В стране на глазах рушится социальная коммуникация. Слова перестают иметь вообще какой-либо смысл. Бессмысленным становится само их произнесение. Политический диалог все больше напоминает соударение пустых консервных банок.

Люди говорят: вот фиктивные избирательные участки и 99% голосов неизвестно кого. Вот пятиэтажки, превращенные в недоскребы с фальшивыми квартирами и жильцами. Вот вопиющие расхождения между первичными протоколами и вводом в ГАС, нереальные цифры по республикам, в которых полно одних только личных кровников премьера. Путин: инциденты расследовать, не должно быть никакой грязи. И тут же его пресс-секретарь: все оценки даны, вопрос закрыт. Вот фото, на котором «космонавт» с открытым лицом (без забрала) отвинчивает голову девчонке — а нам говорят: «полиция действовала профессионально». Театр одного абсурда, в котором люди за слова не отвечают и не думают даже имитировать логику и правдоподобие.

Такой же паноптикум был в декабре. На «Эхе» Чурову сообщают о массовых удалениях наблюдателей — он отвечает: этого не было, потому что… наблюдателя нельзя удалить без решения и протокола. Ему про живых свидетелей — он в ответ опять про мертвую норму.

Какой смысл в коммуникации, когда на «дважды два не пять, тем более не шесть» отвечают, что все оценки даны, вопрос закрыт, а ОМОН профессионален, как Махатма Ганди?

Я уже благословлял ПЖиВ на ребрендинг в Партию Божьей Росы. Теперь это светлое имя впору присваивать всей эпохе. Из употребления исчезает само понятие стыда за слова, за ложь и абсурд. Теперь вообще все, что угодно, можно сказать со слезою на голубом глазу. Даже не краснея. Но слово «нечестность» в русском языке имеет прямой смысл — отсутствие чести.

Это уже не противно — страшно. Утрачивается способность не только договариваться, но даже и разговаривать. Разрушаются нормальные речевые практики. У людей отбирают первую способность к сосуществованию — вкус речи, дар общения. Это движение на разрыв, на разборку по принципу «убийство драке не помеха». Как со странами: когда обмен нотами теряет смысл, начинается война. Игнорирование оппонента или ответ ему вне логики и правды и есть объявление войны. В нашем случае пока еще холодной, но уже гражданской.

Все это знакомо. Феноменологическая социология исходила из того, что люди хотя и не вполне, но все же как-то друг друга понимают и это общество интегрирует. Советская идеология породила необычное явление — интеграцию через непонимание (своего рода негативную герменевтику): людей объединяло как раз то, что они друг друга не вполне просматривали. Одни и те же канонические тексты воспроизводились в разных социальных пространствах по-разному, но эти разночтения были скрыты, люди полагали, что, произнося одни и те же слова, они имеют в виду одно и то же, и это примиряло. Марксоидные схемы по-разному понимались в Политбюро, в сети партполитпросвета, в институтском преподавании или прогрессивными философами-марксистами, не говоря о массе. Но если бы эти сознания вдруг стали прозрачны друг для друга и люди увидели, что в одни и те же слова они вкладывают разные смыслы, был бы взрыв. Он и случился, но потом.

Схема работала как в социальном пространстве, так и в политическом времени. За те несколько десятилетий, пока в СССР царствовал марксизм, мир успел сменить несколько мировоззрений, во многом несовместимых и противоположных по духу: экзистенциализм и «три позитивизма», неофрейдизм, структурализм, феноменология… Но мы прожили эпоху на одном учении — и только потому, что смогли в одной формальной оболочке сменить несколько интерпретаций: по сути, несколько разных марксизмов. Это объединило эпоху, позволило менять политику на якобы одной и той же идеологии. Учение Маркса было всесильным, потому что оно всегда было верным, хотя и разным.

Отголоски этой традиции сказывались еще долго — и даже в быту. Наши люди, вступая в совместный бизнес, не считали должным проговаривать все «на берегу», интуитивно полагаясь на общее понимание… а потом начинали выяснять дружеские отношения огнестрелом. Сейчас это уже не проходит как в бизнесе, так и в политике, в идеологии. Разные смыслы одного и того же отчетливо видны, а потому эти манипуляции только разделяют. Когда Путину писали статьи, разные по духу, думали, что это сделает и самого клиента многогранным, поворачивающимся к разным аудиториям разными гранями. Для тех, кто вообще смотрел эти тексты, Путин оказался не разным, а скорее никаким: противоречия аннигилируют несовместимые смыслы, превращают многогранность в пустоту. В преддверии четвертого срока правления страна и мир опять перед все тем же вопросом: «Who is mr…?» Не исключены сюрпризы.

Теперь придется заново учиться разговаривать — как после инсульта. Не только власть, но и улица уже корчится почти безъязыкая. Стеб имеет свою силу, Бахтин назвал бы это карнавалом, и мы видим, как массовое остроумие и даже простое острословие выбивают кирпичи из фундамента этой якобы сакральной власти. Но пора формулировать и более серьезные позиции, на которые власть не могла бы просто так «забить». И власти необходимо вновь учиться отвечать людям по-взрослому, а не как ребенок, который упрямо твердит свое сквозь слезы обиды. Восстановление самой способности к нормальной политической речи становится задачей первостепенной, условием продвижения по всем иным направлениям. Иначе добром это не кончится. Сначала раскалываются умы — потом начинают раскалывать головы.

Автор — руководитель Центра исследований идеологических процессов Института философии РАН

Источник: http://www.vedomosti.ru/opinion/news/1545509/zanovo_uchitsya_razgovarivat