А.Э. Савин. Идея историчности и специфика историко-философского исследования

Историчность, однако, означает не столько нахождение «в» истории, сколько самоконституирование в историческом процессе самого ее «субъекта» и тех «возможностей быть» (а, следовательно, и возможностей мыслить), которые он избирает в настоящем. Иначе говоря, историчность означает, что сам способ нашего существования в настоящем задается нашей «определенностью будущим» (Zukuenftigkeit), т.е. «наброшенностью» (Entwurf) на наши возможности, выбор которых осуществляется на основе традиции, которой мы принадлежим. (Heidegger M. SZ § 74). Кроме как на основе традиции он осуществляться не может вследствие нашей заброшенности в мир. А потому самоосмысление в форме осознания историчности приобретает первостепенное философское значение.

Поскольку, однако, историчность конституирует не только философствование, но и человеческое бытие как таковое, возникают три группы вопросов.

Если человеческое бытие определяется его смысловой историей, то каков характер смысловой истории философии? Что отличает ее историю от мировой истории или истории народа, и что специфицирует ее в истории мысли? И что отличает событие, открывающее эпоху (das epochemachendes Geschechen) в философии, от такого рода событий в истории мысли или мировой истории в целом?
Каков характер преобразований человеческого бытия, происходящих в связи с зарождением и развитием философии? Какие дополнительные бытийные возможности открывает народу появление у него философии? Как связаны судьба народа и судьба его философии?
Если история философии в свете идеи историчности представляется как раскрытие бытийных возможностей, то не становятся ли тогда историко-философские исследования из дискуссий о наследии «войной за наследство»? И если историко-философские диспуты имеют такое политическое измерение, то какова специфика «политического» в этой сфере? И каков характер влияния этой «политики» на политику отдельной страны и доже на ход мировой истории?