назад
Источник публикации: ж. «Обсерватория культуры».2006, № 3
Наследие Боровска и визуальный ландшафт
1.Визуальный город
Как можно выразить впечатление от Боровска короче всего? Город этот прежде всего визуален. Но как-то странно – то явно, то скрытно. Его видами всегда можно полюбоваться - не так уж далеко от Москвы он находится. Но нужны усилия, особенно если у вас нет автомашины - он в 15 км от ближайшей станции на железной дороге. Дело даже не в этом, а в том, что ландшафт Боровска уж очень близок к идеальному национально-русскому ландшафту. И этот последний – с горами и долами, с далями и с речкой, с церквями – т. е. вынашенный народом идеальный ландшафт сгущенно проявляется в Боровске и он воочию наблюдаем. Национальный ландшафт здесь похож на подводный гул колоколов легендарного града Китежа, утонувшего в озере Светлый Яр. Небесный гул колоколов исходит из вод. Но и ландшафт Боровска порожден небом и водами.
Вот что надо еще сказать о небесной архетипике вод. Дионисий иконник (родился в конце 1430-х гг., умер после 1503 г.), изысканно-современный, творить начинал, оказывается, здесь в Пафнутьев-Боровском монастыре в 1460-1470-егг. Правда, этих его первых фресок, слава о которых дошла до Москвы и он там был востребован для росписи Успенского собора, не сохранилось, кроме фрагментов. Но ведь отсюда он унес струящиеся линии и краски, как отражение неба в воде, похожие на акварели. Он стал любимым живописцем Ивана 111 и Иосифа Волоцкого. История Дионисия тоже аргумент в положение о визуальности Боровска.
А вот еще визуальная тайна Боровска. Она сокрыта в картине Сурикова, изображающую боярыню Морозову в санях. Ее везут в Боровск. Об этом ниже.
Есть другие живописные сюжеты, о которых тоже после. В том числе и о художнике В. А. Овчинникове – он сделал несколько десятков росписей на стенах домов и понять его мы сможем только через городской ландшафт и литургическую визуальность Боровска.
Исконная литургия, связанная с преломлением хлеба и сохранившаяся в православии, должна происходить в храме, в исключительных случаях в доме. Но литургическое отношение можно перенести на природу в ее смысле храма и нашего дома. Тогда зримыми становятся духовные вещи.Это определение визуальности, конечно, условно. Имеется в виду, что она доступна тем, кто умеет видеть. Она запрятана даже в названии города.
2. Этимология названия города
Все справочники ведут его от слова «бор», означающего сосновый лес. Но в древних письменных актах он пишется «Боровеськ», т. е. суффикс «ск» прибавлен к основе «боров». Но от «бора» образуются топонимы другого рода - вроде «Изборск». А. С. Пушкин улавливал эту закономерность и насмешливо писал другу: « Душа моя, Каверин, каково поживаешь в свином городке?» И все-таки не «свиной» городок, а «крепость», что равно немецкому Burg. Да и в русском языке у «борова» есть значения прочной, надежной конструкции, например, так именуют горизонтальную часть кирпичного дымохода, лежащего на потолке. Охранительную же семантику несет глагол «беречь». Та же семантика у Боровицких ворот московского кремля. В. Даль дает серию толкований слова «боров» как выпуклости, возвышенного места. Он указывает на костромское «длинная копна сена или снопов» и на курское «высокая гряда под овощи, парник» («мы сеем огурцы на боровах»)[1]
Огородничество издавна было чуть ли не основным занятием боровчан. Очевидно, этимология, с ним связанная, постоянно взаимодействовала с оборонительно-крепостной.
3. Мысле-образы воды и гор
Боровск действительно расположен на мысу с крутыми берегами между извилистой Протвой и впадающей в нее речкой Текижей. Некоторые улицы города настолько круты, что в конце 19 в. несколько троек лошадей не смогли втащить в гору паровой котел и люди помогали тянуть канатами. Холм вообще находится во внутренней смысловой связи с водой - рекой или озером. Эта связь очень чувствуется в Боровске. Его городской ландшафт нельзя представить без Протвы. Город не то, чтобы отражался в воде ее, но на реку ориентирован. Жители города за день могут по несколько раз ее переходить по пешеходному мосту. И не случайно на одной из огромных росписей В. А. Овчинникова изображен деревянный мост, существовавший в начале 20 века.
Касаясь этимологии Боровска, гармонии его высот, долин и рек я пытаюсь выразить наличие в городе условий для архетипической полноты бытия. Как уж они сказались конкретно, другой вопрос. Во всяком случае, Дионисий эту архетипичность чувствовал, ибо краски его и линии похожи на отражение небес в водах.
Коли ландшафт Боровска так насыщен водами, то этот город с его высотами метафизически предстает как остров. И сама Россия тоже остров, охраняемый святым Николаем, покровителем мореплавателей. Морскую метафизику севера России замечательно вскрыл архангелогородский ученый Н. М. Теребихин. Но и вся Россия «водная», она «мать-сыра-земля».
Небо, отражается не только на водах. Это только самое очевидное световое явление. Оно отражается на полях и лесах, среди которых расположен Боровск. Поэтому он находится в свете и сам он фотогеничен. Таков он на картинах художников и в росписях В. А. Овчинникова.
Получается, что мысле-образ Боровска водного и мысле-образ Боровска «горнего» дополняют друг друга и равным образом устремляют город в небо.
4.География или исторические сгущения?
Первые сведения о Боровске относятся к 13 в. При Андрее, младшем сыне Ивана Калиты, было образовано Серпуховское-Боровское княжество. На Куликовом поле отличился князь Владимир Андреевич, получивший прозвище Храбрый. Он командовал засадным полком, вышедшим из Боровска в Москву, а на поле боя решившим исход дела. С 1456 г. эти земли в составе Московского княжества. С 17 в. город слал одним из центров старообрядчества. Был разорен в войну 1812 г. Административно он побывал в Московской губ., но Боровск в конце концов утвердился в Калужской.
Ныне это районный центр на севере Калужской области в 15-16 км от железной дороги Москва – Киев, смотря как добираться: через Балабаново или Обнинск. Население около 15 тыс. человек.
В конце 19 века строители дороги почему-то обошли его стороной. Зато сразу стало развиваться пристанционное село Балабаново. Начало развитию там положило устройство коновязи и открытие трактира. Сейчас Балабаново мощный промышленный центр не только района, но и области, соперничающий с Боровском, явно страдающий от удаленности от железной дороги. Рядом Обнинск, по ночам сияющий хорошим освещением улиц. А в Боровске темень. Зато дождавшись утреннего света не перестаешь любоваться церквями, всхолмленным пейзажем и кромкой окружающих лесов.
Чем платят жители его за эту красоту? Удобствами во дворе, безработицей. И вот думаешь: а так уж хорош Боровск, ежели тоже самое винопитие, да еще сожжение староверов, муки протопопа Аввакума, погибель сестер Соковниных (Феодосии Морозовой и Евдокии Уваровой, его не бросивших), да еще сдача укрепленного монастыря предателями полякам в 1610 г., да еще много, много всякого, включая страшные риски 1812 г. и 1941-го. Но ведь и сила духа протопопа Аввакума Петрова и сестер. Воеводы Михайлы Константиновича Волконского, который раненым сражался у стен собора в Пафнутьв-Боровском монастыре. В память об этом на гербе города, утвержденном Екатериной 11, изображено сердце с крестом как знак верности. Наполеон переночевал в Боровске, за три дня до Малоярославецкого сражения. В прекрасном доме, который выстроил, вложив туда все свои средства, купец Большаков ради невесты, но она вышла замуж за другого.
Человеческие страсти, тщеславие. И смирение и выбор суровой судьбы.
5. Судьбы города и судьбы людей
Нет, все-таки Боровск не ровня заурядным райцентрам. Здесь решались судьбы отечества. И не только на полях сражений, но и в раздумьях св. Пафнутия, в гневе неистового Аввакума, в воле адмирала Д. Н. Сенявина, в мысли К. Э. Циолковского. Поэтому-то Боровск храним в сердцах сограждан России. Поэтому так трудно начать описывать его, просто начиная с географического месторасположения.
Если идти от современности в широком смысле слова, то такой географической отметиной будет «101 км». Это рубеж, ближе которого к Москве в советские годы не могли поселяться люди, отбывшие заключение. С калужской стороны они постепенно накапливались в Боровске, Малом Ярославце. Что касается Боровска, то он гораздо раньше стал местом ссылки. Начало положил, видимо, Иван 111, который после взятия в 1489 г. Вятки переселил в Боровск вятскую (удмуртскую) знать с простым народом.[2] Интересно, рассматривались ли тогда Калужские леса как тюремный остров, прототип архипелага Гулага? Почему именно сюда отправили протопопа Аввакума, а затем в заполярный Гулаг того времени – Пустозерск?
6. Субстанции стихий и космизм
Такие определители пространства как «101 км», «ссылка», «Малоярославецкое сражение» 1812 года указывают на ландшафт очеловеченный, хотя назвать его гуманитарным было бы несправедливо. Будем считать названные определители маркерами конкретного социоприродного ландшафта. Но Боровск вписывается не только в рамки географические, но и в космические.
В июне 1902-го г. боровский краевед купец Николай Поликарпович Глухарев добыл астрономические координаты своего города: северная широта г. Боровска равна 55 градусов 13 минут, а восточная долгота от Пулкова 6 градусов 12 минут»[3]. Вел он летопись Боровска, а интересовался многим: видами на урожай хлебов и трав, благоустройством города, чрезвычайными происшествиями, состоянием нравов – всем тем, что представляет интерес для краеведа. Но запрос его в Санкт-Петербург о точных координатах города все-таки не то, что странен, а необычен. Сыграло ли роль в стремлении к точности его занятие, состоявшее в торговле «химическими товарами»: купоросы, кислоты, соли, уголь, краски? А может это от знакомства, даже дружбы с К. Э. Циолковским (1857-1935), который жил в Боровске с 1880 по 1892 г.?
В Боровске остро ощущаешь место, субстанции земли и других стихий.
Знаменательно, что Н. Ф. Федоров (1828-1903), основатель русского космизма, учительствовал в Боровске до переезда в Москву в 1868 г. Циолковский, познакомившийся с Федоровым в Москве, очевидно, в Румянцевской библитеке, стал наставником А. Л. Чижевского (1897-1964) и у них шло тесное общение в Калуге в 1913-1929 гг.[4]
7. Вписанность в повседневность
Представим себе этих людей-единомышленников, конечно общавшихся между собой по имени и отчеству. И тогда станет видна связь времен: от нас, остро переживающих «эхо космических бурь», открытых Александром Леонидовичем, как и благотворное воздействие ионизации, через калужского провозвестника космонавтики Константина Эдуардовича до философа Николая Федоровича, предсказывавшего управление слепыми силами природы вплоть до ликвидации смерти и воскрешения предков («отцов»). Не сокрыто ли начало этим предчувствиям в одной из фресок Пафнутьв-Боровского монастыря? Там изображено солнце и Птоломеевская система планет.
Если это так, то наша человеческая история вписывается в Космос, что соответствует античной модели времени. А. Ф. Лосев полагал, что в христианской цивилизации Космос вписан в историю.[5] Не берусь судить глобально, но в Боровске особенно четко ощущаешь круговращение таких вписанностей: космологии в историческое время, но и времени снова в Космос, а конце концов вписанности и Космоса и времени в повседневность той же боровской жизни или приезжающих туристов. Все вместе образует тот притягательный Боровск, один их избранных духовных очагов в России. Нашей повседневности: учебе детей, занимательному чтению, телевидению, ознакомительным поездкам есть чем наполниться в Боровске. Здесь идя по улице с домами постройки 19 века, в одном из них вдруг обнаруживаешь «Ноосферную школу», обычную школу с философской ориентацией. Однако посмотрим на город глазами человека, интересующимся житием св. Пафнутия Боровского.
8.Святой Пафнутий Боровский
Но тут нам надо вспомнить о надежных географических координатах Н. П. Глухарева и попробовать к ним приблизиться. Расположение города видно, как на ладони, из села Высокое, в сущности слободы Боровска. Оно оправдывает свое название. Из него прекрасно обозримы все церкви Боровска, а вдали церкви монастыря. Основатель его преподобный Пафнутий именно отсюда, из Высокого, где он жил 20 лет в Покровском монастыре, уходит к речке Истерьме и поселяется там. Вокруг него стали собираться иноки и возник новый монастырь. Решению покинуть старое место предшествовала сильная болезнь и выздоровление Пафнутия.
Чем он заслужил это место в духовной жизни России? Преподобный родился в здешних краях. Был внуком золотоордынского баскака (сборщика дани), который принял православие, правда, не без принуждения боровчан. При пострижении в монахи в Высоком сменил мирское имя Парфений на Пафнутия. В Покровском монастыре испытал явное влияние старца Никиты, духовным сыном которого он был, а тот в свою очередь ученик Сергия Радонежского. Пафнутий был человеком твердой веры, характера и убеждений, за что ему пришлось посидеть в московской темнице. Убежденность возвысила авторитет Пафнутия. К нему, как гласит источник, «приходили князья, боляры и всякого звания православные христиане от Русския и Литовския земли и от иных стран благословения ради и с испрашиванием молитв от него»[6]. В быту он отличался простотой: работал в саду, рубил дрова, зимой плел сети. В голод кормил массу людей, раздавая монастырские запасы.[7]
Политические его убеждения состояли в поддержке великокняжеской власти, в оправдании дела Ивана Калиты. Иван 111 благоволил Пафнутию. После смерти преподобного игуменом монастыря стал Иосиф, тот самый, который стал главой иосифлян, создавших концепцию «Москва – третий Рим».
Умер преподобный в 1447 г. в возраст 88 лет. В 1531 г. он был признан местночтимым святым, в 1557 г. общерусским[8]. (По другой дате причислен к лику святых в 1540 г.[9]). Отмечено его милосердие к бедным и сострадание. День его памяти 14/ 1 мая.
Св. Пафнутий относится к числу святых, считающихся целителями. В народе популярна молитва к нему по этому поводу, как и к Пантелеймону-целителю. Монастырь теперь посещает много народу ради излечения, включающего омовение в купели, или просто для бодрости духа. В советские годы в зданиях монастыря располагалась школа сельских механизаторов, впрочем, не плохая. Выпускники вспоминают о ней с благодарностью.
В настоящее время в монастыре интенсивно ведутся реставрационные работы. Среди рабочих всегда есть несколько трудников, которые этим хотят помочь монастырю. Некоторые работают ради того, чтобы попасть на прием к старцу Власию, у которого всероссийская известность, но что очень сложно из-за множества желающих.
9.О национальном мышлении
Вспомним, что мы сейчас мысленно находимся в Высоком на действительно очень высоком - несколько десятков метров - обрывистом берегу Протвы уже за селом и за кладбищем чуть ниже громадной деревянной церкви Покрова. Она построена в начале 18 в. – одна из считанных деревянных церквей центра России. Она обшита тесом. Видно, для реставрации несколько досок снято и можно подивиться толщине срубных бревен. От времен Пафнутия здесь ничего, конечно, не осталось. Его монастырь, из которого он вышел, сгорел в смутное время. (Есть часовня позднейшей постройки над могилой его родителей). Но ведь видел же отсюда, с этого берега Пафнутий и Протву, и Боровск, и тот недалекий лес, куда ушел!
Почему он это сделал, доподлинно не известно. Но сопоставим этот поступок с уходом Сергия Радонежского в леса, более далекие от Москвы, но не в дебри же. Духовная мотивация таких поступков лежит в примере Иоанна Крестителя, ушедшего в пустыню. И наши святые ушли в пустынь, но не от людей, а ради людей. Это доказывает проявленная после этого глубина общественного и государственного мышления Сергия Радонежского и Пафнутия Боровского. Уход последнего и основание новой обители был обязан не просто болезни и выздоровлению, но и возрастной зрелости человека, его способности мыслить на национальном уровне. Что, этот уровень доступен только при отходе от суеты жизни? И другой вопрос: « У кого сейчас есть подобный духовный авторитет?»
10.Огнепальный Аввакум
Протопопа Аввакума Петрова в Боровск ссылали дважды: в первый раз с конца 1665 до середины мая 1666 г., когда он был востребован в Москву на собор, где был расстрижен. Затем снова с сентября 1666 идо конца апреля 1667 г. Заточенный в темницу, иногда в цепях, Аввакум в глазах монахов, смотрящих за ним, скоро превратился в мученика. Его пребывание в Боровске, а также его сторонниц сестер Ф. Морозовой и Е. Урусовой ( с 1673 г. до их смерти в 1675 г.) укрепило местное население в верности «старой вере». Сам Аввакум был сожжен в 1681 г. в заполярном Пустозерске, как до того несколько десятков его единоверцев в Боровске.
Официальная церковь вплоть до 1905 г. вела со старообрядцами суровую борьбу. Судя по публикации Д. И. Малинина, к этому году, когда с старообрядцев сняли преследования, в Боровске к ним относилось 70 процентов населения.[10] Как центр старообрядчества Боровск стягивал к себе верующих разных толков: поповцев и беспоповцев. Нужно отметить глубокое почитание у старообрядцев св. Пафнутия Боровского.
Остались ли в памяти боровчан следы пребывания Аввакума в их городе? Этим интересовался краевед В. И. Малышев. Его записи относятся к 1935-1936 гг.[11]
Он сообщает о старообрядческом недоверии к устной традиции. Тем не менее, ему сообщили фольклорные образы, поражающие масштабностью. По одному из преданий Аввакум сидел в круглой башне монастыря, из которой в сторону серпуховской дороги выходило маленькое окошечко. В него Аввакум просовывал руку с двуперстным сложением и кричал проходившим и проезжающим: «Тако креститесь, тако молитесь, православные!». Сила слов потрясающая и, скорее всего, они Аввакумовы.
Он знал цену русскому языку. Увещевая царя Алексея Михайловича писал: « Ты ведь, Михайлович, русак, а не грек. Говори своим природным языком; не уничижай ево и в церкви, и в дому, и в пословицах. Любит нас Бог не меньше греков; предал нам и грамоту нашим языком Кириллом святым и братом его. Чего же нам еще хощется лутше тово? Разве языка ангельска? Да нет, ныне не дадут до общаго воскресения»[12]. Крепко умела выражаться русским языком и духовная дочь Аввакума боярыня Морозова.
Могила Морозовой и Урусовой всегда почиталась в Боровске. Бесплодные женщины к могиле приходили тайно молиться о потомстве.[13] В советские годы плита с могилы почти 30 лет до 1989 г. находилась в Калуге как экспонат музея. Боровчане вернули реликвию и много сделали для увековечения памяти мучениц.[14] В их честь на добровольные пожертвования воздвигнута памятник-часовня. Она, как и знаменитая церковь Покрова на Нерли, похожа на столп света и стоит также близко от реки.
11.Ландшафт и экология
Так вот какой ландшафт мы видим с высокого берега, глядя на Боровск? Среднерусский географический? Может быть, мы видим долину могучей последниковой реки – у геологов есть предположение, что Протва это остаток древней Волги. Однако все это географический субстрат социоприродного ландшафта. А этот ландшафт можно классифицировать далее, выделяя культурный ландшафт. Не все культурные ландшафты являются гуманитарными – вырубленные пойменные леса, клубы промышленного дыма, терриконы вокруг шахтных городов. Но город, какие бы он не имел «язвы», всегда собой представляет гуманитарный ландшафт. Боровск при неприглядности некоторых его нетрезвых граждан и гражданок, при непритязательности всяческих удобств это городской гуманитарный ландшафт с огромной потенцией к ландшафту литургическому.
Социальное зло стремится стать ландшафтным, но с ним можно бороться. Как, например, с госпредприяием в/ч 317600 Минестерства обороны РФ, которое создало аварийную ситуацию с загрязнением земли нефтепродуктами. Районные власти нашли возможность принудить вывезти зараженный грунт в 1999 г. Идет контроль за АЗС, складов ГСМ, лесопромышленным комплексом и прочими загрязнителями. Введена система очистки ливневых вод.
И еще раз о ландшафте литургическом, нравственном. Этим путем движется народная мысль, которая любое подходящее явление природы или топоним делает литургическим. Так, о речке Текиже (иногда пишется Тикижа) говорят, что там св. Пафнутий стукнул о землю посохом и сказал: «Теки же!». Сейчас там находится родник. Как нам это отношение довести до проектного уровня?
12.Хозяйственно-культурный уклад
Помятуя о литургическом ландшафте и историческом времени Боровска, можно теперь попытаться реконструировать так же исторический быт города. Неоценимую помощь окажут здесь нам труды боровских краеведов. Когда читаешь материалы Н. П. Глухарева, воспоминания Полежаева и других обращаешь внимание на то, что в конце 19-го века в Боровске стремительно шли процессы обновления городских инфраструктур. В 19 век город вступил с экономикой, основанной на торговле хлебом, пенькой, холстом, конопляным маслом, яблоками, и особенно луком и чесноком (на 4 тыс. руб. в год).[15]
К концу века огородничество приняло масштабные размеры. Оно было ориентировано на Московский рынок. Примечательно, что большая часть производства находилась не в Боровске, а на арендованных землях в Клину, Серпухове, в Ясной поляне под Тулой.[16] Взрослые (до 6 тыс. человек, т. е. больше половины всего населения в 11тыс.230 чел., 1905 г.) на лето удалялось из Боровска для обработки огородов.
Возник довольно своеобразный быт. Уехавшие ценные вещи сдавали на хранение.[17] Огородники отсутствовали 3 месяца и возвращались к зиме. Зимой отдыхали, праздновали свадьбы. Были приняты чинные гуляния «в два ряда», т. е. по обеим сторонам главной улицы, но в разных направлениях. Подобное происходило и в мою раннюю юность в 1950-е годы в Туле. Уезжали снова после Масленницы в первую неделю Великого поста.[18]
Огородное отходничество – аналог современному процветающему в России огородному промыслу корейцев и китайцев. О своих собственных традициях развитых хозяйственно-культурных укладов мы напрочь забыли. Хотя на этой укладности, в основном стесненной до 6 соток, продолжает держаться питание миллионов россиян.
Боровск поставлял в Москву еще грибы и яблоки. Соседний Малый Ярославец туда же осенью отправлял возы с вишней. Не забудем, что овощи, фрукты и грибы, законсервированные разными способами, служили питанием в постные дни, которых насчитывалось в году более 180-ти.
Существовало в Боровске ткацкое производство женских платков, требовавшее непременного ручного труда – прикрепления кистей. Это производство было основано на принципе рассеянной мануфактуры. Это женский труд. Узлы с готовой продукцией и обратно с полуфабрикатами таскали на фабрику ребятишки, для которых это было развлечением.
9.Исторический быт и столичность
Промыслы и особенно огородничество были доходны. Они дали возможность городу совершенно преобразиться в конце 19 – начале 20 века. Этот момент требует своего внимания с точки зрения теории города: наличие средств вызвало к жизни явления чисто городских, порой даже рафинированных структур. Их наличие, сформулированное В. Л. Глазычевым как праздность, является подлинной чертой городского сознания.[19] Суть явления уловлена верно, но термин мне представляется не совсем удачным – ведь речь идет об организованном свободном времяпрепровождении. Посещение библиотеки или молитву в храме нельзя назвать праздностью. Качество, отмеченное В. Л. Глазычевым, следует назвать столичностью. Под этим термином я подразумеваю не только выраженность навыков, умения пользования инфраструктурами городской жизни. Эти умения дремлют в обществе и вдруг проявляются в довольно развитом виде при благоприятных условиях. Но в столичности есть еще особое качество – быть на виду. Всякие городские развлечения непременно предполагают это. Жизнь на виду реализуется в особом выходном костюме и в поведении. В Боровске благоприятные условия для демонстрации столичности возникли в конце 19 века не только на основе финансово-экономической, но и как выражение глубоких гражданских чувств по отношению к городу, проще сказать, патриотизма. Городской патриотизм непременная черта столичности. Конечно, у нее бывают разные масштабы и формы. Но же привыкли воспринимать некоторые аспекты понятия столичности, когда говорим о «столице» какого-то исключительного явления. Остановимся на боровской столичности по-подробнее.
Появление этих структур хронологически отстоит друг от друга на одно-два десятилетия. Последним из них можно назвать возникновение организации бойскаутов – 1916 г. Но все эти события стягиваются к концу 19 – началу 20 века.
Среди мероприятий городского самоуправления одно из первых мест принадлежит созданию рекреационных структур. Среди традиционных мест отдыха Боровска выделялся Городской бор в заречной стороне (Петровская гора, где ныне находится районная больница). Там, на возвышенном месте по праздникам собирался все горожане. Привозили с собой самовары и устраивали чаепитие. Потом тамошний сторож по имени Павел догадался врыть столы и лавки, а самовары выдавать на прокат.[20] На полянах находились площадки для игры в городки, лапту и др. Здесь появилось первое футбольное поле. Молодежь организовывала хороводы. И сейчас это место любимо горожанами.
В основной части города был бульвар, обсаженный тополями. По семейному преданию Полежаевых он был устроен Георгием Петровичем Полежаевым по случаю своей женитьбы.[21] В городском саду с липовыми аллеями часто играл духовой оркестр добровольной пожарной команды и вход тогда был платным. Однажды там шло представление под названием «Шествие белого слона».
Пожарная команда следила там за порядком и вообще играла в городе заметную культурно-организующую роль. Под ее контролем устраивались рождественские елки для детей, а по вечерам балы-маскарады.[22]
В конце 19 – начале 20 вся Россия находилась в театральном движении. Возникла любительская труппа и в Боровске из молодежи и старшеклассников. По воспоминаниям М. И. Полежаевой, ставили «Грозу», «Бедность не порок», «Майскую ночь, или Утопленницу».[23]
В городе работала общедоступная библиотека, расположенная в здании земской управы.
Разве это захолустный быт? Это быт демократического городского сообщества, направленного на интересы всех и каждого. Сословные границы имелись, но они были прозрачны. Всех объединяла гражданская телесная солидарность. Рубщицы капусты, когда она заготавливалась на зиму в доме купца Полежаева, если он заходил в их помещение, могли ради смеха хозяину натереть капустой лицо.[24] Пусть исток этого в древней обрядности, но все же.
В нашем обществе в советские годы произошла всеобщая утрата столичности: выходной одежды, вежливости, праздничности и т.д. Восстановим ли это?
10. Росписи Овчинникова
До Владимира Александровича Овчинникова в Боровске, на 101- км, в 1956 г. появился его отец. Он до войны служил при военном штабе и в свое время, кстати, за несколько месяцев до рождения Владимира, загремел на 10 лет лагерей и еще 8 вольного поселения. В домике отца Овчинников поселился в 1996 г.
Рисовать всегда любил. А выйти с кистями на улицы Боровска его надоумил художник-график Вячеслав Черников – он где-то в Прибалтике видел росписи на стенах. Эльвира Николаевна Частикова, поэт и супруга, была «за». И вот, показав зскизы мэру А. Егереву и получив «добро», Овчинников взялся за дело. Со стремянкой. Часиков в 5 утра. Так появилось в 2002 г. «Плачущее небо под ногами», как бы иллюстрация песни Шевчука. А дальше пошло – трудолюбия и упрямства Овчинникову не занимать.
А талант? Определенно наличествует, но пока же хочется сказать вот что. Люди, знающие толк в искусствах, увидят гораздо больше, чем простые смертные: не только копию автопортрета Серебряковой, причесывающуюся за окном, девочку, похожую на девочку на шаре Пикассо, фотореализм в стиле Файбисовича, может быть, влияние Татьяны Нестеренко, может быть, Шагала, Пиросманишвили. Но все в целом это боровский Овчинников и Боровск Овчинникова. Никого другого. И если уж разыскивать влияния, то следовало бы начинать от фрескового небесного света, отраженного в земном пейзаже, от икон и парсун с их поясняющими надписями. В этом-то как раз суть росписей Овчинникова.
Свет и небо. По большому счету в этих рамках надо рассматривать все творчество В.А. Овчинникова. Потому, сказав об иконах и парсунах, надо отметить также у него нечто от современных лазерных картин на стенах ночных городов. Особенно это чувствуется в росписяях с фотографиях столетней давности или в росписях как бы с фотографии («Братья Полежаевы с женами», «Основатели текстильной мануфактуры», «Циолковский», «Чаепитие», «Пожарная дружина на параде в 1911 г». и др.). Создается эффект сильной достоверности. Столь же достоверны пейзажи, например, на первой из его росписей «Плачущее небо под ногами» с изображением Благовещенского собора 17 – 19 веков, который находится совсем рядом с росписью.
По ее поводу в городе возник анекдот о не совсем трезвом водителе, который въехал в стену с такой росписью. Этот сюжет, кстати, послужил главному архитектору города обоснованием для запрета Овчинникову рисовать дальше. Если возник миф, то дело, значит, верно и Овчинников въехал, хочешь – не хочешь, в художественную жизнь России.
Принцип той же достоверности перенесен на явные воображаемые сюжеты. Такова огромная роспись «Хлебное поле» на здании пекарни, где посреди поля и теряющейся в нем дороги изображена церковь с чертами церкви в с. Красном.
Дороги или тропы излюбленные мотивы в творчестве Овчинникова. Сам он в жизни много по ним поколесил на автомобиле, мотоцикле, велосипеде, походил на лыжах и пешком. Этому способствовала профессия – строитель. Но нам идти от натуральностей его жизни еще мало. Дорога ведь это тоже свет, луч света, влекущий к горизонту, а, в конце концов, к небу. Его другой любимый сюжет – распахнутые двери – начало дороги и окна, источающие и воспринимающие свет. В один из недавних приездов в Боровск я нашел Овчинникова, расписывающим стены магазина стройматериалов. На одном панно дорога, бывший Екатерининский тракт. На другом тройка коней, управляемые красивой женщиной, летящая в небе над Боровском.
Философская мысль о свете положена художником в основу серии росписей «Окна в мир». Идея вечная. Но как мотивация росписей родилась, очевидно, у Эльвиры Частиковой. Там, где изображен их домик со светящимися в ночи окнами, приведено Цветаевское
Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может, пьют вино.
Может, так сидят.
Эльвира Николаевна жаловалась мне, что в Боровске рано ложатся спать и в темноте не видно светящихся окон, кроме бодрствующего молодежного общежития.
Она сделана на листах, кажется, железа, составляющих забор вдоль владения одного интересного человека. Это профессор-энтомолог П. А. Пантелеев, большой почитатель природы. Отсюда деревья, листья, гусеница, бабочки, рыбы, рак и даже муха на ветровом стекле автомобиля, уезжающая неизвестно куда. Тоске мухи по неизвестному посвящено стихотворение Эльвиры Частиковой. Их тут много. Мне нравится такое
Я из дома ушла, перламутровых стен мне не жаль.
Не зови меня, рак! Не ищи беспокойно, кефаль!
Обрывается след мой, заметьте: я больше не здесь.
Но поверьте – я есть, как иной, параллельный, мир есть...
15. Всё из света
Хорошо, перейдя мост, медленно подниматься в горку вдоль философского забора, размышляя о профессоре, художнике, его подруге. И еще о том, чему учат нас насекомые и прочие живые существа мира. «Уезжающая муха» - это же о человеке в каком-то переходном состоянии. В становлении, значит. В нетождестве самому себе, где недостающая часть неведома еще тебе, но встреча с ней ожидаема. А какие обоснования сей надежде? Только свет и ничего более.
И недаром в «Голубиной книге» говорится, что «Белый свет» произошел от лица Божия.[25] Когда по Руси ходили офени, опасное было дело, они узнавали своих по приветствию: « Со светом ходишь?», «Со светом хожу!». Среди них было много староверов. В этом есть убежденность в обозримости мира и месту в нем надежде. Аристотель учил, что поскольку пространство изгибается, то за пределы неба невозможно выйти. Значит, везде свет и надежда.
Свет ночного неба был для древних греков наивысшим таинством. На Элевсинских мистериях участники-мисты созерцали звезды, наблюдали странные световые эффекты, получали знания о каких-то таинствах. Личностным образом они переживали космогенез. В конце церемоний участникам показывали колос как суть бытия, где в единении пребывают космос и человек. Православная литургия с евхаристией тоже об этом.
Колос у древних греков выступал в роли мирового древа, вертикальной оси мира. А у боровчан – огурец. Об их хозяйственно-культурном огородническом укладе речь шла выше. Как уж Овчинников догадался, что мировое космическое древо здесь огурец, неизвестно. Но его вы увидите на здании сразу за углом, идя от собора – метрового размера в руках у дедули. У ног оного лукошко, полное репчатого луку. В проеме сарая мощная тётка, а в стороне плодовое дерево, очевидно, с запретными плодами. Для верности надпись «Во молодец наш огурец!».
Растительность – порождение света, ее много на росписях Овчинникова. Да и в доме его целый ботанический сад за огромным окном. Архетипический он человек!
16. Миф, утопия или что еще?
В одном из своих интервью свое дело Овчинников назвал «рискованным» - «вдруг чего не то нарисуешь – позор на весь город, заклюют»[26]. Боялся актов вандализма. Но не случилось, кроме двух росписей, вызывавших особое неудовольствие нового начальства. Кстати, росписи на магазине стройматериалов ему были заказаны. С гостиницей тоже вышло хорошо. Там на картине он написал, что в этой гостинице останавливался Козьма Прутков. Директор эту «информацию» вывесил на сайте и заметно увеличилась обитаемость номеров. Теперь порешили сообщить, что там имела место свадьба Козьмы и сделать соответствующую картину.
Так что же рисует Овчинников? Вымысел? Тут надо разобраться.
Оставив в сторону шутку с Козьмой Прутковым, мы не можем отказать художнику в праве на вымысел. В его картине, изображающей перспективу улицы Успенской (ныне Ленина) видна снесенная церквушка - здесь вымысел служит реставрации городской среды.
Хорошо, а вот девочка с хлебом и баранками, идущая, балансируя, по реальной, выкрашенной желтой краской газовой трубе? Повлиял ли здесь Пикассо со своей девочкой на шаре, я не знаю. Но не это важно. А важно, что девочка в обоих случаях удерживает то равновесие, которое в качестве середины анализировал Аристотель (это единство всеобщего и единичного), а А. Ф. Лосев середину и равновесие предлагал рассматривать как душу.[27] Нормальное психическое состояние в любых обществах рассматривается как равновесие. Выражение «душа не на месте» существует не только в русском языке. У балкарцев и карачаевцев на Кавказе образом души считается чаша, полная спокойной воды. С душой связаны всегда представления о подлинности и самоценности человеческой жизни. Душа – состояние непреднамеренности («душа не лежит» в противном случае) и естественности («от души» делаю или говорю). Парадоксально, но эти качества люди должны создавать и за них бороться, идя даже на риск («душу отдам»).
Состояние душевного равновесия призвана охранять художественность. Это функция художественности – антропологическая аксиома анимизма. Человек как вид вступил на историческую арену планеты, обладая чувством художника. Его древние каменные орудия – произведения искусства. Росписи в палеолитических (древний каменный век) – шедевры. Чувство прекрасного и вера в душу и Духа составляют кардинальное отличие людей от животных. Для достижения этих двух полюсов человечество прилагало неимоверные усилия и так делает по сию пору.
Эстетическое отношение человека к среде – это тоже антропологическая аксиома, выступающая в человеке в виде энергии, духовной силы.[28] Эта сила преобразует природу. В палеолитических пещерах человек рисовал зверя, используя в изображении выпуклости и трещины скалы. Мы ставим букет в вазу, достигая новой художественности. А Овчинников нарисовал девочку, идущей по реальной газовой трубе (здесь это как бы часть природы).
Художественная энергия тотальна. Австралийский абориген разрисовывает всю поверхность доступного ему материала. Это свойство отсутствия рамок сохранила японская эстетика. Иногда нечто подобное видно в росписях Овчинникова на стенах домов – граница изображения просто конец стены. В этом есть риск тотальности, риск мифа и утопии. Но Овчинников – художник, ибо он нормирует выход своего внутреннего содержание во внешнее художественное пространство.
Итак, обратясь к одному из жителей Боровска, человеку все-таки рисковому, а, следовательно, благородному, мы выяснили суть уместного художественного отношения к среде. Оно антропологически направлено на равновесие человеческой души, нашего витального принципа. Достигается равновесие эстетической визуальностью – мощнейшим средством в таком охранительном отношении. Поэтому так притягателен и необходим нам Боровск своим визуальным сосредоточением национального ландшафта. Талант народа выразил его здесь, используя «выпуклости и трещины» среднерусского географического ландшафта.
16. Визуальный ландшафт – наше национальное мышление
Вот что еще существенно для статуса национального ландшафта России. В нашем сознании всегда присутствует архетип слова как начала: «В начале было слово...». После слова в человеческой речи всегда идет пауза, молчание. Роль этой паузы выполняет национальный ландшафт, который немотствует. Напряженное языковое мышление пытается проникнуть в это молчание, пытается понять паузу. Это очень характерно для всякого развитого языка. Возможности языка растут вместе с осознанием национального ландшафта. Это было в у нас и в Европе у романтиков. Очень выражено в философском мышлении М. Хайдеггера.
Русскому менталитету особенно свойственно восприятие ландшафта как языковой паузы. Несомненно, что этому способствовали глубокие традиции исихазма. Исихасты («безмолвники», «молчальники») появились практически с началом монашества в 4-5 вв.[29] Афон в Греции сыграл особую роль в развитии этого направления. Теоретические обоснования достигли высот к 14 веку и прежде всего в творчестве Григория Паламы. Исихасты находили божественную энергию во внутреннем видении и в озарении. Свет в исихазме играл роль основного философского понятия. В традиции исихазма на Руси родилось старчество. К последнему принадлежали Сергий Радонежский ( ок.1314 – 1392), Нил Сорский (1433- 1508) и Серафим Саровский ( 1759 – 1833). Без этих святых личностей нельзя представить историю России. Упоминавшиеся световые пароли офений – наследие исихазма, кстати, как и телесная культура, включая борцовские практики. Конечно, офени, широко уже известные в нач. 19 в. и связанные со староверами, пользовались более ранними источниками исихазма, чем перевод на русский в 1793 г. Паисием Величковским исихастского сборника «Добротолюбие». Да и «Божий свет» Голубиной книги – это состояние, получаемое вместе с молитвенным единением тела и души у классика исихазма Григория Паламы.
Таким образом, русское воззрение на национальный ландшафт как на «Божий свет», «белый свет» выросло на почве исихазма. Единение души и тела здесь расширено до ландшафта. Он наполнился светом, стал визуальным. Стал молчаливой паузой в человеческом слове о нашем существовании.
[1] Даль В. Толковый словарь русского языка. Т. 1. М., 1956. С. 115
[2] Боровский край в истории России.Ч. 1 Составитель В. И. Осипов. Боровск,2003. С. 39
[3] Антипов А.А. Боровский краевед Н. П. Глухарев.// Материалы для истории города Боровска и его уезда, к. 19 – н. 20 вв. Т. 111 Собраны и записаны Н. П. Глухаревым. Боровск,1998.С. 8
[4] Энгельгардт Л. Т. Калужские страницы жизни А. Л. Чижевского.//Пятая краеведческая конференция Калужской области (Тезисы докладов). Обнинск,1990. С. 98-106
[5] Бибихин В.В. Лосев. Аверинцев. М., 2000. С. 149
[6] Малинин Д. И. Калуга. Опыт исторического путеводителя по Калуге и главнейшим центрам губернии. Калуга, «Золотая аллея».1992. С. 171
[7] Пафнутий. // Энциклопедия православной святости. Т. 2. М.,1997. С. 78
[8] Боровский край в истории России. Ч. 1. Составитель В. И. Осипов.Боровск,2003. С. 34
[9] Христианство. Энциклопедический словарь. Т. 3. М.,1995. С. 326
[10] Малинин Д. И. Указ. соч. С. 169
[11] Малышев В. И. Народные предания о протопопе Аввакуме.//Боровский краевед.. 1991. Вып. 3. С.50-56
[12] Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие сочинения. Горький,1988. С. 137
[13] Там же. С. 55
[14] Осипов В. И. «...В Боровск... на место мучено....».//Старообрядчество.История. Культура. Современность. 2002, №9. С. 45- 49. Он же: О ходе строительства часовни боярыне Ф. П. Морозовой и княгине Е. П. Урусовой в Боровске.// Старообрядчество. История. Культура, Современность. 2004, № 10. С.114 -117
[15] Малинин Д. И. Указ. соч. С.168
[16] Полежаев Н. П. //Боровск. Страницы истории. 2001,№3.С. 100
[17] Там же
[18] Там же
[19] Глазычев В. Л.Представление о городе и технологии управления средовым развитием.//http:rels/obninsk/com
[20] Полежаева М. И. //Боровск. Страницы истории.. 2000. № 2. С. 63
[21] Там же
[22] Полежав Н. П. Указ. соч. С. 99
[23] Полежаева М. И. Указ соч. С. 63
[24] Там же. С. 65
[25] Стихи духовные. М., 1991. С. 27
[26] Соколов-Митрич Д. Стенописец.// Медведь. 2005, ноябрь. С. 48
[27] Бибихин В. А. Указ. соч. С. 43, 131
[28] Пастернак Б. Воздушные пути. М., Сов. Писатель,1982. С. 290
[29] Исихазм. // Христианство. Энциклопедический словарь. Т. 1. М., 1993. С. |
|||||
|
 |
|
    |
|
