Институт Философии
Российской Академии Наук




  Артемьева О.В. (май 2018)
Главная страница » » тезисы 2018 » Артемьева О.В. (май 2018)

Артемьева О.В. (май 2018)

Универсальность и автономия в этике И. Канта


Тезисы доклада


Идеи универсальности и автономии в их разном прочтении (и при разном, в том числе, критическом отношении, на протяжении всей истории моральной философии играли важную роль как в осмыслении отдельных аспектов морали, так и морали в ее целостности. В ряде этико-философских концепций эти идеи оказываются связанными, предполагают друг друга.

 

 В тех нововременных этических концепциях, в которых мораль становится специальным предметом философского исследования (кембриджский платонизм, сентиментализм, интеллектуализм), автономия и универсальность рассматривались в качестве важнейших особенностей морали. Универсальность как характеристика моральных суждений удостоверяла автономию морального субъекта в формировании этих суждений, а именно то, что, освобождаясь от внешнего контроля, он не оказывается во власти склонностей и частных интересов, то есть является в подлинном смысле слова самоуправляющимся. Независимое, самостоятельное моральное суждение – это необходимо универсальное суждение. Для нововременных моральных философов универсальный характер моральных суждений гарантировал автономность морального субъекта в вынесении этих суждений, но обратная связь между автономией и универсальностью не стала для них предметом осмысления: универсальность подтверждала автономию, но сама определялась не автономией, а либо природой человека (сентиментализм), либо природой вещей (интеллектуализм).

 

Своеобразие подхода Канта к идеям универсальности и автономии состоит не только в том, что он концептуализировал их и представил в качестве определяющих характеристик морали, но и в том, что интегрировал их в центральном понятии своей этики – в понятии морального закона, или «верховного принципа нравственности», представляющего собой систему формул универсальности, человечности и автономии.

 

Главную особенность принципа нравственности Кант видел в том, что этот принцип требует не просто подчинения законам, но и того, чтобы человек подчинялся исключительно «своему собственному» и одновременно «всеобщему законодательству». Верховный принцип нравственности связывает автономию и универсальность. Неспособность осознать необходимую связанность принципа универсальности морального закона и идею автономии воли, одновременно задающей этот закон и подчиняющейся ему, была, по убеждению Канта, причиной несостоятельности предпринимаемых ранее в моральной философии попыток эксплицировать высший принцип нравственности.

 

Категорический императив выражает универсальную закономерность действий и задает порядок, аналогичный по своей необходимости и объективности закону природы. Каким же образом воля может быть подчинена такому закону? Опираясь на одну лишь формулу универсальности, получить ответ на этот вопрос едва ли возможно. Воля может определяться универсальным практическим законом по-разному: она может быть связана с ним интересом или принуждением – так, что закон не детерминирует ее непосредственно, но что-иное заставляет волю действовать в соответствии законом.

 

Максима может стать действительно универсальной, т.е. практическим законом, если только подчинение ей воли ничем не опосредовано. Это имеет место, лишь тогда, когда сама разумная воля непосредственно становится источником максимы. Кант провозглашает волю «всеобщей законодательницей» и формулирует принцип автономии, согласно которому волю следует рассматривать подчиненной закону лишь в той мере, в какой она является самозаконодательствующей.

 

Однако не только формула универсальности нуждается в формуле автономии, но и формула автономии нуждается в формуле универсальности. Идея автономии, не подтвержденная принципом всеобщности, оказывается всего лишь своеволием, гетерономией.

 

Принципы универсальности и автономии в концепции Канта не просто содержательно дополняют друг друга, но и оказываются взаимно определяющими. Такая концептуализация данных понятий также отличает позицию Канта от его предшественников, которые воспринимали универсальность главным образом в объективистски-натуралистическом ключе. Кант же, не апеллируя ни к человеческой природе, ни к природе вещей, показал, что принцип действия, детерминирующий волю, может быть признан универсальным только в том случае, если он дан через разумную волю морального субъекта. А моральный субъект может быть признан автономным только в том случае, если он в своих поступках руководствуется принципами, которые поддаются универсализации или являются универсальными.

 

В дальнейшем развитии моральной философии (в XIX в.) связь между универсальным характером моральных суждений и автономией как их источником и побудительным авторитетом разрывается. Универсальность стала толковаться как характеристика содержательных принципов, выражающих смысл морали и одновременно выступающих в качестве практических правил, опираясь на которые, моральный субъект мог бы принимать решения в любых ситуациях и совершать поступки (У. Хьюэлл, Ал. Смит, Г. Сиджвик). Усилия моральных философов были направлены на создание универсальных содержательных нормативных систем. Однако попытка выстроить универсальную моральную систему как систему содержательно определенных принципов-правил, которые исчерпывающим образом определяли бы поведение человека в любых ситуациях, обернулась неудачей. Фактически эта попытка была шагом назад, она выражала упрощенное понимание универсальности как общераспространенности моральных представлений. В концепции же Канта универсальность в соединенности с автономией выражала характеристику и принцип формирования моральных суждений, функционирования морального мышления как уникального, отличного от инструментального и от пруденциального мышления.

 

Литература

  1. Апресян Р.Г. Всеобщность // Этика: Энциклопедический словарь / Под ред. Р.Г. Апресяна, А.А. Гусейнова. М.: Гардарики, 2001. С. 78–80.
  2. Апресян Р.Г. Историческая и нормативная динамика идеи моральной автономии // Альманах «Дискурсы этики». 2014. № 4(9) / 2015 № 1(10). С. 13–34.
  3. Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Кн. 2. СПб.: Наука, 1994. 423 с.
  4. Кант И. Основоположения к метафизике нравов // Кант И. Соч.: в 4 т., на нем. и руяз. / Подготовл. к изд. Н.В. Мотрошиловой, Б. Тушлингом. Т. 3. М.: Московский философский фонд, 1997. С. 39–276.
  5. Кант И. Критика практического разума // Кант И. Соч.: в 4 т., на нем. и руяз. / Подготовл. к изд. Н.В. Мотрошиловой, Б. Тушлингом. Т. 3. М.: Московский философский фонд, 1997. С. 277–733.
  6. О’Нил О. Автономия: зависимость и независимость // Мораль и рациональность / Отв. ред. Р.Г. Апресян. М.: ИФ РАН, 1995. С. 119–135.
  7. Соловьев Э.Ю. Категорический императив нравственности и права. М.: Прогресс-Традиция, 2005. 416 с.
  8. Adams R. Finite and Infinite Goods: A Framework for Ethics. New York: Oxford UP, 1999. 410 p.
  9. Anscombe G.E.M. The Modern Moral Philosophy // Philosophy: The Journal of Royal Institute of Philosophy. Vol. XXXIII. No. 124, 1958. P. 1–19.
  10. Murdoch I. The Sovereignty of Good. London: Routledge, 1970. 106 p.
  11. O’Neill O. Consistency in Action // Morality and Universality. Essays on Ethical Univerzability / Ed. by N.Y. Potter, M. Timmons. Dordrecht, Boston, Lancaster, Tokyo: D. Reidel Publishing Company, 1985. P. 159–186.
  12. O’Neill O. Constructions of Reason. Explorations of Kant’s Practical Philosophy. Cambridge: Cambridge UP, 1989. 249 p.
  13. O’Neill O. The Inaugural Address: Autonomy: The Emperor’s New Clothes // Proceedings of the Aristotelian Society. Supplementary Volumes. Vol. 77, 2003. P. 1–21.
  14. Price R. A Review of the Principal Questions in Morals / Rafael D.D., ed. Oxford, 1948. 301 p.
  15. Schneewind J. The Invention of Autonomy: The History of Modern Moral Philosophy. Cambridge: Cambridge UP, 1998. 624 p.
  16. Wood A.W. Kant’s Ethical Thought. Cambridge: Cambridge UP, 1999. 436 p.