Новая газета

12 января 2012 года

Повестка для Путина

Протест уже заставил себя слушать, но еще не решил, что сказать. После митингов и Нового года надо на трезвую голову ваять повестку дня и перемен

Горизонт

Петр Саруханов. Новая газетаПока  протест скорее ситуативный (украли выборы), моральный (оскорбление интеллекта, чести и вкуса), личностный (злость, раскаленная до ненорматива). Не хватает  масштаба. Режим ответит «выше», в идеологии: про самость и  силу спасенной страны, которую Страшный Хомяк хочет лишить будущего. Захват темы и горизонта начался на опережение: власть лучше улицы понимает, что конфликт выведет в стратегию. Речь о судьбе страны: между шансом и катастрофой. С этого надо начинать.

Новых идей не будет: все сказано. Нужна расстановка акцентов и компрессия смысла.

Страна  попала в историческую ловушку: она  засела на нефтяной игле, сама не производит, знания и мозги задаром гонит  за рубеж, что делает ее зависимой  и обрекает на срыв; дележ сырьевой ренты – основа режима, менять или реформировать модель он не будет и не даст; конец «стабильности» ближе, чем кажется, но капкан захлопнется еще раньше, если не уже (есть точки невозврата).

Такая повестка накрывает любые разногласия. И она понятнее, чем кажется: обывателю достаточно поводить клювом по магазинным полкам и по своей квартире и поискать современность отечественного производства. А потом вспомнить, что все это не ленд-лиз, а куплено за нефтяные деньги, которых завтра не станет, вместе с пенсиями, зарплатами, фондами, ресурсами для распила и пр. И тогда из господ пассивных наблюдателей в протест уйдут господа пенсионеры, бюджетники, предприниматели, рабочие, силовики, творцы, интеллектуалы, а также осмотрительные воры и жулики. 

Однако  страна и здесь удивила. Раньше времени ее взорвало нечто нематериальное и неисчислимое: цену человеческого достоинства уронили раньше цены на нефть. Еще до обвала ресурсной экономики просел ресурсный социум, превращающий в сырье идеи, знания, мозги, сам народ. Верхи слишком всех хотели, а низы уже устали быть расходным материалом политтехнологий и манипуляций, сырой массой нагнетания любви к летающим ныряльщикам и юзерам. Странности рекламы лидера лишь приблизили взлом базового отношения к людям как к бесполезным ископаемым.

Все испортил перебор. В стране, живущей  от недр, а не талантом и трудом, люди всегда не главное, но у нас их сделали  еще и седлом тандема, доской под  рокировку, подтанцовкой при ЦИК. Распределительная  экономика всегда ведет в государство  распределения, но у нас раздачу прав на собственность, бизнес, творение и труд решили делать и вовсе «с руки». В политике режим увенчала раздача партийности, лидерства, эфира, голосов, влияния, свободы и несвободы (политической и физической). Все знали, что это тупик, но готовились блуждать.

Сценарий  сломала традиция. В России культ  совести и духа всегда мешал радостям жизни. Коммунисты довели идейный аскетизм до абсурда, и это превратило первый глоток свободы в праздник шопинга  и жора. Но люди наелись быстрее, чем ожидали политологи и политики. Режим просел не на ценах, а на ценностях, не на экономике, а на отношениях и морали. Это еще не выход из ловушки, но сигнал. Вопрос: конвертируется ли этот звонок со свистом в отказ от тупиковой модели?

Власть  перехватывает тему песней о новой индустриализации (позорный плагиат у оппонентов: так не воруют даже в политике). Кража не впрок, поскольку поперты слова без смысла. Нужна реиндустриализация, то есть демонтаж режима, который не дает производить. А так все кончится новым Сколково, только «промышленным». Если начнется… 

Деприватизация  распределения

Уже сейчас нет гарантий, что страна вырвется из колеи. Но есть гарантия, что  не вырвется, если не разрубить сросток  власти и бизнеса. Речь не только о  прямой коррупции, но о любом обогащении с использованием власти, влияния в политике, регулирования и контроля, бизнеса на барьерах, «легального» рэкета. Пока власть остается лучшим местом сколачивания состояний, паразитарную модель будут оберегать даже при полном понимании ее обреченности и губительности для всех. Не случайно пытаются перехватить уже и эту тему – показательной отставкой энергетиков и смутной угрозой следствий.

Выходит тоже коряво. Действия фальшивы: все  знают, кем система полировалась и что власть не вчера о ней узнала. «Яркая» инициатива выглядит неприлично запоздалой, а ее «жесткость» – опереточной. Это лишь вредит режиму, попавшемуся именно на повальной нечестности. Действия выглядят точечными и бессистемными: все то же ручное управление, как раз и питающее произвол в экономике. Эти «длинные» руки далеко не дотянутся, да и там лишь пошалят.

Для опоры власти (клиентелы) это тоже плохой сигнал: «начал сдавать». Сколь  бы символическими ни были первые жертвы, они рушат коалицию власти и «бизнеса», намекая на готовность ради самосохранения сдавать и дальше. Когда из такой стены вынимают несколько кирпичей, остальные начинают думать, куда бежать и не сдать ли самого каменщика.

Наконец, все эти «увольнения» по-прежнему из репертуара политических постановок, в то время как публика уже наотрез отказалась играть в театр. Ей уже не важно, куда заныривает лидер, в море или в энергетический холдинг, и с чем он оттуда всплывает, с амфорами или со связкой вдруг найденных стяжателей. Все знают, что для дела не надо было ехать на край земли и там позировать, лично руководя вскрытием порока. Народ смешат еще одной «Калиной», хотя именно такие перлы на дурачка как раз и озлобили людей еще до рокировки и подтасовок.

В стратегии протеста задача похоронить этот сросток власти и «бизнеса» должна быть поставлена:

– как судьбоносная, дающая или  обрубающая сам шанс на выход  из колеи, прямо ведущей в  катастрофу (пока это скорее вопрос  «справедливости»: жаль украденного);

– как политическая и публичная,  требующая безоговорочных признаний, четких обязательств и независимого контроля;

– как оперативная, решаемая прямо  в ходе кампании, в выяснении  отношений между протестом и  властью (или в переговорах).

Тема  консенсуса: презумпция невиновности на публичных деятелей не распространяется: обоснованные подозрения озвучиваются, а реприза «идите в суд» переадресуется политикам – пусть сами подают иски за клевету и диффамацию. Нужен режим, при котором не власть будет решать эту стратегическую задачу, под выборы бросая обществу кости субъектов отпущения, а само общество будет инстанцией расследования. Вдруг его больше заинтересуют «Газпром», «Роснефть», ЮКОС...  

Национализация  государства

Нельзя  вырезать сросток власти и денег, не искоренив приватизацию государства  каждым из вновь оказавшихся на вершине. Речь об использовании государственной  власти в частных политических целях, для обеспечения рейтинга и победы начальства. Насколько здесь все запущено, видно уже по тому, как легко у нас проглатывают ситуацию, когда победившая группировка тут же превращает органы власти в свои политические штабы. Всех всколыхнула угроза снять губернаторов, не обеспечивших результат ЕР. Но почему-то не изумляет тот факт, что государственная структура, коей является подразделение администрации президента РФ – управление внутренней политики - в полную силу работает на частные политические группировки, на личность. Сурков это делал, не пряча амбиций демиурга, но пытаясь меньше следить. Теперь стране по-русски и с юной прямотой объявили, что стратегическая задача управления – победа в первом туре. Людям в голову не приходит хотя бы законспирировать использование администрации президента России в качестве личного штаба гражданина Путина.

То  же с требованием отпуска на время  кампании. Смысл нормы: исключить  использование должности в политических целях и ведение кампании в  рабочее время. Когда ЦИК начинает хитрить с «замещением должностей», это выглядит тупой уловкой, лишний раз подрывающей легитимность всего. В итоге премьер будет все так же летать по стране на государственном борту и керосине, раздавать подарки регионам, заводам и детям, открывать объекты, которые без него открылись бы проще и спокойнее. Не говоря уже о купировании бедствий личным участием – никому не нужным, мешающим спецам и опасным для окружающих.

Задачу  деприватизации государства также  необходимо поднять до стратегии, до общей темы выхода из тупика. Это  одна логическая цепь: 1) приватизация государства узурпирует власть при сколь угодно прозрачных урнах и вездесущих камерах; 2) она позволяет и дальше не отделять власть от денег; 3) такой режим всегда будет лелеять перераспределение доходов от сырьевого экспорта, а не производство и модерн. Так с привычной политической шалости начинается путь к историческому провалу.

Эту задачу также необходимо ставить, тут  же и решать – не после выборов, а  как условие легитимности выборов.  

Демонополизация вещания

В идее похоронить цензуру тоже не хватает  и стратегии, и сиюминутной конкретики, хотя режим держится на телевизоре, остальное – производные. Власть узурпирована через контроль над ТВ. Снять контроль – через месяц не будет ни рейтинга, ни лидера, ни режима. Чуров побреется в монахи, танкистов в Тагиле изобьют свои же. Эти выборы, суды, кражи, насилие, провокации, мифы, демагогия, подкуп избирателей, издевательства над законом и правом – все это возможно только с таким телевизором. С ним нереальны любые реформы: политическая, судебная... И наоборот: при нормальном ТВ не было бы ни PR-проекта «Путин» с самоубийственной саморекламой, ни рокировки, ни такого фальсификата на выборах, таких политических и судебных репрессий. Сам Путин тоже был бы другим и сейчас не страдал бы на тандеме, который трудно остановить так, чтобы сойти живым, свободным и при своих.

Перехват  идеи тоже начали с упреждением –  и тоже топорно. Фальшь «общественного телевидения» очевидна, но нужна понятная и быстрая альтернатива.

Самое простое: включить расконвоирование ТВ в первые требования переговорного пакета. Власть должна под этим подписаться (как под нормами отделения власти от денег и госслужбы от политики, начинающими действовать прямо в ходе кампании и имеющими обратную силу). Или не подписаться, что тоже результат – и какой! Возражения, что это уже есть в законах, не принимаются: увидите, как лидеры будут давиться буквами, если даже решатся выговорить слова о снятии цензуры и допуске протеста в телевизор. У нас все прагматики, значения разговоров и слов не понимают – потому и политика такая.

Далее надо, наоборот, спуститься на землю  и затребовать то, что власть не может не выполнить, не теряя лица и легитимности. Надо пробить дыру в плотине цензуры: тогда можно  с новой силой оспаривать и  саму плотину, и легитимность всего, что она прикрывает. Нужна именно своя дыра: если протест с дозированной честностью будут показывать те же лица, сути и результата это не изменит. Конечно, важно, чтобы герои пробивали старые форматы, но важнее, чтобы им было куда уйти, хлопнув дверью, и там оттянуться в полный рост. Хватит Парфенову листать советское прошлое: «намедни» по-русски значит вчера, а вчера еще даже не кончилось. Несколько таких форматов за месяц раскроят политический ландшафт не хуже митингов.  

Утверждение отрицания

Разговоры о программном вакууме протеста копируют штамп: один негатив, нет общего проекта.

Забудьте. Проекты никогда всех не объединяли – только сторонников. Именно они  предмет раздора, линии баррикад. Проект бывает один на всех, только когда  он убивает другие проекты, вместе с носителями.

Куда  большая интегративная мощь у  отрицаний. Великие идеологии и  мировые религии начинаются с  великих отрицаний и систем запретов. Не убий! Не укради! Не возжелай! – для  кого-то тут нет «позитива»? И  если пока есть, против чего дружить, этот путь надо пройти до конца – разойтись будут другие поводы и другие времена. А сейчас лезть поверх всех со своим «позитивом» значит предавать общее отрицание.  

На  запретах держатся не только моральные  императивы, но и само право. Грамотные  законы пишут не как у нас (делай то-то), а через негатив: если не..., то... Не выполнил – от штрафа до пожизненного. Без этого – не нормы, а недобрые пожелания.

Так же пишут политические требования, проекты компромисса, консенсуса. Стороны  договариваются о запрете на... Далее детально излагают состав преступления этих запретов и санкции. Дата, подпись. Например: если не начнутся полные и публичные расследования сколачивания состояний при власти... если и впредь будет задействован ресурс государства в частной избирательной кампании... если политическая альтернатива не получит своих каналов... Тогда – заранее оговоренный и согласованный отказ в легитимности, позор, импичмент и принудительная связь с главной революционеркой.

Или пусть власть предлагает компромисс. Мы покажем митинги, но пока сами решим, в каком объеме и ракурсе. Мы будем аккуратнее, но пусть пока Володин в Кремле поработает на Путина, а органы попортят кровь оппозиции. Мы обеспечим камеры, но немного волшебства в ЦИК оставим. Взамен –  признание легитимности 4 марта. Мы же не в Америке, где честно избранного президента съели с потрохами за одну только непромышленную прослушку конкурентов.

Это будет зрелище!

Хотя, конечно, очень важно снять Чурова и зарегистрировать «Парнас» с Лимоновым. 

 

Александр Рубцов

Автор – руководитель Центра исследований идеологических процессов Института философии РАН.

 

Источник: http://www.novayagazeta.ru/politics/50395.html

Краткая версия статьи: Между шансом и катастрофой // Новая газета, № 2 (1850) 13.01.2012.