"МИЛИТАРИЗАЦИЯ ТРУДА"
"...Режим трудовой повинности и государственного распределения рабочих рук при диктатуре пролетариата выражает уже сравнительно высокую степень организованности всего аппарата и прочности пролетарской власти вообще".
Н. И. Бухарин. "Экономика переходного периода".
Осуществляя диктатуру, пролетариат, по замыслу теоретиков, в период перехода от капитализма к коммунизму наряду с прочими мерами, регулирующими организацию и жизнедеятельность всего общества, должен был вводить трудовую повинность. Это положение, постепенно развитое в политику "милитаризации труда", впервые было сформулировано в "Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа", принятой в январе 1918 года 9II Всероссийским съездом Советов: "В целях уничтожения паразитических слоев общества и организации хозяйства вводится всеобщая трудовая повинность" [31, т. 1, с. 322].
Осенью 1918 года СНК принял постановление о привлечении неработающих к обязательному труду. Паспорта заменялись трудовыми книжками, в которых делались отметки об отбывании трудовой повинности, в соответствии с чем выдавались продовольственные пайки.
Уже эти факты, намечающие исторический контекст вопроса о трудовой повинности, должны были бы насторожить некоторых современных исследователей, связывающих в своих работах, политику "милитаризации труда" исключительно с именем Троцкого.
Многими как-то не замечается то, что эта политика была принята IX съездом РКП (б) в 1920 году и проводилась в жизнь партией и государством в течение года. Более того, в недавних публикациях отдельных исследователей уже ярко вырисовывается свежее, составленное в "эпоху гласности", своеобразное идеологическое клише: Троцкий без обиняков объявляется "демоном революции", а партийно-государственная политика "милитаризации труда", получив название "троцкистской", переносится на сталинскую коллективизацию.
Исследуя вопросы, в той или иной мере связанные с именем Троцкого, нужно прежде всего иметь в виду, что созданные Сталиным и продолжающие существовать еще сегодня представления о нем как о человеке, всегда боровшемся с ленинизмом, неверны. Да, Ленин часто не соглашался с Троцким. Но во многих случаях их позиции совпадали. Так, например, в начале 1919 года Ленин посчитал необходимым публично заявить об отсутствии между ним и Троцким расхождений по вопросу об отношении к середнякам: 'Товарищ Троцкий уже дал свой ответ в "Письме к крестьянам-середнякам" ... Товарищ Троцкий говорит в этом письме, что слухи о разногласиях между мной и им самая чудовищная и бессовестная ложь, распространяемая помещиками и капиталистами или их вольными или невольными пособниками. Я, со своей стороны, целиком подтверждаю заявление товарища Троцкого. Никаких разногласий у нас с ним не имеется..." [3, т. 37, с. 478].
Оценивая историческую роль Троцкого в период после Октября, не следует забывать и того, что звучащий сегодня акцент на расхождениях Ленина и Троцкого плохо согласуется с существовавшим после Октября лозунгом, провозглашавшим их здравие как вождей партии; с тем, что именно Троцкого Ленин назначал в критические моменты на ключевые посты государственной власти — народного комиссара иностранных дел, командующего вооруженными силами страны, наркома транспорта, что при жизни Ленина и некоторое время после Троцкий был постоянным членом Политбюро ЦК.
В феврале 1920 года Л. Троцкий внес в ЦК РКП (б) записку, в которой предлагал начать отход от продразверстки в сторону продналога. За эту политику голосовали 4 члена высшего руководства, против — 10. Правда, его предложения лишь в некоторой мере совпали с будущей ленинской программой нэпа, но сам факт их появления свидетельствует о том, что Троцкий также участвовал в поиске оптимальной партийной политики, а не был олицетворением "демонических" сил. И снова обратимся к документам.
В первый день работы IX съезда РКП (б) 29 марта 1920 года с докладом от имени ЦК выступил В. И. Ленин. Подводя итоги победы в гражданской войне, он подчеркнул, что это "историческое чудо" возможно было лишь на основе дисциплины, организации и самопожертвования. Необходимо было "уметь проявить самопожертвование в одной стране, на которую история возложила почетную, труднейшую задачу, чтобы неслыханные жертвы окупились сторицей, потому что всякий лишний месяц, который проживем мы в своей стране, нам даст миллионы и миллионы союзников во всех странах" [3, т. 40, с. 242].
Теперь, продолжал Ленин, настало время использовать наше величайшее историческое преимущество в мирном строительстве. "Важнейшие принципиальные соображения" заставляют нас "с решительностью направлять трудящиеся массы на путь использования армии для решения основных и очередных задач. Старый источник дисциплины, капитал, ослаблен, старый источник объединения — исчез. Мы должны создать дисциплину иную, иной источник дисциплины и объединения" [3, т. 40, с. 248]. Этот источник — принуждение. "Мы трудовую повинность и объединение трудящихся осуществляем, нисколько не боясь принуждения, ибо нигде революция не производилась без принуждения, и пролетариат имеет право осуществлять принуждение, чтобы во что бы то ни стало удержать свое" [3, т. 40, с. 249]. Решение по этому вопросу составляет главную функцию съезда, "это вопрос, который вы решите, который вы должны взвесить авторитетом высшей партийной инстанции... ЦК в своем отчете должен сказать, что он в этом основном, наболевшем вопросе занял совершенно определенную позицию" [3, т. 40, с. 249-250]. С докладом по вопросу хозяйственного строительства выступил Л. Троцкий.
Однако доклад, произнесенный 30 марта 1920 года, был не только некоторым сгустком теоретической концепции нового этапа хозяйственного развития. В определенной мере он отражал уже накопившийся практический опыт. Вот почему, прежде чем перейти к его анализу, нужно сказать о сложившихся реалиях общественной практики.
В предисловии к XV тому сочинений Л.Троцкого, посвященному вопросам хозяйственного строительства Советской республики, редакторы дают принятую в то время периодизацию этапа "военного коммунизма": с середины 1918 и до декабря 1919 — гражданская война, а с декабря 1919 и до времени начала нэпа — период "хозяйственной и трудовой мобилизации". Декабрь 1919 года назван началом нового периода не случайно: 17 декабря 1919 года "Правда" опубликовала тезисы Л. Троцкого "О переходе к всеобщей трудовой повинности в связи с милиционной системой". В тезисах приводится организационная основа предлагаемого типа социалистического хозяйствования — целесообразное распределение живой силы с целью планомерной организации труда на базе ее точного учета и мобилизации. Троцкий очерчивает временные рамки применения системы: "До тех пор, пока всеобщая трудовая повинность не войдет в норму, не закрепится привычкой и не приобретет бесспорного и непреложного для всех 94
характера (что будет достигнуто путем воспитания, социального и школьного, и найдет полное выражение лишь у нового поколения), до тех пор, в течение значительного еще периода, переход к режиму всеобщей трудовой повинности должен неизбежно поддерживаться мерами принудительного характера, т. е., в последнем счете, вооруженной силой пролетарского государства" [85, т. 15, с. 11].
Милитаризация труда неизбежна для общества, осуществляющего переход "к планомерно организованному общественному труду", — подчеркивалось в Тезисах ЦК РКП (б) "О мобилизации индустриального пролетариата, трудовой повинности, милитаризации хозяйства и применении воинских частей для хозяйственных нужд" [85, т. 15, с. 111]. Необходимо бороться с мещански-интеллигентскими и тред-юнионистскими предрассудками в этом деле, всячески показывать "неизбежность и прогрессивность все большего сближения между организацией труда и организацией обороны в социалистическом обществе" [85, т. 15, с. 113]. Поскольку социалистическое "государство считает себя обязанным и ответственным по отношению к каждому гражданину, то и каждый гражданин в свою очередь должен отдавать весь свой труд, все свои силы государству" [85, т. 15, с. 6]. А это возможно лишь в том случае, если все общество живет и трудится по единому плану. Вот почему "и трудовая повинность, и милитаризация труда могут иметь свой смысл только в том случае, если у нас есть аппарат правильного хозяйственного применения рабочей силы на основании единого, охватывающего всю страну и все отрасли производственной деятельности хозяйственного плана" [85, т. 15, с 134].
С точки зрения задач конкретного момента — конца 1919 — начала 1920 года, если отбросить как возможный вариант переход к экономической политике, который был совершен в 1921 году, милитаризация труда действительно видится единственным выходом из создавшегося угрожающего положения в хозяйственном развитии страны. Промышленность и сельское хозяйство прогрессивно деградировали. Транспорт — парк паровозов — по численности приблизился к той отметке, когда с его помощью нельзя было бы заготовить топливо даже для локомотивов. Отсутствие ремонтной базы для составов, сокращение численности специалистов, разрушение железных дорог — все это в близком будущем могло привести к полной потере транспортных средств. Это повлекло бы за собой остановку того ничтожного количества заводов и фабрик, которые все еще продолжали действовать, лишение городов хлеба и топлива, оставило бы армию без оружия, боеприпасов и продовольствия, парализовало бы жизнь всей страны. Приведем некоторые цифры. Так, по многим причинам (в том числе и в связи с увеличением продразверстки) в деревне сокращались посевы, в особенности технических культур, наблюдалась массовая натурализация хозяйств, их ориентация на самопрокормление. С 1917 по 1919 год площадь посева сократилась в среднем на 16,6 % [85, т. 15, с. 577-578].
В текстильной промышленности положение было таково, что к уровню 1916 года в мае 1919-го работало 30 % станков и производилось 3 % тканей. На транспорте парк подвижного состава составлял:
Потребности в топливе в 1919 году удовлетворялись на 67 %, протяженность пригодных железных дорог сократилась на 45,6 %. Из состоящих в профсоюзах 1 150 000 квалифицированных рабочих на предприятиях осталось порядка 850 000, причем половина из них систематически прогуливала. На розыск пропитания рабочий вынужден был тратить до 80 % рабочего времени [85, т. 15, с. 31—33]. Империалистическая и гражданская войны сделали реальной возможность хозяйственной гибели страны.
В этих условиях постановлением СНК от 27 декабря 1919 года (после опубликования тезисов Л. Троцкого) была создана междуведомственная комиссия по трудовой повинности, в задачи которой входила выработка плана введения всеобщей трудовой повинности и ближайших практических мероприятий по мобилизации рабочей силы. В комиссии были представлены Наркомтруд, Наркомвнудел, Наркомвоен, Наркомпуть, Наркомзем, Наркомпрод, ВСНХ и ВЦСПС. Председателем назначался Л. Троцкий. Комиссия готовила все законодательные мероприятия, с помощью которых на основании разработанного "Положения о всеобщей трудовой повинности" могли быть обеспечены рабочей силой все ведомства. Комиссия решала вопросы: сколько, на какой срок, какой квалификации нужно рабочих тем или иным ведомствам в разных частях страны. Любой рабочий, получив распоряжение Комиссии, "должен был со своей трудовой книжкой в руках отправиться туда, где его присутствие необходимо, во имя хозяйственного плана страны. Трудовая повинность предполагает право государства, рабочего государства, приказать рабочему выйти из кустарных промыслов, не говоря уже о паразитарных рядах спекуляции, и перейти в центральные государственные предприятия, которые без этих категорий рабочих не могут работать" [85, т. 15, с. 63].
Как осуществить это "право рабочего государства" на практике? Иногда, говорит Троцкий, в Октябрьский период или в периоды наступления на фронтах гражданской войны, нам удавалось "мобилизовать энтузиазм масс" с помощью лозунгов. Но сейчас не тот случай. Добиться успехов в хозяйственном строительстве можно путем его правильной организации, с помощью "приказов". И "каждый рабочий должен сознавать, что принятый план работ нужно выполнить во что бы то ни стало, несмотря на все лишения и жертвы. Это есть боевой план рабочего класса России для сплочения рабочих масс. Пока еще живы остатки прежнего, мы без репрессий, без кар по отношению к шкурникам, к дезертирам труда не можем обойтись..." [85, т. 17, ч. 2, с. 504, 505].
По отношению к дезертирам применялись репрессии. На этот случай разрабатывались специальные положения, издавались приказы. Прежде всего, дезертиром считался тот, кто не явился по трудовой мобилизации, трудовой повинности, уклонился от трудового учета, не вышел на работу без уважительных причин, самовольно ушел с работы или перешел с одного предприятия на другое. "Всякий, оказывающий дезертиру содействие, признается укрывателем; всякий, не донесший своевременно о дезертире, признается попустителем; всякий, склоняющий к дезертирству уговорами или угрозой, признается подстрекателем" [85, т. 15, с. 316]. Необходимо, читаем в одном из приказов, бороться с трудовым дезертирством "путем штрафных дезертирских списков, создания из дезертиров штрафных рабочих команд и, наконец, заключения их в концентрационный лагерь" [85, т. 15, с. 126].
В особенности сложно обстояло дело с трудовыми мобилизациями крестьян, с тем, чтобы заставлять их увеличивать площади засеваемых культур. (Как уже говорилось, одним из ответов крестьянина на продразверстку, при которой ему оставлялся лишь определенный властями прожиточный минимум, было сокращение засеваемых площадей.) Первую причину в стремлении крестьян избежать трудовой повинности Л. Троцкий видит в их "несознательности": "Крестьянин не привык рассматривать хозяйство страны как единое целое.
Он был хозяйчиком и не понимает, что стал хозяином". Крестьянин не обладает представлениями о социалистическом устройстве общества, не знает, каким оно должно быть согласно теории. Он "привык к товарным сделкам — к купле и продаже. Он знает, что значит цена, уплата, задаток... Нужно заставить его понять... условия новой эпохи и свои задачи в ней" [85, т. 17, ч. 2, с. 545-546].
В отношении трудовой повинности, вводимой как долговременная политика в масштабах страны, крестьянин действительно проявил "непонятливость". Это было заметно особенно отчетливо в сравнении с имевшейся в 1918—1919 годах практикой "помочей", "супряг" и "соседских артелей". Община, всегда сохранявшая традиции трудовой взаимопомощи, не утратила их и в тяжелые времена гражданской войны. По мере необходимости крестьяне группами или всем миром оказывали помощь безлошадным, хозяйствам без работников, семьям красноармейцев.
"Помочи" были не только добровольные, но и обязательные, применяемые как "трудовая повинность" лишь в рамках общины в случае, если не оказывалось достаточное количество добровольцев. По свидетельствам исследователей, добровольные "помочи" распространены были широко.
"Супряга" представляла собой объединение в основном малоинвентарных 2—5 дворов для сезонных полевых работ. Нередко и они получали помощь от органов власти. Когда имелась возможность, 2—3 двора совместно приобретали скот или инвентарь и образовывали "соседскую артель". В отличие от "супряг" такое сотрудничество продолжалось в течение нескольких сезонов. В особенности широко эти формы были распространены в Поволжье. Исключительно добровольная или преимущественно добровольная основа такого рода объединений в корне отличалась от замыслов организации принудительного труда в масштабах всего общества.
Кроме "принудительного разъяснения" в дополнение к существующим государственным организациям, в обязанность которых входило содействие переводу сельского хозяйства на социалистический путь, было решено повсеместно создать "посевкомы" — особые комитеты в губерниях, волостях, уездах, которые бы опирались на сельскохозяйственные органы и "жесткой принудительной регулировкой" понуждали крестьян увеличивать засеваемые площади, объявленные "плановыми" в соответствии с "государственной повинностью" [85, т. 15, с. 241-242, 578] .
Таковы были основные задачи, стоящие перед комиссией по трудовой повинности, которая под таким наименованием просуществовала до 5 февраля 1920 года, после чего ее место заняли комитеты по трудовой повинности, созданные в центре и на местах.
Подходившая к концу гражданская война открывала возможности для демобилизации. Однако положение было далеко небезопасным. Кроме того, здесь снова нужно поставить вопрос о мере исторической необходимости, неизбежности принятого решения и дани революционным надеждам, равно как и "ужасной" революционности. Согласно революционной теории, часто далекой от конкретных реальностей, социалистическая революция в одной, тем более отсталой, стране была обречена на гибель. Ленин начал отходить от этой позиции Маркса, утверждал возможность победы и удержания власти пролетариатом России без помощи пролетариата Запада. Но эта идея не принималась такими "мировыми" революционерами, какими были Л. Троцкий, Е. Преображенский, Г. Зиновьев и другие. Для них Россия была прежде всего плацдармом, с которого, говоря словами Зиновьева, предстояло завоевать оставшиеся 5/б земной суши, чтобы "во всем мире был СССР".
Е. Преображенский, как отмечалось, прогнозировал спасение России только в случае восстания европейского пролетариата. Российский "человеческий материал" особых надежд на быстрые успехи "мировым" революционерам не вселял. Ни крестьянство (9/10 населения страны), ни во многом "разбавленный" выходцами из деревни — особенно после семи лет войны — пролетариат, ни, тем более, интеллигенция или вчерашние эксплуататорские слои не могли быть "прочной опорой" для воплощения проекта в жизнь. Мировоззрение определяло поступки, а поступки, в свою очередь, формулировали новые понятийные структуры мировоззрения. Так, например, известный своими "перегибами" вместе со Сталиным в плане "красного террора" Зиновьев в 1919 году бросил ставшую впоследствии крылатой фразу: "...лес рубят — щепки летят" [33, с. 28] .
Приведенный материал позволяет понять основания (наряду с опасениями новой иностранной интервенции) явного нежелания отказываться от армии как надежного инструмента, который мог быть годен в широком диапазоне — от экспорта революции до выполнения трудовых и фискально-принудительных акций внутри страны. Но армия, по Троцкому, должна была обеспечить выполнение и более перспективной задачи. "Смысл милиционной системы, — писал в декабрьских тезисах 1919 года Троцкий, — состоит в территориальном и бытовом приближении армии к хозяйственному процессу, так что живая человеческая сила определенных хозяйственных районов является в то же время живой человеческой силой определенных воинских частей... Учет населения под углом зрения воинской повинности должен быть согласован с учетом его под углом зрения трудовой повинности, так чтобы нынешний аппарат военного ведомства (местные военные комиссариаты), надлежащим образом измененный и непрерывно совершенствуемый, явился бы аппаратом трудовой мобилизации народных масс" [85, т. 15, с. 12].
Зачинателем почина создания трудармий выступило руководство 3-й Восточной армии, которое 10 января 1920 года послало телеграмму Председателю Совета обороны В. И. Ленину и Председателю Реввоенсовета Республики Л. Д. Троцкому о превращении боевой армии в 1-ю армию труда. 12 января последовал ответ Ленина: "Вполне одобряю ваше предложение. Приветствую почин. Вношу вопрос в Совнарком. Начинайте действовать при условии строжайшей согласованности с гражданскими властями, все силы отдавая отбору всех излишков продовольствия и восстановлению транспорта" [85, т. 15, с. 524]. Троцкий также был удовлетворен первыми результатами политики "милитаризации труда".
Армия "сильно двинула вперед дело всеобщей трудовой мобилизации на Урале" [85, т. 15, с. 526]. Начиная с марта утверждается целый ряд трудовых армий — всего было их создано восемь. Так, в районе Казани 2-я Трудовая армия занималась ремонтом железнодорожного полотна на линии Москва — Казань — Екатеринбург. На Украине из частей Западного фронта был создан Укрсовтрударм "для использования в качестве рабочей силы или в качестве орудия принуждения, смотря по обстановке" [85, т. 15, с. 527]. Донецкая трудовая армия занималась восстановительными работами на шахтах и железной дороге, охраняла предприятия, помогала в борьбе с бандитизмом и т. д. 20 января 1920 года вышел Декрет СНК "О порядке всеобщей трудовой повинности", в котором, наряду с положениями об использовании частей Красной Армии и Флота, предписывалось осуществлять привлечение трудящегося населения к единовременному или периодическому выполнению — независимо от основной работы — различных видов трудовой повинности: топливной, сельскохозяйственной, строительной, дорожной, продовольственной, снеговой, гужевой и т. д.
Развернутая работа по милитаризации труда ко времени проведения IX съезда партии, рассматривавшего этот вопрос, достигла значительных масштабов. Поэтому у Троцкого, выступавшего с докладом после речи Ленина, в запасе были не только теоретические доводы, но и опыт практического дела. План Троцкого вызвал некоторые сомнения. Один из главных моментов состоял в сугубо практическом вопросе: производителен ли принудительный труд? По мнению Троцкого, вопрос этот был второстепенным по двум причинам. Во-первых, отсутствие принуждения для социалистической организации труда — дело "более или менее отдаленного будущего" (дело, как отмечалось выше, новых поколений). Уже поэтому сегодня выбирать не из чего. А, во-вторых, если чисто теоретически развить ответ, нужно сказать следующее: "Неправда, что принудительный труд при всех обстоятельствах и при всех условиях непроизводителен. Весь вопрос в классовом содержании принуждения: кто, кого и для чего принуждает. Психологически задача состоит в том, чтобы трудящийся был не только внешне, но и внутренне втянут в процесс труда, то есть так или иначе заинтересован в нем" [85, т. 15, с. 139].
Социалистическому обществу "...высокая производительность труда не дается сама собой. И мы стоим перед необходимостью применения сложнейшей системы средств и методов — агитационных, организационных, поощрительных и карательных — для того, чтобы повысить производительность труда на тех "принудительных", то есть плановых, а не вольных рыночных основах, на которых строится все наше хозяйство" [85, т. 15, с. 140].
В ближайший период надо решить проблемы транспорта, сырья, топлива, продовольствия. Следующий этап — создание машиностроения "в интересах транспорта, добычи сырья и продовольствия". Далее — создание машиностроения для производства предметов широкого потребления. И, наконец, — производство самих предметов широкого потребления.
По замыслу теоретиков партии, в хорошо организованном социалистическом хозяйстве, когда из "массы мужицкого сырья" выплавляются социалистические "сочлены" единого общественного организма, принуждение "не будет ощущаться", ибо труд станет необходимостью. Сегодня, говорили они, мы "убили вольный рынок" и должны создать единый хозяйственный план. Но нельзя дожидаться, пока его поймут каждые крестьянин и крестьянка. "Мы должны заставить каждого стать на то место, на котором он должен быть". На этом пути "в течение ряда лет, десятилетий" будет обеспечено такое повышение производительности труда, такая его высота, которая ни при каком другом строе невозможна.
Таков был замысел, которому было суждено воплощаться в жизнь не то что на протяжении жизни поколений, а немногим более года. Однако реальность (пусть даже кратковременная), отраженная и закрепленная в общественном сознании, к тому же освященная теорией, т. е. идеологизированная и сознательно культивируемая, не исчезает сразу после изменения политического курса. Как факт общественного сознания она продолжает существовать в поколениях, возникая вновь даже тогда, когда пропадает сама память о людях, эту реальность насаждавших. Однажды взращенное в обществе сознание может быть возрождено с тем большим успехом, чем более старательно оно культивировалось и время от времени реанимировалось или — того более — воплощалось в жизнь.
Так произошло с идеей принудительного труда, под иным флагом и с иными целями воплощенной в жизнь в сталинскую коллективизацию. По мере все увеличивающегося отрыва партии от масс, когда логика живой жизни требовала одного, а политика, проводимая бюрократическим аппаратом, провозглашала другое, идея принуждения делалась все более возможной.
В 1920 году гражданская война шла на убыль. Нормальная жизнь требовала нормальной политики. Продразверстка, распространенная к 1921 году на все виды сельскохозяйственной продукции, несмотря на мощь созданного фискально-принудительного аппарата, приносила свои плоды все более дорогой ценой. Период "величайшей законодательной импровизации"[1] должен был смениться тщательной коллегиальной проработкой режиссерских сценариев. Не до конца задавленная государственным аппаратом кооперация подавала признаки жизни и могла быть возрождена. Чрезвычайно низкая производительность труда мобилизованных по трудовой повинности, глухое недовольство в армии также заставляли думать о переменах.
Сегодня, несмотря на малый объем исторических исследований по проблеме милитаризации труда, необходимо оценить, в какой мере изложенный замысел был сочетанием объективной необходимости и "революционной мечты".
В этой ситуации особую значимость приобретают компетентные свидетельства современников — теоретиков, ученых, политиков прежде всего. В данном случае такое компетентное свидетельство-оценка есть. Оно принадлежит видному советскому историку-марксисту М. Н. Покровскому. Финал "военного коммунизма", отмечает Покровский, ознаменовался тотальной милитаризацией: милитаризировалось все. "Что соблазняло и увлекало нас в этом угаре милитаризации? Две вещи, по-моему. Во-первых, к этому времени уже определенно выяснилось, что рабочая революция на Западе запаздывает, что ожидать появления социалистического хозяйства в капиталистических странах Западной Европы с сегодня на завтра не приходится. Приходилось создавать это социалистическое хозяйство, которое в первый, "пацифистский", период мыслилось в общеевропейском плане; Россия только "начинала" создавать его собственными, "национальными" силами. Это, с одной стороны. С другой — быстрота ликвидации белых фронтов, окончание гражданской войны, сулившей бесконечные годы бойни, всего в 2 года, порождало надежду, что дело пойдет также быстро и в хозяйственном строительстве, стоит только пустить в ход военные приемы". И далее: характерной особенностью "военного коммунизма" "было то, что в нем экономика должна была плясать под дудку политики". По отношению к деревне, пишет Покровский, мы руководствовались "воображаемым планом", проводили сугубо "идеалистический подход". Наша политика в деревне проводилась военными методами [65, с. 15—16].
Оценка эта представляется справедливой, хотя и нуждается в дополнительных уточнениях. Поэтому обратим внимание на ту характеристику политики "военного коммунизма", о которой мы стараемся говорить в нашей работе. Характеристика эта — теоретико-идеологическая компонента политики, названная "революционной мечтой". Ее исследование в будущем позволит определить тот "удельный вес", который был присущ ей как в планах руководителей партии и государства, так и в реальной действительности. Но уже сейчас (и это мы постараемся подтвердить дальнейшим изложением) очевиден ее не только "романтический", но и в существенной мере трагический вклад в совершавшееся. Вывод, к которому В. И. Ленин пришел в последний период жизни, — о невозможности посредством насилия заставить жизнь развиваться принципиально иным образом, по заранее составленной схеме — был отказом от "революционной мечты", был новым словом в методологии социальной теории марксизма.
В книге В. В. Кабанова "Крестьянское хозяйство в условиях "военного коммунизма" приводится следующий список денежного и натурального обложения крестьянства:
"А. Прямые налоги I. Единовременные общегосударственные сборы 1. Контрибуции 2. Чрезвычайный 10-миллиардный налог II. Общегосударственные регулярные денежные 1. Подоходный налог 2. Промысловый налог III. Не сразу и не повсеместно ликвидированные старые налоги 1. Поземельный налог 2. Земские земельные сборы IV. Местные налоги 1. Контрибуции 2. Единовременные чрезвычайные революционные налоги 3. Со скота 4. С перевозочного промысла 5. За пользование землей 6. За содержание тракторов 7. Со строений 8. С мелкого торга и т. д. V. Самообложение населения
Б. Натуральные налоги и повинности 1. Натуральный налог 2. Продразверстка 3. Трудовая повинность 4. Гужевая повинность 5. Военно-конская повинность 6. Постои 7. Пятипроцентный сбор в фонд детского питания" [45, с. 201].
В конце 1920 года ситуация в деревне обострилась в связи с неурожаем в ряде районов. По минимальным расчетам, крестьянство несло не менее чем в 2 раза большее налоговое бремя, чем довоенные платежи (в том числе порядка 99% изъятий были натуральные). Недовольство политикой "военного коммунизма" нарастало. Приближался Кронштадт.
Публикации последнего времени позволяют скорректировать имевшиеся ранее представления о начале 1921 года. Так, проясняются, а порой переосмысливаются прежние оценки кронштадтского восстания и поворота партии от "милитаризации труда" к нэпу. Во-первых, сейчас рушится хрестоматийное представление о будто бы имевшемся у В. И. Ленина уже в начале 1921 года развернутом плане нэпа. Как справедливо отмечают некоторые историки, взгляды Ленина на нэп менялись[2]. Позднее мы рассмотрим этот вопрос.
Введение новой экономической политики, во-вторых, признавалось большинством членов партии как вынужденная мера. Среди прочих лозунгов, Кронштадт выдвинул лозунг свободы торговли — прежде всего значимый для крестьян. "И он был осуществлен, независимо от того, что восстание подавлено. Трагедия Кронштадта дала Ленину, думавшему и раньше об изменении всей экономической политики в стране, лишние доводы для того, чтобы наконец сделать это. И не случайно на Десятом съезде не было никакой оппозиции нэпу —так все были напуганы Кронштадтом"[3]. Понадобилось немало времени, прежде чем нэп на практике был превращен из временного "отступления" в "одну из закономерностей переходного периода" от капитализма к коммунизму.
* *
*
"Поставим вопрос: откуда взялся русский народ? И ответим: из буржуазной мелочи! Он бы и еще откуда-нибудь родился, да больше места не было. А потому мы должны бросить каждого в рассол социализма, чтоб с него слезла шкура капитализма и сердце обратило внимание на жар жизни вокруг костра классовой борьбы и произошел бы энтузиазм!.."
А. П. Платонов. "Котлован".
[1] Троцкий Л. Моя жизнь. Берлин. 1930. Ч. 2. С. 66. "Законодательная импровизация" принимала порой самые неожиданные формы. В автобиографическом очерке Ю. Ларин сообщает, что в первые периоды Советской власти (примерно до лета 1918 г.) им было допущено единоличное составление и публикация в официальном отделе правительственной газеты законов и обязательных постановлений по различным вопросам хозяйственной жизни за собственной подписью или за подписью своей и В. И. Ленина — о создании ряда главков и центров, об управлении промышленными предприятиями и т. п. [Деятели СССР и революционного движения России. М., 1926. Ч. I. С. 272-282]. [2] См., например: Вопросы истории. 1988. № 9. С. 47. [3] См.: Медведев Р. А. Кронштадт был трагедией // Юность. 1988. №11. С 77.
|
||||||||||||||||||||
|