Ведомости

№ 4023 от 26.02.2016

Александр Рубцов

Беззащитное чувство патриота

Философ Александр Рубцов о невозможности кодифицировать патриотизм

    

Е. Разумный / Ведомости

В случае с патриотизмом мешает ярко выраженный оценочный характер понятия, особенно в самооценке и разного рода самоманифестациях
Е. Разумный / Ведомости

Общественная палата отметилась новой инициативой – защиты патриотических чувств. Оказывается, в эту тему можно вступить дважды: с таким проектом выступала фракция СР еще в 2013 г. Предлагается ввести санкции за оскорбление расчувствовавшихся патриотов: штрафы до полумиллиона и сроки до пяти лет.

СМИ отстрелялись короткими очередями с едкими заметками: идея абсурдна со всех точек зрения. Наиболее сервильные издания просто проигнорировали событие, дабы не повторился казус с недавним заявлением президента о патриотизме как национальной идее: тогда в комментариях был сплошной поток издевательских, озлобленных записей – и ни слова поддержки. Тем не менее похоже, что риски нового изобретения серьезнее того, что уловлено беглым остроумием прессы.

Такие эксцессы – предмет для психоанализа и «шизоанализа» (в терминологии Делёза и Гваттари). Симптомы любви, но не к Отечеству. Слишком видна связь с недавним заявлением лидера о патриотизме как единственной объединяющей идее нации. Там неудачно сказали и забыли – здесь пошли круги по воде.

Других поводов вдруг так далеко высовываться с этой темой сейчас не было и нет, зато есть очередной каприз начальства – проходной, случайный, но дающий тем более ценный повод демонстративно расшибить лоб. Специфика этой лояльности требует прилюдно жертвовать остатками совести и репутации. Двоечнику ясно, как легко показать бредовость подобной затеи, морально и юридически. Но чем суровее погром критики, под которую ты заведомо и сознательно подставляешься, тем выше подвиг самоотречения. Смысл этого слезного послания наверх: ради обоймы мы готовы как угодно сами себя скомпрометировать. Гибридная нечаевщина: повязать не пролитой кровью, но общим позором.

Вместе с тем никакие аргументы не отменяют вероятности принятия сколь угодно экзотических решений. В ответ на погромную критику уже заявлено о готовности совершенствовать проект «до последней запятой». Напоминает памятник князю Владимиру, который в ответ на претензии ЮНЕСКО готовы уменьшать в размере, подрезая снизу, – осталось закопать изделие в землю по колени, по грудь...

Далее расчет авторов знаком: законопроект принимают под улюлюканье общественности – и начинается практика выборочных репрессий. Два-три показательных примера демонстративно несоразмерной расправы задают для остальных новый порог самоконтроля и самоцензуры. Иррациональность нормы и правоприменения является здесь только плюсом: обществу показывают торжество голой силы и тупой воли – «волю к воле». Любые разумные доводы игнорируют специально, дабы самоутвердиться в ощущении безраздельности власти. Чем ниже качество юридической техники, тем действеннее такой инструмент и тем приятнее владение им. Почти по Ницше: не интеллект создает волю – воля создает интеллект. Люди показывают, что могут позволить себе действовать неграмотно, а то и не вполне вменяемо. Шантаж одержимостью иногда срабатывает и во внешней политике, хотя и недолго. Но в данном случае репутационные издержки много выше сомнительной выгоды, поэтому есть надежда, что идея не будет доведена до реализации.

В случае с патриотизмом мешает ярко выраженный оценочный характер понятия, особенно в самооценке и разного рода самоманифестациях. Пора хотя бы в приличном обществе договориться: быть патриотом некрасиво – нельзя самому себе приписывать это качество и над ним «трястись». Патриотические чувства и проявления настолько многообразны, что хоть какое-то подобие кодификации здесь невозможно. В нашей истории и в истории культуры множество примеров, когда самыми патриотичными в итоге оказываются крайне резкие оценки национальных качеств и исторических эпизодов. Но если нельзя оштрафовать или посадить Лермонтова и Салтыкова-Щедрина, то теперь можно будет наказывать за цитирование их классических афоризмов. Можно составить целую хрестоматию с фрагментами от величайших отечественных умов, литературных гениев и моральных (в том числе церковных) авторитетов, мысли и высказывания которых оскорбительны для чувств самопровозглашенных патриотов. Легко представить, как суды начнут штамповать приговоры, добираясь до мышей и ноутбуков, приговариваемых к уничтожению. Бить плетьми и ссылать колокола – очень в духе времени.

Призывы к юридической защите дискредитируют и сам патриотизм. Что патриотично, а что нет – всегда предмет полемики, обычно весьма острой. С таким же успехом можно защищать от оскорбления чувства человека, отстаивающего те или иные моральные представления и нормы, концептуальные позиции, научные формулы. Для патриотизма это абсурдно и крайне унизительно, поскольку свидетельствует о том, что он (или то, что таковым самопровозглашается) не в состоянии сам отстаивать свои позиции в открытом споре и вынужден прятаться за спину силы. Увиливать от равноправного разговора – признак интеллектуального и морального убожества, трусости, неуверенности в себе и в правоте того, что защищаешь. Если чьи-то суждения столь одиозны, что заслуживают штрафов и реальных сроков, то почему лучшие перья патриотического крыла не в состоянии с ними легко расправиться только силой своего ума и таланта?

При советской власти все было честно: руководящая роль партии, антисоветская пропаганда... Теперь нельзя прямо репрессировать за критику провалов новой идеологии, поэтому бойцы идеологического фронта прячутся за спины искусственно созданных «морально пострадавших» с их чувствами, которые те сами не могут даже вспомнить, не то что объяснить. Та же история с «вежливыми человечками» – с той лишь разницей, что те, в Крыму, могли реально выстрелить, эти же двух слов связать не могут, а потому выставляют перед собой якобы пострадавших, а позади себя – карманный суд.

Экзальтация вокруг темы патриотизма все более явно выдает страх, переходящий в хронический испуг. Прием понятный. Если все, что не нравится на соседней Украине, объявить фашизмом, дальше можно вообще ничего не доказывать и не аргументировать. Точно так же любой протест в острой ситуации можно будет объявить изменой патриотизму и за поддержку протестующих репрессировать от имени подставных страдальцев и обиженных масс в целом. Если такая политическая фортификация начинает обустраивать уже и такие тылы, значит, дело плохо и власть готовится к худшему. Патриотизм как последнее прибежище банкротов.

Еще в 2013 г. автор одного из комментариев в «Известиях» написал: «А что делать, если этот закон оскорбляет мои патриотические чувства?» Вопрос не снят.

 

Автор – руководитель Центра исследований идеологических процессов

 

Статья опубликована в № 4023 от 26.02.2016 под заголовком: Метафизика власти: Беззащитные чувства

 

Источник: http://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2016/02/26/631500-bezzaschitnoe-chuvstvo-patriota