15 февраля 2016
Александр РубцовКандидат философских наук, руководитель Центра философских исследований идеологических процессов Института философии РАН
Четыре патриотизма: чем определяется «любовь к родине»Президент России Владимир Путин и патриарх Московский и Всея Руси Кирилл (слева) во время осмотра интерактивной выставки "Православная Русь. Романовы" Фото Алексея Никольского / РИА Новости Критерием подлинности может стать соотношение выгоды и жертвенности. Как-то не очень верится в патриотизм, когда он удобный и доходныйУ нас снова заговорили о патриотизме – на самом верху, в связи с национальной идеей, причем не рядовой, а, как объявил президент, «единственно возможной». Поскольку вопрос решен и никакой другой объединяющей идеи, кроме патриотизма, в России теперь нет и впредь быть не может, остается разбираться с самим этим понятием, вскрывать его смысл. Точнее, смыслы, коих много, причем непохожих. Лучше сразу это делать по науке.Логическая семантика знает разные виды определения понятий. Простейшие среди них (в бытовом смысле) – так называемые остенсивные, в которых значение термина задается набором примеров, перечислениями. В случае с патриотизмом это трудно. На одном из энциклопедических ресурсов удалось обнаружить дерзкую попытку: «Имена россиян, история жизни которых связывается с проявлением патриотизма: Герои Российской Федерации, Герои труда Российской Федерации, Евгений Родионов, Евгений Табаков, Алдар Цыденжапов, личный состав АПЛ «Курск», личный состав 6-й роты 2-го батальона 104-го гв.пдп 76-й гв.вдд, личный состав «Альфа» и «Вымпел» – участники антитеррористических операций в том числе в школе г. Беслан (2004 г.), учителя Бесланской школы, погибшие при спасении детей, Иосиф Кобзон, Ирина Хакамада, Леонид Рошаль, Евгений Примаков, Александр Лебедь, Михаил Калашников, Алексей Немов, Федор Емельяненко и др.». Подкупает широта охвата и политическая толерантность (если не всеядность), но смущает отсутствие такта и системы. Похоже на китайскую классификацию животных от Борхеса: «а) принадлежащих Императору, б) набальзамированных, в) прирученных, г) молочных поросят, д) сирен, е) сказочных, ж) бродячих собак, з) включенных в эту классификацию, и) бегающих как сумасшедшие, к) бесчисленных, л) нарисованных тончайшей кистью из верблюжьей шерсти, м) прочих, н) разбивших цветочную вазу, о) похожих издали на мух». Так же сложно с подобными определениями смыслов, противоположных патриотизму. На другом ресурсе находим тоже смелое перечисление: «Гражданами мира были такие люди, как А. Сахаров, М. Горбачев, В. Набоков, мать Тереза, М. Растропович и многие другие всемирно известные личности». Что называется, «найдите лишнее слово». В так называемых контекстуальных определениях смысл задается общим контекстом, в особенности проблемными местами и противоречиями. Для нас сейчас крайне острой является коллизия патриотизма и космополитизма. В истории эта тема глубоко проработана: если мало мировой классики (например, идеи «гражданина мира» от Диогена до Канта и Мамардашвили), можно обратиться к отечественной мысли: «...Преданность всечеловеческим интересам не исключает патриотизма. Вопрос лишь в окончательном или высшем мериле для оценки того или другого нравственного интереса; и, без сомнения, решительное преимущество должно здесь принадлежать благу целого человечества, как включающему в себя и истинное благо каждой части» (Владимир Соловьев). Эта максима никак не вяжется с нынешними установками пропаганды, хотя тот же классик предупреждает: «Идолопоклонство относительно своего народа, будучи связано с фактическою враждою к чужим, тем самым обречено на неизбежную гибель». Сейчас можно назвать много наций, к которым мы питаем эту самую искусственно раздутую «вражду к чужим». В трактовках патриотизма не менее остра коллизия общенациональных и частных интересов. Вот еще одно воплощение духа нашего официоза: «Патриотическое поведение предполагает истовое, сознательное служение общим интересам народа, слияние с родным народом духом и телом, выдвижение общенациональных соборных интересов на первый план...». Озадачивает истовое служение путем слияния с народом еще и телом, однако акценты расставлены грамотно – в лучших традициях коммунальной патриархальщины и этатизма. Здесь мы подходим к самым щекотливым, а именно шкурным, моментам нашего патриотического сознания и подсознания. Критерием подлинности этого святого чувства я бы выдвинул соотношение выгоды и жертвенности. Как-то не очень верится в патриотизм, когда он удобный и доходный; когда же человек чем-то явно поступается, есть основания верить в подлинность позиции. Начало войны тоже все мгновенно проясняет: яркие патриоты отползают в тыл, а критики Отечества идут на смерть. В данном аспекте выделяются четыре группы интересов.Первая группа – интерес власти. Понятно, к какому патриотизму сейчас взывают сверху вниз. Его проявления – в готовности «затягивать пояса» и терпеть «завинчивание гаек». Патриотизм здесь ассоциируется с беззаветной, бездумной лояльностью, сочетаемой с повышенной виктимностью – психологией обиды и жертвы. Такой патриотизм маргинализирует оппозицию, отождествляя даже простую фронду с «пятой колонной» и «врагами народа». Типичный представитель – «гордость России». Усиленная пропаганда такого патриотизма свидетельствует о растущем страхе власти и предчувствии худшего. Это серьезнее, чем «опять проворовались» Салтыкова-Щедрина: у государства кончается сам предмет разворовывания! Резко сжимается кормовая база при весьма эластичных аппетитах власти, а главное, приходится резать расходы на силовую поддержку и пропаганду. В тяжелую годину проще всего всякий протест отнести к очередной версии безродных космополитов. Уже сейчас, когда нечего возразить, отовсюду слышно: «Почему вы так не любите Россию?» Иногда хочется ответить: «А почем вы ее так любите?» Вторая группа – виртуальные интересы массы. В основном это ресентимент, но особого свойства. Когда человека постоянно унижают и он это знает, но бессилен что-либо изменить, начинается интенсивное вытеснение, компенсация травмы. Позитивные переживания сводятся к одному: «зато с нами считаются». Неважно, что с тобой «считаются» вовсе не потому, что ты много знаешь, изобретаешь, делаешь для себя и для всех. С хулиганом, пока не посадили, во дворе тоже по-своему считаются, тем более если он с пером и кастетом. В нашем же случае фрустрированная масса парадоксальным образом накачивает харизму тем, кто ее унижает и обирает. Сила такой горделивой любви прямо пропорциональна обнищанию трудящихся, лишению их прав. Взлет «патриотизма» как симптом упадка и близости коллапса. Третья группа интересов – профессиональные патриоты, любящие Россию истово, умело, громко и публично, но за деньги – большие и очень большие. Любовь к Родине на содержании. Обычно это «бесприданницы» – люди, которых природа обделила совестью и талантом, зато щедро одарила амбициями и циничным хамством при полном отсутствии стыда. Партия божьей росы на голубом глазу. Эти люди чутко улавливают момент, когда «меняется концепция», являясь готовой кастой предателей. Завтра они в первых рядах будут обличать тех, кого сегодня со знанием дела, технично любят и боготворят. То, что сейчас является гордостью «патриотов», завтра ими же будет унижено и оскорблено, оплевано и растоптано. У целого ряда политических трансвеститов эта смена ориентации будет не первой. Четвертая группа – героические страдальцы, люди, жертвующие интересами карьеры, благосостояния, комфорта и даже личного здоровья, иногда жизнью, ради общего блага и любви к Родине, выражающейся в резком неприятии всего, что ее унижает и обессиливает, позорит и лишает перспективы. В этой категории обычно повышенный процент людей образованных и одаренных (не говоря о морали). В сравнении с «патриотами на содержании» это совершенно другой профессиональный уровень – в литературе, аналитике, публицистике... Другой пласт культуры – профессиональной и человеческой. Многие из этого класса могли бы процветать, занимая первые позиции в идейном или аналитическом сопровождении власти – ценой всего лишь минимального, изящного проституирования. Однако политическая природа тоже не терпит пустоты, и подобного рода нравственная ниша всегда так или иначе заполняется, даже если перспективы перемен туманны. Потом лучших из этой породы объявляют истинными патриотами – задним числом, но с неотвратимой цикличностью. Чтобы не слишком политизировать финал, я бы обозначил еще один вид патриотической позиции, которая выглядит диссидентской, но лишь постфактум. В контексте нынешнего мобилизационного порыва, питаемого агрессией и гордыней, крамолой выглядят следующие мудрые и проникновенные слова: «Мне кажется, что чувство любви к собственному народу столь же естественно для человека, как и чувство любви к Богу. Его можно исказить. И человечество на протяжении своей истории не раз искажало чувство, вложенное Богом [...] Чувство патриотизма ни в коем случае нельзя смешивать с чувством враждебности к другим народам. Патриотизм в этом смысле созвучен Православию. Одна из самых главных заповедей христианства: не делай другому то, что ты не хочешь, чтобы делали тебе (...) То же самое патриотизм. Не разрушай у других, а созидай у себя. Тогда и другие будут относиться к тебе с уважением. Я думаю, что сегодня у нас это основная задача патриотов: созидание собственной страны». Эти слова патриарха Алексия II воспроизводят мысли и чувства лучших умов, высочайших моральных авторитетов истории человечества. Подлинный патриотизм заключается в следовании этому духу, а не в противопоставлении ему. Для России это особенно важно в связи с традицией все беды списывать на чужие происки, когда главный враг кроется в собственных недостатках, ошибках и преступлениях.
|