос: «Как по-чеченски называется сперма?». Этого слова я еще не знал. Произошло нечто, что можно было бы назвать всеобщим смущением – мужчины опустили головы. Наконец, один это слово произнес и отодвинулся за спину товарища. Таких проблем не было с женщинами. Об отношениях полов они многое знают с детства в отличие от мужчин. Здесь молодые женихи получали еще недавно важные инструкции от муллы накануне свадьбы. В народе помнят об одном остроумном мулле, который просвещал недотеп в годах в 1920-х такими словами: « Это не чернильница – нечего туда совать палец. Это не зеркало – туда нечего смотреть» и т.д.
Природосообразность визуальна. Адаптивные культуроценозы всегда зрительно маркированы. Но природосущностность, которой в первую очередь обладают женщины, интенциональна. За ее маркировкой скрывается нечто потаенное. Это относится к женскому телу. Женская тайна обозначаема, но не видима, ибо она внутри. Она спрятана в полости тела. Во многих культурах запрещается выставлять менструальные вещи на солнце. Эта внутренняя невидимость включает и невидимость внешнего тела: женское тело сильнее облечено одеждой, чем мужское. Женская внутренняя невидимость переносится в особых ситуациях и на мужское тело. Тогда выход выделений женского и мужского тела становится нормированным социально. Этому вопросу мы посвятим еще достаточно внимания. А сейчас сосредоточимся на полостях женского тела, которые претендуют на роль общечеловеческих универсалий.
2. Мыслеобразы полого тела
Полое тело и речь. Дело в том, что по отношению к полому женскому телу мужское – вторично. Женское тело можно представить в виде полости, трубы, предназначенной не только для ассимиляции и диссимиляции пищи, но, прежде всего, для вынашивания плода, чего от природы не дано мужскому телу. В зачатии нутро «вздымается кверху», беременные носят пояс, чтобы не было выкидыша. Роды – отверзание этой полости. В старину на русском Севере повитуха для облегчения родов влезала на крышу дома и проводила обряд около печной трубы, задвижка которой была открыта.
В «матриархальных» обществах, например, в черной Африке, где мужчинам не удается «заткнуть рот» женщинам, девочкам делают на вагинах операцию по сращению. Перед браком вторая операция – теперь разрезают. Получается, что у девственниц, у которых закрыта вагина, открыт рот. Они обладают правом на высказывание.
Куклы у народов Сибири изображаются то со ртом, то без него. Это очень важно. Так, фигура женского существа у нганасанов на Таймыре с вагиной и ртом – это универсальное изображение женского божества, у которой имеется вагина (социально она женщина) и рот (социально она девушка, т.е. обходящаяся без мужчины) [1]. Вспомним описанное К. Леви-Строссом лечение шаманом больной индианки. Мифологически в ее вагину вошли духи, женщина должна была молчать. Во всех традиционных культурах, материалы, по которым мне удалось найти или я там работал самолично, женщина при родах (открытая вагина) должна молчать («а то ребенок родится ненормальным»).
Мой опыт работы в северокавказских обществах иногда обнаруживал, казалось бы, странную картину: девушки здесь остры на язык, используют ненормативную лексику, чего не позволяют себе мужчины. Женщины, напротив, молчаливы. Однажды в одной абхазской семье старшая женщина пригрозила, что в случае невыполнения ее просьбы она будет кричать, это была угроза чрезвычайным происшествием. «Мудрая девушка» – образ, встречающийся в фольклоре народов всего света.
Рассмотренный сюжет «Полое тело и речь» показывает нам, что мужской миф об отделяемом пенисе работает только с объемностью человеческого тела. Тогда как парадигма полого тела в случае деторождения строит модель порождающего тела, а в случае нормирования речи заставляет эту речь быть достойной внимания, мудрой. В последнем случае происходит разоформление объемности в пользу рефлексивной плоскости и соответственно мышления.
Вагина – это пустота. Проблема оргазма. Чтобы девочка росла, зная о предназначении своей вагины, во многих районах практикуют клитеродектомию. Я и на Кавказе зафиксировал обычай делать 6 – 7-летней девочке легкую операцию с помощью острых ножниц: знахарка выпускает три капли крови. Этого достаточно, чтобы девочка выросла в женщину с вагинальным, а не клитеральным оргазмом, как у многих наших страдалиц.
Развитые мускулы вагины спасают женщину от всяких неудобств. Например, вагина может не выпускать до поры до времени менструальную кровь, или выбрасывать сперму и втягивать воду для промывания при нежелании забеременеть.
Согласно развитым сексуальным концепциям, задача мужчины в половом акте войти в пустоту вагины. Так, в китайском варианте янская энергия спермы должна наполнить пустое иньское хранилище. Но достичь оргазма женщина может, только работая с личностной системой ценностей [2].
Тотальный мужской миф о завидном размере пениса исходит из мыслеобраза вагины-пустоты. На какие только ухищрения не пускаются мои собратья! В Юго-Восточной Азии хорошо известен паланг – палочка, вставленная поперек головки члена с жемчужинами на ее концах. В других регионах в ход идут щеточки из волос, трубочки-насадки и т.д. У наших уголовников модно в разрезанную головку члена вставить шарик, даже такой, как пингпонговый. Джентльмен тогда получает кличку «Шаронов».
Отделяемый пенис и «безногая» невеста. Первый из этих «анатомических» сюжетов представлен в виде мифологических сказаний или в выражениях языка. На деле, конечно, сюжет этот не анатомический, а порожден онтологией пространства.
К мыслеобразу отделяемых гениталий восходит русское название мужских органов «палкой» и «ядрами». Понятна интенциональность этих выражений. У некоторых народов есть мифические истории о том, как пенис героя отделился, переплыл озеро и на том берегу, совокупившись с женщиной, вернулся к хозяину (племя виннебаго в Северной Америке). В мифе аборигенов Австралии такой член, как змея, подполз по песчаной пустыне к женщине и, сделав свое, успешно вернулся на свое место.
Онтологическая подоплека этих мифов или русского выражения о погуливающем (т.е. передвигающемся) мужчине, что «хромает на третью ножку», все это перформации мужского маршрутного пространства, возникшего, скорее всего, с самим видом современного человека. Бывший прокладыватель охотничьих троп заработал, в сущности, дурную репутацию понапрасну, добывая прокорм семье.
Примечательно, что даже в современной эротической культуре есть момент, когда женщина покидает свой стабильный локус в концентрическом пространстве и моделирует поведение по парадигме мужского маршрутного пространства. Речь идет о походке женщин, раскачивающих бедрами. Этим она создает мыслеобраз «идущей женщины», спутницы мужчины по блужданиям в отдалении от стоянки и любопытных глаз. Это мыслеобраз его напарницы и сексуального партнера. В Африке, Океании, в Латинской Америке такой походке девочек учат с младенчества.
Аналогично построена модель поведения сидящей на лавочке женщины, закинувшей ногу за ногу и раскачивающей одной ногой, особливо еще и туфлей. Всем своим видом она говорит, что молча готова подняться и следовать за мужчиной. Тем более что на подошве мелом для ясности выведена цена. Молчание – знак открытости ее вульвы.
Противоположны знаки невесты. Во многих местах жених вносит ее в дом на руках. Такую сцену, когда жених берет на руки невесту, можно увидеть каждый день перед ЗАГСом. Смысл всего: она «не гулящая», «у нее нет ног». Однажды испанцы везли австрийскую невесту своему королю. В Германии чистосердечные бюргеры вышли к процессии с ценными подарками в виде шелковых чулок. Глава испанцев был крайне возмущен и заявил, что «у испанской королевы нет ног».
Поднимая невесту на руки или видя такое же в лирической сцене в балете, мы напрочь забываем о том, что этот мотив сродни отделяемому органу мужчины. Подобная история о женском органе практически отсутствует (разве что в поэтическом воображении молодого А.С. Пушкина). Зато женщины, хочешь-не-хочешь, демонстрируют нам архетипическое право на речь в обмен на успокоение мужской подозрительности к свободе женщин распоряжаться своим телом.
Первые менструации и небесный избранник. Их часто называют «гостями» у русских, «гость пришел» у нивхов на Дальнем Востоке. «Ты стираешь?» – так у народов Кавказа одна женщина спрашивает у другой. В Гагаринском (Гжатском) районе на Смоленщине спрашивали: «Ты носишь на подоле?». Во всех этих выражениях речь идет о неком приближении к женщине источника и причины менструаций. У тюркских народов Кавказа уже более определенно указывается, откуда приходит это состояние: «Сверху пришло», – говорят балкарцы, карачаевцы и ногайцы. Может быть, это указывает на то, что у многих народов в древности девственность утрачивали с чужаком, незнакомым мужчиной. Но это только бытовое объяснение.
Само слово «менструации» ясно указывает в сторону луны. А папуасы прямо убеждены, что кровотечения у девушки появились в результате ее первого полового акта с мужчиной-луной.
Но вот что интересное происходит в более развитых культурах. На мифологической сцене появляется бык – лунное животное, своими рогами и раздвоенными копытами похожее на молодой месяц. В росписях палеолитических пещер, на древнем Крите, в мифах о превращении Зевса или Диониса в быка, как упряжное животное для свадебной арбы, в виде воловьей шкуры под ногами невесты в современности на Кавказе, везде это животное сопровождает женщину.
Этот бык космичен. И женщина более космична, чем мужчина. В девушках она водится с космическим избранником. Как тогда современному издерганному мужчине занять космическое место? Вот и возникает в подсознании моих собратьев сексуальная тревога. Она отражена в мифах о зубастой вагине (у индейцев Южной Америки о зубастом заде). Это инициационный мыслеобраз, в котором вагина мыслится съедающей пенис. В русском фольклоре (Олонецкая губерния XIX век) новорожденная девочка ассоциировалась с зубастой щукой. Было записано, как повитуха там заговаривает ребенка от грыжи. В заговоре говорится о чистом поле и океан-море, о синем камне, под которым серый кот, если родился мальчик, и о синей щуке, если родилась девочка.
3.Тело и биоэтика культуры
Языкастые девушки на Кавказе, выйдя замуж, немели – зато у них раскрылась вагина. В новой семье женщины при общении с мужчинами использовали развитой язык жестов. Он был особенно разработан у горских народов и армян. Чтобы услышать речь от невестки, свекор устраивал обряд-жертвоприношение ради молодой.
Да и сейчас замужние женщины в этом регионе не очень говорливы. Они и рожают молча, « иначе ребенок будет нездоров». Также, молча, было принято рожать на Руси, обычно в отдалении от людей: в хлеву ли, в овине, а то и в поле. Все это делалось сознательно, а не случайно. Ради здоровья детей. У хевсур (горные грузины) и по сию пору далеко от села строят из камней домики для рожающих женщин и у кого месячные (фиксировано мной в 1985 г.).
Сидящий человек должен быть скуп на слова. Здесь уже культурная составляющая нормирует речь. Ведь у такого человека закрыт зад. Скупы на слова кавказские старцы, сидящие на площади села на толстых лавках, а то и на каменных сидениях. Сидя за трапезой, надо молчать. В Индии молчаливые брахманы, носители мудрости, получили это свое название от подстилки для сидения из тростника. Чтобы говорить, надо встать.
Сигнификативная интенция к речи, по Морису Мерло-Понти, возникает до речи. Это состояние не «я мыслю», а «я хочу». Речь – это превышение того, что я хочу сказать, т.е. пустота, но детерминированная [3].
Детерминация пустоты – ее вспарывание. По-русски «пороть» значит «рвать», «кроить» [4]. Отсюда не только слово «портки», но и «пороть» в смысле «совокупляться с женщиной».
Вот и оказались мы в зоне секса, только лишь наметив генезис ремесла. Одежда архетипично прилегает к женскому телу, воздействует на него. Платок на голове женщины – ее атрибут с глубочайшей древности. Беременные в европейских странах еще в XIX в. во многих местах носили пояс. Он якобы мешал плоду подниматься вверх [5][i]. А в мифе его носила богиня Афродита для возбуждения желания у мужчин. «В нем заключено всё», – говорится в «Одиссее» [6]. Современные гватемальские и ямайские женщины носят пояс, потому что считается, что у женщины органы легко перемещаются в теле вверх или вниз [7]. Погубить женщину-колдунью тоже можно с помощью предмета одежды. Например, зарядить ружье золотой пуговицей, что и сделал один помещик (речь шла об одном из Стаховичей, близких Пушкину, Толстому, Пришвину; слышано мной в раннем детстве, в 1946 г., в Пальне-Михайловке под Ельцом от крестьян).
Есть русский жест, смысл которого забывается – бросание мужчиной оземь своей шапки. Если эту шапку женщина поднимала, то этим она давала знак согласия на половую близость. В Дагестане женихи бросали шапки в окна девушек. Если какая-нибудь шапку оставит – значит, согласна выйти замуж. Конечно, она знает чья это шапка. Но нас сейчас интересует полость, пустота иконического знака, избранного для маркировки ситуации.
Тканье и плетение в религиоведческой литературе считаются женским способом символизации мира в силу того, что это женские занятия. Но так не везде. В древнем Египте ткали и пряли мужчины. У австралийских аборигенов эти занятия не известны. Но шнурок с перьями, подаренный женщине, считается сильным афродизиаком [8].
Тогда в чем дело? А в том, что женское тело не только полое. Оно сама пустота, которая может быть обозначена шнурком, поясом и более обильной одеждой. Современные женщины поэтому сами минимизируют свою одежду. Такая одежда мыслеобразно направлена на привлечение внимания мужчины.
Коснемся, помимо философского культурогенеза одежды, еще такого важного биофактора, как пища. Материал о десятках, а то и сотнях известных мне обществ говорит, что пища в нормальных условиях принимается из рук женщин. У австралийцев мужчина днями может скитаться по пустыне без добычи. Но женщина всегда в своем корытце принесет каких-то корешков и еще чего-то съедобного. У эвенков мужчина, притащивший долгожданную часть туши оленя, скромно сидит на стоянке в стороне и свой кусок от женщин получает последним. Примерно так сидят на кухне мои современники, вроде меня не умеющие готовить. Пища архетипически исходит из рук женщины, а метафизически из пустоты ее тела.
От этого никуда не деться. Одежда и пища так тесно примыкают к сексу и любви, что практически их нельзя отщепить друг от друга. Лучше всех это выразил старик-балкарец одного из ущелий в районе Эльбруса. Ему была больше 85 лет, но я все же рискнул ему задать вопрос, каков был его опыт по женской части. Он ответил, что его жена умерла уже 15 лет назад. Но он до сих пор помнит шелест ее платья. А пища из рук его молодых невесток ему кажется невкусной.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] См.: Грачева Г.Н Традиционное мировоззрение охотников Таймыра. – Л., 1974. – С. 77
[2] См.: Пронин М.А. Женская сексуальность: философско-антропологический очерк // Философские науки. 2010. № 4. – С. 99 – 110.
[3] Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. Часть первая.VI. Тело как выражение и речь. – СПб., 1999. – С. 229 – 260.
[4] Потебня А.А. Слово и миф. – М., 1989. – С. 369 – 363.
[5] Molet L. Concepcions de la vie sexuelle // L. Homme. – P., 1976. № 1. – P. 36.
[6] См. подробнее: Чеснов Я.В. Лекции по исторической этнологии: – М., 1998. – С. 26 – 28 (Раздел «Пояс Афродиты и ошибка Эдипа. Герменевтика побуждений»).
[7] См.: MacCormach C.P. Ethnography of Fertility. 1970. – N.Y. – P. 5.
[8] См.: Берндт Р.М. и К.Х. Мир первых австралийцев. – М., 1981. – С. 235. |
|||||
|
 |
|
    |
|
