Институт Философии
Российской Академии Наук




  В.Г. Лысенко. Историко-философское исследование инокультурной традиции: зачем нам выходить из собственного дома?
Главная страница » События » Архив событий » 2012 » Конференция «История философии: вызовы XXI века» » Statements » IV. История философии в контексте различия культур » В.Г. Лысенко. Историко-философское исследование инокультурной традиции: зачем нам выходить из собственного дома?

В.Г. Лысенко. Историко-философское исследование инокультурной традиции: зачем нам выходить из собственного дома?

 В западной традиции можно выделить два противоположных подхода к историко-философскому материалу вообще и - по импликации - к материалу инокультурных философских традиций:

Первое – это идея извечной философии (философия переннис), которая неизменна и по сути тождественна, хотя в разных культурах и разные исторические эпохи ее формы могут быть разными. Подход к мысли как вневременному явлению нашел яркое выражение у Шопенгауэра как антитеза гегелевскому историцизму: «Гегльянцы, которые считают историю главной целью всей философии», неспособны понять фундаментальную истину, согласно которой во все времена все одно и то же, все становление и возникновение иллюзорно, только идеи вечны, время идеально» (Мир как воля и представление, т. 2, гл. 35 «Об истории»). Шопенгауэр считал индийских философов не предшественниками, а своими современниками (. «Будда, Эккхарт и я учим по существу одному и тому же»). В духе философии перенис часто рассуждал и исследователь индийской философии Ф.И. Щербатской, в его первых переводах буддийских философских текстов используется кантовская терминология, поскольку он считал, что буддисты и Кант ставят те же самые проблемы познания и решают их одинаковыми способами.

Второе – это историко-стадиальный и культурно контекстуальный подход, согласно которому философия является продуктом определенных условий, сложившихся в древнегреческой цивилизации (полисная демократия, отделение логоса от мифа, представление о теории как чистом знании и т.п.). С точки зрения этого подхода, в других культурах не может быть философии. Это распространяется и на понятия и концепции, которые, как считается, всегда стадиально и культурно контекстуальны, поэтому применение концептуального аппарата, сложившегося в одну эпоху, например категорий современной западной философии, к мысли в другие эпохи собственной традиции или к инокультурной мысли является неоправданной модернизацией.

Я считаю оба эти подхода «крайностями»: философия перенис выкидывает за борт культурную специфику и историчность мысли, тогда как противоположная точка зрения ставит под сомнение универсальность мыслительных конструкций, даже если для этого имеются веские основания (как, например, индо-европейское структурное единство между западной и индийской философиями).

Проблема, которая вытекает из первого подхода: существует ли философия вне западного мира, сходна с проблемой чужой одушевленности. В конечном итоге, любые признаки чужой одушевленности при желании можно поставить под сомнение (он дышит, разговаривает как я, но, может, это робот?), точно также упертым европоцентристам бесполезно доказывать, что где-то еще могла быть философия. Это не их вина, а результат системы философского образования, которую надо в корне перестроить, чтобы знание достижений индийской, китайской и других традиций стало частью культурного багажа образованного человека, особенно философа. Чтобы было так же стыдно не знать Дхармакирти и Шанкару, как стыдно для философа не знать Канта или Шопенгауэра.

«Срединный путь»: культурная специфика и отдаленность во времени – это не препятствие для использования наших современных понятий, а вызов, который требует: герменевтической рефлексии нашего метаязыка описания, осознания его собственной контекстуальности, ограниченности и условности (детерминированности западными критериями «научности»).

Например, основной источник нашего знания о чужой культуре – это текст, а исследовать текст в соответствие с научными методами означало точно установить его авторство, время написания, выделить в нем разные исторические пласты, что касается его содержания, историческая наука ставила задачу отделить «факты», которые он описывает, от вымышленных событий и т.п.. Дифференциация исторических пластов имела принципиальное значение, поскольку именно выявление оригинального, древнейшего пласта текста рассматривалось в научном сообществе как главное достижение и основная цель историко-филологического исследования.

Западная идея историчности была пронизана убеждением в идентичности древности и подлинности и диктовала приоритет генетического объяснения – если мы хотим понять какое-то явление, его объяснение следует искать, обратившись к его генезису и ранней истории. Обратившись к Индии со всем этими принципами и этим инструментарием, европейские ученые столкнулись с беспрецедентными трудностями. Прежде всего, это были трудности хронологии, связанные с господством в Индии устной традиции (использованием письма лишь для административных нужд). А главное - опора исключительно на филологические и исторические методы не слишком способствовала прогрессу понимания индийской мысли.

Отсюда, необходимость философского терминологического аппарата. Но этот аппарат должен быть особым. Для исследования инокультурной мысли необходим метаязык, в который наряду с критически осмысленными категориями западной мысли вводятся термины самоописания и саморефлексии самой изучаемой традиции.

Зачем вообще обращаться к инокультурным мыслительным традициям, разве у нас не хватает работы в собственном доме?

Занимаясь инокультурной мыслью, мы выходим из собственного философского дома, что позволяет нам увидеть его в неком более широком контексте в сравнении с другими, обрести необходимую дистанцию, чтобы более адекватно оценить его масштаб, сильные и слабые стороны, его эвристические возможности. Франсуа Жюльен назвал китайскую традицию иным топосом мысли. Он показал, как творчески можно использовать этот иной топос, чтобы переоценить собственную западную традицию, открыть те ее возможности, которые она либо не использовала, либо использовала недостаточно. Иными словами, выход из дома – это расширение культурных горизонтов, новые возможности и новые открытия. Западная мысль, замкнувшись на самой себе, лишила себя богатого ресурса самопознания и важного творческого потенциала.