Зависть: извинительная, продуктивная, конструктивная?

Модератор дискуссии – Андрей Прокофьев

Андрей Прокофьев
Зависть (в средневековых наставлениях – злость и печаль при виде процветания другого) традиционно воспринимается как тягчайший порок. И не только как тягчайший, но и как наиболее жалкий из всех пороков. В отличие от гнева или распутства, она не может стать предметом некой сатанинской гордости или эстетического восхищения. Это связано с тем, что порок зависти умаляет личность как источник поступка, низводит ее до совокупности пассивных реакций на положение других людей. Если самодеятельное личностное начало является своего рода первичным благом, необходимым для полноценного человеческого существования, и условием добродетельной жизни, то зависть может рассматриваться как чрезвычайно эффективный способ его разрушения.
Деструктивный характер зависти усугубляется и тем, что это постоянно действующий порок – единственный порок, который можно практиковать всегда и повсеместно. Это страсть, которая никогда не утихомиривается за отсутствием раздражителей, поскольку рядом с нами всегда оказываются другие люди, счастье или страдание которых соотносимо с нашим счастьем или страданием.
Наконец, в сравнении с другими пороками зависть наиболее ярко контрастирует с основной интенцией морали, которая предполагает стремление к благу другого человека. Иные пороки построены по принципу предпочтения собственного блага благу другого, или по принципу пренебрежения последним. Однако для завистливого человека депривация другого является непосредственной целью поступков или содержанием фантазмов. Несчастье, унижение или деградация другого превращается в органичный компонент нашего собственного блага. В связи с этим зависть создает потенциально бесконечное количество поводов для причинения ущерба окружающим нас людям.
На этом фоне зависть выглядит как эмоциональное состояние автоматически и без исключений попадающее под огонь нравственной критики. Однако подчас мы все же сталкиваемся со своего рода частичной апологией зависти, которая вырастает как попытка ответить на вопросы:
а) может ли зависть быть извинительной
б) может ли она служить в качестве конструктивной или продуктивной силы в межчеловеческих отношениях?
В дальнейшем мы могли бы попытаться ответить на оба этих вопроса, избирая различные ситуационные контексты рассуждения (во всяком случае – межличностный и социально-политический, прямо выводящий нас на проблему «зависть и справедливость», «справедливость и ресентимент»). Я предлагаю такой вариант обсуждения темы, при котором непосредственная реакция на поставленные вопросы, предшествовала бы их анализу в связи с текстами, которые будут предложены позднее. Тогда первый «тур» реплик отразил бы исходное «предпонимание» проблемы, а второй – ее развитие в более определенном, сужающемся направлении.

Ольга Дорохова
Первое, что хочется сделать, прочитав поставленную проблему, это узнать точное определение. В глоссарии поисковой системы Яндекс я нашла такие опеределения
"Зависть - стремление обладать чем-либо лишь на том основании, что этим обладают другие.
Зависть - чувство досады, сниженной самооценки, вызванное благополучием, успехом других людей."
Если исходить из данного определения, то зависть может послужить положительным стимулом для собственного совершенствования, т.е. благополучие одного человека заставляет стремиться к собственному благополучию, но не обязательно путем ущемления прав или унижения другого.
Деструктивной силой зависть может послужить, когда человек выносит свои эмоции на межличностный уровень. Тут надо отметить и задать вопрос, можем ли мы контролировать данную эмоцию или она может выходить на уровень аффекта. Если согласиться, что это состояние аффекта, то это может извинить человека в различных ситуациях.

Ирина Абдрашитова
Недавно народный артист Владимир Зельдин отмечал 90-летие. Когда его спросили, в чем секрет вашего успеха, он назвал два правила, которому следует всю жизнь.
1. Всегда, что бы ни случилось интересоваться новым.
2. Никому не завидовать.
На мой взгляд, первое правило Зельдина уже подразумевает второе. Человек, стремящийся познать, постоянно совершенствующийся человек свободен от зависти. Он не боится другого человека, т.к. верит в свои силы, в свое развитие. В крайнем случае, если зависть и завладевает им, она не сопряжена с бессилием, и человек сиюминутно освобождается от нее. (Может быть в этом случае возможно говорить об аффекте зависти).
Далее так же обстоит дело и с ресентиментом. Человек, подверженный ему, стремится упрочить свое положение (например, свой триумф), не признает ничего нового, изменяющегося. Сущностная характеристика такого человека – слабость. Он не может до конца жизни стремиться к познанию, он непременно «застрянет» на знании, которое угодно и удобно ему. И если слабый человек признается себе хотя бы в зависти, то его «истина» окажется низкой, как сама суть этого человека. Возможно, такой человек хочет стабильности и в этом, как мне кажется, состоит конструктивная сила ресентимента и зависти в межчеловеческих отношений.

Наталья Хафизова
Прошу заранее извинить за сумбурность, тема – интереснейшая, но в действительности неосвоенная еще мной.

Как мне кажется, зависть – итог сравнения бытия своего и другого не в собственную пользу. Эмоционально, можно развести понятия «белая» зависть и «черная». Так, если «белая» зависть – на грани со-радования за другого и желания добиться того же, то «черная» зависть – отсутствие ситуации со-радования, самозамыкание, поиск внутренних ресурсов для изменения себя и или ситуации по отношению к другому.

Данная эмоция в своем, если можно так сказать, сублимированном виде, порождает ситуацию соперничества, глубокое же переживание самого духа соперничества без рефлексии может актуализировать зависть как сильную неконтролируемую эмоцию. Так что, как мне кажется, зависть извинительна, т.е. оправдана, если ее итогом становится переделывание себя, а не мира. Люди слабы, и зависть – момент слабого самоутверждения, но все же самоутверждения (хотя, конечно же, такая личность теряет автономность в принятии решений, которые являются более реактивными, чем самодетерминированными). Так извинительность превращается в конструктивность.

Но зависть нельзя извинить в том смысле, что ее нельзя лишить статуса осознанного мотива морального выбора в отношении другого, иначе такой поступок нельзя будет вменить в ответственность.

Порождая ситуацию соперничества, зависть входит в соприкосновение проблемой справедливого оценивания и вознаграждения. Зависть не столько ставит под сомнения критерии справедливости, сколько формулирует свое понимание справедливости в зависимости от самооценки. Так, низкая самооценка вполне может привести как к идее уравнительной справедливости, так и к переживаниям типа «зато я чище, лучше, возвышеннее», что и есть, по-моему, ресентимент. Более или менее адекватная самооценка заставляет засомневаться не столько в понимании справедливости, сколько в достаточности собственных усилий, что и есть конструктивное переживание ситуации соперничества и зависти. Так что если человечество не в силах победить в себе этот порок (а избавление – лишь через любовь), то его энергию требуется упорядочивать и направлять, что и происходит, как сознательно, так и бессознательно.

Абдрашитова Ирина
Длительная зависть, сопряженная с бессилием, наполнена местью особого рода, местью не действия, а сознания. В этом, на мой взгляд, заключается действие ресентимента. Например, «можно освятить месть под именем справедливости». Здесь происходит подмена традиционной справедливости на другую справедливость, где не обязательно лучше и ценнее слабый, а возможно хотя бы равный другим.

Рубен Апресян

У меня такое впечатление из опыта общения и языкового опыта, что зависть далеко не всегда рассматривается как несомненное зло. Вот и из реплики Ольги выходит, что зависть иногда может быть положительным стимулом личного совершенствования (этически и психологически это суждение нуждается в сильной проверке).
Я хотел бы напомнить два высказывания Спинозы относительно зависти:
"[З]ависть... есть не что иное, как сама ненависть , поскольку она рассматривается располагающей человека таким образом, что чужое несчастье причиняет ему удовольствие и, необорот, чужое счастье причиняет ему неудовольствие" (Этика, III, 24, - курсив мой ).
"[Л]юди уже по природе своей склонны к ненависти и зависти, а к этому присоединяется еще и само их воспитание. Ибо родители обыкновенно побуждают детей к добродетели, возбуждая в них честолюбие и зависть" (Этика, III, 55).
Спиноза, мыслитель во многом этически-перфекционистски настроенный, не говорит о роли зависти в обретении добродетели и тем более в личном совершенствовании, но о зависти как средстве побуждения к добродетели, побуждения другого. Побуждения к добродетели с помощью честолюбия и зависти. Что это за добродетель, если она возбуждена завистью?!
Не зависть конструктивна, а дух соперничества.

Елена Кундеревич
Можно ли всерьёз, хотя бы и частично, заниматься апологией пороков? Тем более такого «тягчайшего» и «наиболее жалкого из всех», как зависть… А вот С.В.Пролееву, автору энциклопедии-эссе «Оправдание изъянов и слабостей человеческой натуры», - это удивительным образом удается. Живо и образно описывает он свыше 100 пороков и даже крайностей человеческой натуры, выступая не обвинителем, и даже не судьей, а именно – защитником. В том числе и зависти… Завистник у него предстает тем, кто выполнят полезную жизненную миссию, вызывая у окружающих чувство глубокого удовлетворения и гордости собой! Находит он и очень мягкое, в отличие от Спинозы, определение зависти: « Превращенная форма радости за других». Конечно же, не без иронии (надо отметить – очень тонкой), Пролеев различает «талантливых», даже «одаренных» завистников, которые совершенно поглощены своим чувством и тонут в нем, неспособные предпринимать никакие действия, болезненно наслаждаясь собственным чувством зависти так, что само это страдание доставляет им «губительное удовлетворение». От них отличаются завистники «не нашедшие себя», раздираемые непоследовательностью, воспаленные злобой, являющие собой силу разрушительную. Такие, действительно, способны преступить все нормы человеческого общежития во имя обладания вожделенным. «Злобный завистник, - пишет автор, - это нелепая карикатура на подлинно глубокий и последовательный завистливый характер». Находится и еще один интересный аргумент в пользу завистника ( не злобного): он чрезвычайно неравнодушен, поэтому с ним никогда не бывает скучно! Всякое начинание, необычное или даже не признанное, находит в душе завистника живой отклик. А человек, иногда ведущий ничем не привлекательную, серую жизнь, встречаясь с завистником, вдруг обнаруживает неизвестные краски в собственном существовании. А это может подвигнуть и на реальные перемены. Поэтому и называет автор завистника именем «великого утешителя всех и каждого».. Да, можно только ПОЗАВИДОВАТЬ такой тонкой иронии в размышлениях над оправданием порока, который, если признаться честно, наиболее часто узнаваем в каждом из людей. А есть ли антипод зависти? Соглашусь я с Наташей Хафизовой в том, что « избавление от этого порока возможно лишь через любовь». Но ведь через любовь возможно избавление от всех пороков. На пути самосовершенствования состояние любви есть итогом духовного поиска. И пребывание в нем «снимает» напряжение исканий, избавления, совершенствования, перевоспитания и т.д. Прямого антипода зависти, на мой взгляд, нет. Состоянием же, скрывающим дорогу в направлении любви, - есть самообман, который питается аффективной энергией чувства зависти.

Наталья Хафизова
Рубен Грантович писал: "Не зависть конструктивна, а дух соперничества". Рубен Грантович , но ведь зависть изначально и порождает этот дух соперничества (в этом и есть ее конструктивность), хотя впоследствии не всякое соперничество ею сопровождается. Так если соперничество сопровождается ситуацией сравнения, унижающей или возвышающей (без разницы) соперника, то зависть – не только главное основание соперничества, но и его последствие. Если же соперничество превращается в способ, например, отслеживания собственного продвижения, то зависть либо минимализируется, либо исчезает, уступая место, например, уважению уже не соперника, а инаковости другого (хотя, где гарантия, что такое уважение не есть превращенная форма зависти?). Мне кажется, что только выход из ситуации переживания духа соперничества может дать полноценный вариант независтливого существования (но это возможно только на уровне единичного индивидуального бытия; общество нуждается в соперничестве).

Рубен Апресян
Наташа Хафизова писала:
"...но ведь зависть изначально и порождает этот дух соперничества..."
Мысль, что не зависть конструктивна, а дух соперничества, возникла у меня вослед спинозовскому ассоциированию зависти с ненавистью. В этом контексте зависть - есть желание вреда другому по причине обладания другим тем, чем бы безусловно хотел бы обладать завистник . Как таковая зависть порождает не соперничество за право "обладания" чем-то, условно говоря, не принадлежащим соперникам, а борьбу, нередко коварную, против предмета зависти.
Иными словами, в данном случае, как и во всех иных, наши интерпретации детерминированы нашими исходными пониманиями.
Возражение Наташи Хафизовой основано на явно другом понимании зависти.
Зависть можно определить и иначе: переживание неудовольствия из-за осознания блага, которым обладает другой . При этом все переживание сконцентрировано вокруг персоны самого переживающего и не имеет никаких последствий для того, по причине кого это переживание возникло.
Можно сделать следующий шаг и соединить эти определения и, соответственно, дифференцировать феномен зависти. Зависть, сопровождаемая желанием зла предмету зависти - это наихудшая зависть, " черная зависть ". А " белая зависть " - это переживание неудовольствия из-за отсутствия у себя блага, каким обладает другой. Последнее может стать толчком к активности, а может породить всего лишь ленивые грезы.

Андрей Прокофьев
Модератору всегда приятно присоединяться к дискуссии, которая уже идет своим чередом и следуя своей собственной логике.

Сначала одно небольшое общее соображение.
Заявляя данную тему в намеренно неопределенных формулировках, мне хотелось стимулировать коллективное выявление общего значения слова «зависть» и целого ряда привходящих понятий. Они взывают к взаимному разграничению и требуют собственных определений. Говоря о зависти, мы сталкиваемся с целым кустом терминов, которые имеют свои оттенки. Мне представляется, что их ряд выглядит, как минимум, следующим образом: 1) страсть к соперничеству, при которой все мое внимание приковано к улучшению относительного положения в рамках какой-нибудь сравнительной шкалы; 2) склонность к постоянному негодованию по поводу положения других людей как положения незаслуженного (resentment, а может быть и ressentiment); 3) страстное желание, чтобы другие лишились своих преимуществ в отношении ценимых мною благ; 4) радость postfactum, в том случае, если соперник лишается их (что, по Шопенгауэру не тождественно №3).
Однако мне не хотелось бы, чтобы наше обсуждение оказалось всего лишь этико-лингвистическим исследованием. Не нужно забывать о том, что когда мы говорим обо всех этих явлениях совокупно, всегда остается открытой возможность для того, чтобы считать все (sic!) перечисленные номинации однопорядковыми или отличающимися друг от друга лишь по степени тяжести. Есть вполне определенные основания для того, чтобы занять радикальную позицию и бросить презрительно: «все это не более чем зависть». С точки зрения ницшеанского аристократа, который сам «устанавливает себе цену», или кантианского человека морали, который определяет свою ценность в сравнении с идеей совершенства, а не с другими людьми, это было бы вполне логично. Возможно, расслаивая зависть (а это – та версия ответа на вопрос о том, может ли зависть быть конструктивной и извинительной, которая оказалась среди нас преобладающей), имеет смысл предварительно попытаться противопоставить что-то этой позиции.

А теперь, к мысли Наташи о зависти, как «стартовой точке» для переделки себя (а не мира), и к определениям Р.Г. (белой зависти «как переживания неудовольствия из-за отсутствия у себя блага, каким обладает другой», в отличие от «черной» – «сопровождаемой желанием зла предмету зависти»). Я недавно наткнулся на интересный текст Г.Тейлор, в котором есть два очень важных наблюдения. Во-первых, Тейлор проводит разграничение «простой» зависти и «утонченной». Первая возникает потому, что «я хочу иметь то же благо, что и другой», вторая - поскольку «факт, что другой обладает определенным благом, постоянно напоминает мне о моей ущербности и униженности в каком-то существенном отношении». С ее точки зрения, первую зависть нет смысла обсуждать подробно – это ситуативная эмоция. Вторая же – накрепко связана с глубинными слоями личности. Во-вторых, Тейлор (зная или нет о похожем взгляде св. Фомы) трактует зависть как защитную реакцию от потери самооценки. Зависть не позволяет человеку сосредоточиться на переживании собственной неполноценности и увязывает интенсивные негативные ощущения исключительно с чьим-то обладанием недостающим благом. В свете такого понимании психологического механизма зависти она просто не может быть стартовой точкой, ведь по самой своей функции она замещает (sic!), а не предваряет самопреобразование. Иными словами, если есть зависть, то стартовую точку ты уже проскочил и должен вернуться обратно. Приняв во внимание рассуждение Тейлор, и белая зависть никогда не бывает достаточно белой, а в лучшем случае – мутновато серого цвета. Каково ваше мнение?

Маргарита Биндюкова
По заявленной теме и развернувшейся дискуссии у меня появились следующие соображения.

Зависть становится предметом исследования уже в античной философии, но этот феномен до сих пор с трудом поддается систематическому изучению из-за разнообразия форм выражения и проявления открытой и в особенности латентной зависти. В обыденном массовом сознании зависти дается единодушная негативная оценка ("где счастье,тут и зависть"; "завистливый по чужому счастью сохнет"). Однако социальные функции зависти не сводимы к деструктивному началу.

По своей психологической природе зависть есть "огорчение по поводу благ, имеющихся у друзей" (Платон) или "некоторого рода печаль, являющаяся при виде благоденствия подобных нам людей" (Аристотель).При этом Аристотель отличает зависть от морального негодования и чувства соперничества. Если моральное негодование есть чувство скорби при виде благоденствия недостойного человека, то завистливого будет огорчать благоденствие любого человека. Чаще всего зависть остается на уровне морального настроения - "нежелания" (по словам Ларошфуко, зависть - "страсть робкая и стыдливая"), но она способна инспирировать и распространение ложных слухов, клевету, очернительство и т. п. Соперничество и зависть, хотя и вызываются сущностно близкими причинами, принципиально отличны, наделены диаметрально противоположной окраской. "Золотое правило" зависти - не желай другому того, что желаешь себе.

Но в повседневной жизни зависть и соревнование всегда сопутствуют друг другу. Завистническое сравнение присуще всем обществам с установкой на соревновательность. Здесь можно вспомнить Древнюю Грецию, где состязательность охватывала все сферы человеческой деятельности (спортивные состязания, соревнование в доблести и добродетели, мусический агон). При этом, однако, стремление свободнорожденного грека к соперничеству выступало как самоцель, как нравственно оправданная форма проявления его "ego". Зависть же становится субпродуктом всякого соревнования. И граница между профессиональным соревнованием и профессиональной завистью в действительности трудноуловима. (Конечно, если это профессиональное состязание не заканчивается трагически, как в мифе о легендарном мастере Дедале и его ученике Талосе). В Греции впервые попытался различить зависть благую от зависти порочной Гесиод. У него одна из Эрид, дочерей Ночи, персонифицирует собой распрю, другая соревновательную зависть, которая для смертных полезна. Ибо "способна принудить к труду и ленивого даже; видит ленивец, что рядом другой близ него богатеет, станет и сам торопиться с посадками, с севом, с устройством дома" (Гесиод. Труды и дни, 20-26).

Наталия Хафизова
Андрей , мне кажется, что любое другое, но глубокое эмоциональное переживание какого-либо чувства является итогом «проскока» точки рационального осмысления (рефлексии), за которой – либо деятельностный паралич (результат не столько снижения самооценки, как ее потери из-за отсутствия какой-либо основы), либо аффектированная (неуправляемая сознанием) деятельность. Но это уже описание состояния поистине поврежденного сознания, так что вообще встает вопрос о его нравственной вменяемости. У человека же с волей, интеллектом, с миром хоть каких-то ценностей, как мне кажется, возможен возврат в точку рефлексии в силу того, что возникновение и протекание любого чувственно-эмоционального переживания явно или неявно для самого человека, сопровождается самоконтролем, вниманием к своему состоянию и состоянию других. Это и есть управление своим чувственно-эмоциональным миром, когда сила любой эмоции может быть использована конструктивно через создание, быть может, собственных целей, через допущение или недопущение определенной силы переживаний своей волей. В этом смысле, ресентимент и есть процесс ориентирования собственной жизни на какие-либо цели, идеалы, схемы-модели, реактивные по своему происхождению (тогда как подлинная жизнь – это ее творение «здесь и сейчас», некое эк-статическое переживание бытия в своей деятельности, инициируемые только собственным внутренним миром).

И еще то, что именно зависть порождает дух соперничества, - я погорячилась – не только она. Доказать что-то кому-то для повышения самооценки или уровня оценки тебя другим – тоже может быть источником, но все равно ресентиментным по своему происхождению и характеру. Так что, может, следует говорить, что ресентимент порождает соперничество, а источником возникновения ресентимента может быть зависть (но и не только она).

Андрей Прокофьев
Наше обсуждение (за исключением микрозамечания Маргариты о «социальных функциях» зависти и открытой ею же потенциальной темы – зависть в обществах (культурах) различного типа) оказалось связано с индивидуально-психологическими аспектами зависти. Я думаю, это вполне резонно, тем более, что тексты, которые скоро войдут в наше обсуждение, будут акцентировать именно социальную ее роль.
Продолжая эту тему и понимая, насколько велик разрушительный потенциал переживаний, маркируемых понятием зависть, я хотел бы ввести несколько дополнительных соображений:
1. Как оказалось, не мы одни коллективно обсуждаем вопрос о конструктивности зависти в сети. Есть англоязычный гуманитарный форум, где обсуждаются (вернее обсуждались) похожие вопросы. И там я нашел одно интересное морально-психологическое наблюдение. Зависть, или вернее разного рода последовательные «зависти», рассматриваются автором реплики как главные моменты формирования его рефлексирующей личности. Позволю себе цитату, где личный опыт становится основой обобщения:

Без моей зависти я не был бы тем, кем я являюсь сегодня, именно зависть заставляет меня стучаться головой об стену до боли… Именно наша зависть позволяет нам определить или вернее раскрыть, кто мы есть. Зависть - наш жизненный гид и гуру. Вкратце: это самая зловещая добродетель и самый действенный порок.

А может быть и верно, никакая эффективная и действенная рефлексия по поводу содержания собственного Я не возможна без переживания, проживания, изживания зависти?...

2. В связи с этим наблюдением возникает и иное, уже навеянное Кантом и относящееся к динамике морального развития. В «Лекциях по этике» Кант замечает об опасности морального воспитания построенного на основе апелляции к сравнению себя и другого. Это стимулирует зависть и не ведет к улучшению характера. Однако, в таком случае, перед нами парадокс – отвергая зависть или то, что ведет к ней, в качестве орудия воспитания, мы рискуем оказаться вовсе без орудий. Ведь кантовская альтернатива – сравнение себя с идеалом вряд ли годится в воспитательном контексте.

3. Одна из формулировок Наташи натолкнула меня на мысль о том, имеют ли вообще наши рассуждения о психологической стороне зависти практический смысл. Я имею в виду следующее: «Это и есть управление своим чувственно-эмоциональным миром, когда сила любой эмоции может быть использована конструктивно через создание, быть может, собственных целей, через допущение или недопущение определенной силы переживаний своей волей». А вообще, это возможно - «управлять своим чувственно-эмоциональным миром»? Не является ли «менеджмент эмоций» своего рода утопией.

4. Наконец, техническое замечание. Мы много (свыше 10 раз) употребляем понятие «ресентимент» (я сам положил этому начало, имея в виду, что один из предстоящих текстов построен как апология ресентимента). Но анализ нашего употребления этого понятия показывает, что его понимание нами не является монолитным. Можно попытаться очень кратко сверить часы.

Наталья Соколова
Андрей, спасибо за интересную тему. Отдельное спасибо – за то что, что появление этой темы на форуме побудило меня перечитать любимые, но немного забытые вещи. Без особых усилий я вспомнила тексты, которые можно было бы использовать в будущем в качестве кейсов (Р.Г., – кейсов?) по этой теме. Вот мой самый первый список: «Зависть» Олеши, «Аккомпаниаторша» Берберовой и детская книжка Каверина «Много хороших людей и один Завистник».
Читаю «Зависть» с удовольствием, как будто бы впервые, и завидую (думаю, что завидую) тем, кто имеет возможность читать больше. Думаю, что это чувство точнее было бы определить как сожаление( по поводу нехватки времени; «завидую» при этом каким-то абстрактным людям и т.д.), но в таких случаях мы часто говорим «завидую». Потому все- таки хорошо, Андрей, что мы занялись с самого начала «этико-лингвистическими» исследованиями. Для нашей дискуссии это важно.
Если говорить о том, почему в христианстве этот грех считался тяжким, я думаю, это связано, во-первых, с тем, что зависть очень близка греху гордыни; во-вторых,(связано с первым) с тем, что зависть – свидетельство того, что человек неудовлетворен тем местом, которое определел ему Бог; в-третьих, с тем, что, охваченный грехом зависти человек думает о себе(хотя завидует другому), что исключает «возлюби…». Так что с точки зрения христианства, я думаю, все довольно логично.
Меня больше волнуют следующие срезы темы:
Первое. Насколько универсален грех(порок) зависти? Можно ли обсуждать эту тему вне рассмотрения социокультурной составляющей? Представление о зависти как о грехе исторично – в христианстве ведь тоже, если мне не изменяет память, зависть в первоначальном списке смертных грехов отсутствовала. Во многих восточных религиях, по моему, тема зависти вообще не очень-то акцентирована.
Далее, были общества, если и не построенные на зависти, то способствующие ей. Надо бы посмотреть работу Оссовской «Рыцарь и буржуа» (там, по-моему, есть фрагмент о зависти как о мелкобуржуазной черте, но книжки этой у меня дома нет. А эта затертая в постперестроечных дискуссиях фраза Маркса о том, что уравнительный коммунизм - это «зависть, которая конституируется как власть»(за точность не ручаюсь)?
В этом плане роман Олеши мне очень интересен. Кавалеров гаденький, конечно, человек, и зависть его гаденькая, но ведь Олеша ему в уста такие удивительные слова вложил, такими наблюдениями, чувствами его одарил! Насколько тоньше Кавалеров с сравнении с незнающими сомнения строителями нового общества! Зависть его неизбежна. Здесь не только злость или неумение сорадоваться – Кавалерову по определению нет места в этом обществе.
Андрей, комментируя дискуссию, отметил, что мы сосредоточились на индивидуально-психологических аспектах зависти, а в будущем надо акцентировать ее социальную роль. Согласна, присоединяйтесь!
Второе. Кому обычно завидуют? Тому, кого воспринимают более или менее равным. Видимо, можно эту тему связать с проблемой справедливости.
Третье .Зависть испытывают, видимо, все люди( и даже боги – иначе не говорили бы о ЗАВИСТИ БОГОВ). Поэтому зависть, думаю, если не извиняют, то прощают(это разные вещи).
Меня тут занимает другое – конструктивна ли зависть? Это не по поводу соревновательности, а по поводу цитаты, которую приводит Андрей: «зависть – самая зловещая добродетель и самый действенный порок». Цитата запомнилась под впечатлением от Олеши. Караулов завидует, но он именно вследствие зависти испытывает катарсис, за которым еще возможно возрождение. Когда же зависть уходит и приходит равнодушие – уходит жизнь, роман кончается. И Великий Завистник Каверина, хоть и принимает капли от зависти, иногда пропускает прием лекарств. Он боится- ведь зависть единственное, что у него есть. Великий Завистник знает: когда уйдет зависть, придет скука, а с нею и смерть. Поэтому зависть - это все же свидетельство того, что человек на что-то претендует. Андрей, может быть, действительно, можно зависть (или разного рода последовательные «зависти») рассматривать как «главные моменты формирования рефлексирующей личности». Только надо подумать : способствует ли зависть поиску «своего» места? Ведь завидующий человек претендует на чужое место, вместо того, чтобы поискать свое.

Еще несколько слов по поводу реплик Наташи Хафизовой и Риты Биндюковой. Согласна с замечанием Андрея на реплику Наташи, что невозможен «менеджмент» эмоций. Ну и не будем забывать, что существует очень солидная психоаналитическая традиция анализа зависти (Мелани Кляйн, прежде всего). Для меня это целая проблема. Думаю, что если бы я обсуждала эту тему с моими психологами (это 5 курс) в реальных условиях студенческой аудитории, в рамках этического обсуждения проблемы удержаться бы не удалось. Они трактовали бы зависть исключительно психоаналитически, или в духе Г.Тейлор (об этом упоминал Андрей) рассматривали бы зависть как защитную реакцию от потери самооценки.
Рита пишет о «соревновательности» древних греков, делая неожиданнный выводы: «завистническое сравнение присуще всем обществам с установкой на соревновательность», «зависть становится субпродуктом всякого соревнования». А как же с традицией(ищущей от Ницше) обьяснять «греческое чудо» « агональным инстинктом» древних греков? Получается, что древнегреческая цивилизация была цивилизацией завистников? Я думаю, рассмотрение «в одной связке» зависти , завистнического сравнения и соревновательности не очень корректно. В соревновании, в соревновательности много игры, в зависти игровой момент, видимо, отсутствует.
Это спонтанные, самые предварительные соображения по теме.

Наталия Хафизова
Наташа, тема зависти на Востоке действительно мало акцентирована, т.к. там иной способ бытия выступает на первый план – не утверждение себя в мире через подавление иного, а освоение иного. Дух соревновательности – все же, мне кажется, это порождение западной (еще античной) цивилизации. Даже если в соревновательности много игры, то рано или поздно сама идея соревнования, где есть победитель, порождала зависть.

Менеджмент эмоций, как мне кажется, не является утопией в том смысле, что под этим я понимаю не прямой контроль чувственно-эмоционального мира, а его внимающее сопровождение через прислушивание к себе, приглядывание к себе, через анализ проявившихся черт и уже последствий действия тех или иных эмоциональных состояний, чтобы в будущем минимизировать неприятные последствия, использовать направить энергию проявившихся характеристик эмоции в нужное для тебя русло.

Воспитание через зависть или вне ее… Здесь важна, наверное, цель сравнения. Если цель сравнения стать как другой, то оно может привести к возникновению низкой самооценки, к пониманию того, что есть другой, какой он, и это порождает зависть. Ее энергия может быть преобразована в энергию самоизменения, но всегда остается вопрос: насколько это действительно твое собственное становление. Если цель сравнения выяснить увидеть себя на фоне другого, то это может породить адекватную самооценку и понимание того, кто ты есть и кем (или каким) хочешь стать , и какие собственные ресурсы ты можешь использовать? В основе сравнения, таким образом, может лежать оппозиция «лучше – хуже» или «свое – иное». Первый вариант – путь через зависть, второй – через усиление автономности. Но и в первом, и во втором есть шанс самовоспитания, и может, лучший путь – нахождение индивидуальной меры их сочетания в развитии.

По большому счету, проблему зависти, ее конструктивности или деструктивности, можно высветить сквозь призму фроммовского «быть или иметь». Нацеленность на «иметь» разрушительна, она превращает зависть в худший из пороков; нацеленность на «быть» может сделать ее конструктивной.

Ресентимент, как я понимаю, это фактическое возвышение своего униженного социальной реальностью положения, его оправдание через создание системы идеальных ценностей или через возникновение защитных психологичеких механизмов, переводящих низкую самооценку в конкретные эмоционально-чувственные состояния или действия, ее преодолевающие. Вот, наверное, пока такое первое определение ресентимента.

Прокофьев Андрей
Спасибо за очередные реплики. Думаю, кому-то было бы также интересно наткнуться на нашу дискуссию в сети, как мне - на упомянутый выше англоязычный форум. У нас выявились три линии рассуждения (или обсуждения): первая касается психологической конструктивности-деструктивности зависти, вторая – места зависти в разных, не моральных только, а историко-культурных традициях, третья – ее социально-этического значения.

По первой из линий.
Замечание Наташи С., что зависть углубляет личность, делает ее многомерной, многоцветной и непростой, мне кажется бесспорным. Стоит поверить лишенному симпатий к ресентименту Ницше, что именно в связи с социальной ревностью и ненавидящим бессилием человек стал «интересным» животным, а душа его приобрела «глубину» Но так ли это хорошо. Определенно, что на весах оказывается богатство личности в сравнении с ее целостностью. Слишком уж безрадостный выбор.

Мысль об игре как глобальном противовесе зависти или как механизме ее смягчения отчего-то не приходила мне в голову. Но действительно, что характеризует настоящего завистника безошибочно, так это его бесконечная серьезность. Он относится к жизни всерьез – не только без игровых элементов, но и без всякой иронии. У Ницше завистник остроумен, но это тонкость ума, а не ирония. Происходящее с ним имеет для него комическое значение и в отличие от соревновательной игры (с ее чередующимися агонами) обладает окончательным характером. К сожалению, не читал сказку про великого Завистника, но, может быть, капли от зависти находятся где-то здесь? И без следующей за их приемом пустоты?

Наконец, последнее психологическое наблюдение (или проблема). Оно возникло в связи с упоминанием зависти богов, которая носила двойственный характер. К герою, бросающему вызов бессмертным, и к людям вообще, ибо их существование связано с недоступным богам ощущением жизни, связанным с ее конечностью, хрупкостью и яркостью. По этому поводу вполне понятный вопрос: в чем разница зависти и ревности, разные ли психологические типы завистник и ревнивец?

Переходя потихоньку к социальным проблемам. Позволю себе столкнуть два определения ресентимента из нашей дискуссии. Возможно, они помогут нам в дальнейшем обсуждении:

Ирина А.
«Далее так же обстоит дело и с ресентиментом. Человек, подверженный ему, стремится упрочить свое положение (например, свой триумф), не признает ничего нового, изменяющегося. Сущностная характеристика такого человека – слабость. Он не может до конца жизни стремиться к познанию, он непременно «застрянет» на знании, которое угодно и удобно ему. И если слабый человек признается себе хотя бы в зависти, то его «истина» окажется низкой, как сама суть этого человека. Возможно, такой человек хочет стабильности и в этом, как мне кажется, состоит конструктивная сила ресентимента и зависти в межчеловеческих отношениях».

Наташа Х.
«Ресентимент, как я понимаю, это фактическое возвышение своего униженного социальной реальностью положения, его оправдание через создание системы идеальных ценностей или через возникновение защитных психологичеких механизмов, переводящих низкую самооценку в конкретные эмоционально-чувственные состояния или действия, ее преодолевающие. Вот, наверное, пока такое первое определение ресентимента».

То, что они различны, нет сомнения. Вопрос, существенно ли их различие.

И уже напрямую. Наташа С. вспомнила Маркса с его рассуждением о казарменном или грубом коммунизме. Напомню: «Всякая частная собственность как таковая ощущает — по крайней мере по отношению к более богатой частной собственности — зависть и жажду нивелирования... Грубый коммунизм есть лишь завершение этой зависти и этого нивелирования, исходящее из представления о некоем минимуме». Существует определенная традиция видеть не только в уравнительных формах коммунизма, но и в самом требовании справедливости не что иное, как этическую рационализацию зависти. Так что же такое справедливость: зависть конституировавшая себя как этика, или образ общества свободного от зависти?

Наталия Хафизова
Хотелось бы поделиться своим видением различия ревности и зависти, потому что размышление над этим еще более высветило для меня стороны ресентимента.

Ревность – это проявление борьбы за внимание для сохранения власти или ее завоевания. Она касается вопроса наличия конкретных человеческих качеств, а также предполагает относительное оценочное равенство возможностей сравниваемых субъектов. Иначе, бессмысленно ревновать к тому, кого считаешь намного ниже себя или недосигаемо высоким. Такая личность является либо эгоцентричной по своему психологическому складу, даже инфантильной, либо неврастеник с заниженной самооценкой из-за переживания реальной пропасти между воображаемыми возможностями и набором реальных качеств. Смысл ревности заключается в переживании страха одиночества, цель ее – избавиться от него.

Зависть – переживание ситуации отсутствия того, чего у тебя нет – какой-либо вещи или какого-либо качества. Это чувство предполагает оценочное неравенство субъектов. Смысл зависти – переживание собственной неполноценности, ограниченности, нецелостности, ее цель – их преодоление.

С точки зрения цели ревности и зависти, ресентимент действительно, может быть, является способом их преодоления, их нивелировки. Это то, о чем говорила Ирина. Человек ресентимента пытается свести эти чувства к минимуму, он действительно консервативен, стремится к покою. Но в том и суть, чтобы начать их преодолевать, они должны иметься в наличии. А так как оба эти чувства являются результатом оценочного сравнения «лучше – хуже» (а не «свое – иное»), оценочной формы существования личности, то они и оформляют ресентиментного человека.

Ресентимент, таким образом, есть и порождение, и конструктивная защита от зависти. Преодоление же происходит либо в варианте самодовольного существования (мораль господ), либо в варианте неустанного возвышения, оправдания своего униженного существования в самоизменении (мораль рабов). Другое дело, что и первый и второй варианты настроены на стабильность. У аристократа – минимум нового как условие стабильности границ социально-личностного бытия, у раба – стабильность выражается в самоизменении в границах всеобщих ценностей с их стандартизированным содержанием, в ориентации на открытие всеобщего , формально уравнивающего его с аристократом и реально возвышающего его через прилагаемые усилия в своих собственных глазах.

Ирина Абдрашитова
Наталья, на мой взгляд, стабильность для человека ресентимента - это не стремление к внутреннему покою, а прежде всего – утверждение внешнего покоя.
Как мне кажется, мораль господ (аристократическая мораль) – это само-становление, это само-совершенствование, и если стабильность, то не окрашенная в социальный цвет.

Андрей Сычев
По поводу различий зависти и ревности:

Ревность – чувство, направленное на себя, на сохранение своего (точнее того, что мы считаем своим). Зависть же всегда направлена на другого.

Как кажется, ревность более соревновательна (со-ревновать?). Здесь принципиальна победа над соперником. Для завистника достаточно будет добиться не своей победы, а поражения оппонента, его низведения на свой уровень (здесь, скорее, соперничество, а не соревновательность).

Наталья Соколова
Андрей, хочу сделать уточнение по поводу вашего комментария:

Замечание Наташи С., что зависть углубляет личность, делает ее многомерной, многоцветной и непростой, мне кажется бесспорным. Стоит поверить лишенному симпатий к ресентименту Ницше, что именно в связи с социальной ревностью и ненавидящим бессилием человек стал «интересным» животным, а душа его приобрела «глубину» Но так ли это хорошо. Определенно, что на весах оказывается богатство личности в сравнении с ее целостностью. Слишком уж безрадостный выбор.

Я не считаю, что зависть непременно углубляет личность, делает ее более многомерной, многоцветной и непростой (хотя мысль Ницше понятна). Если я была неточна в акцентах, то поясняю: этот мой пассаж был связан с чтением «Зависти» Олеши ( у которого речь о несомненно талантливом, тонком человеке, который не может себя реализовать - у самого Олеши к нему очень сложное, уж во всяком случае не однозначное отношение)
Я думаю, здесь иная причинно-следственная связь. Возможно, «сложный» человек в большей степени подвержен зависти – подвержен хотя бы потому, что склонен к постоянной рефлексии.
По поводу «безрадостного выбора»: конечно безрадостный, но такой ли уж «выбор»? Мы ведь уже говорили о том, что зависть – сильнейшее чувство, не всегда поддается «усмирению» (мне вдруг вспомнилось, что и Каин-то убил Авеля из-за зависти, так что грех древний, слишком «человеческий»).
И еще замечание по поводу «целостности личности» Андрей, противопоставляя «богатство личности» и «целостность», вы, по моему, «целостность», как будто это что-то само собой разумеющееся, связываете с нравственным стержнем личности. Но целостность личности может задаваться по-разному, например, в соответствии с эстетическими критериями (эстетизм, дендизм и т.д.) Кавалеров, кстати, тоже целостен, его целостность задается завистью как осознанным смыслом жизни и способом бытия.

Прокофьев Андрей
Уважаемые участники форума, если вам еще не надоело обсуждение темы, то, думаю, уже уместно привлечь к нему те два текста, которые я планировал вынести на ваш суд сразу, но, к счастью, решил повременить. К счастью, потому что некоторые интересные мысли и ассоциации вряд ли возникли бы как непосредственный отклик на них. Это небольшие фрагменты из работы Р.Соломона «Сто лет ресентименту» и классической «Теории справедливости» Дж. Ролза (к ним вскоре можно будет перейти по ссылке). Основным вопросом в связи текстом Ролза мог бы стать следующий: согласны ли вы с его пониманием «извинительной» зависти и предложенными способами ее устранения из социального пространства? Работа Соломона, в свою очередь, потребует от нас выразить свое отношение к его резко антиницшеанскому пониманию ресентимента и соотношения ресентимента и справедливости. Хотя в текстах есть и другой материал к размышлению.

Это не значит, конечно, что продолжение прочих линий нашей дискуссии закрывается.
Посмотреть текст
Р.Соломон «Сто лет ресентименту»
Дж. Ролз «Теории справедливости»

Наталия Хафизова
Оба текста мне показались очень интересными, я в них увидела не столько разное отношение к проблеме «ресентимент – зависть – справедливость», сколько их, быть может, дополнительность в ее решении. Попробую, как поняла и увидела, это описать.

По Р. Соломону, чувство справедливости реактивно по своему возникновению, а значит, ресентимент действительно мог сыграть важную роль в оформление этого чувства. Это чувство важно для вырисовывания внешних границ собственного «Я», ведь факт наличия собственной меры справедливости – итог рефлексии своего социального опыта (также как любовь – источник формирования внутренних границ собственного существования; факт, что ты любишь – итог рефлексии внутренних переживаний). Другое дело, насколько это чувство справедливости, рожденное в условиях ресентимента, конструктивно для человека и общества?

У Дж. Ролза меня заинтересовало следующее высказывание: «Когда зависть является реакцией на потерю чувства собственного достоинства в обстоятельствах, где было бы неразумным ожидать, что человек будет чувствовать иначе, я буду говорить, что она извинительна». Мне кажется, что спорным моментом служит понятие потери чувства собственного достоинства. Можно ли его потерять, удержать? Кто виноват в его потере – несправедливое общество или тот, кто потерял? Сохранение же чувства собственного достоинства в ситуации его, быть может, преднамеренного унижения – является ли это вариантом ресентимента или доказательством действительно автономного, самодостаточного существования личности? Может, сам факт допущения возникновения зависти в себе и является доказательством самостоятельного падения, самостоятельности в потере собственного достоинства? Т.е. я хочу сказать, что может не зависть является реакцией на потерю собственного достоинства, а наоборот, потеря чувства собственного достоинства порождает зависть? Я считаю, что настоящее чувство справедливости должно рождаться из любви к людям, к себе, а не из зависти… Последняя может инициировать осмысление справедливости, но не должна влиять на ее понимание.

Тогда встает вопрос: как у человека с чувством собственного достоинства сформировалось чувство справедливости? И здесь, как мне кажется, и дает ответ Р. Соломон. Переживание ресентимента, но, я хочу добавить, такое переживание, которое, по сути, становится по мере развития человека преодолением этого ресентимента (зависти) в себе – и есть путь формирования как чувства справедливости у отдельного человека, так и понимания справедливого устройства общества. Ведь только осмысление того, что значит общество, достойное называться человеческим, определит и критерии справедливости на разных уровнях его организации. Но так как чувство справедливости, путь его формирования – реактивен, то и социальное устройство (по Ролзу) возможно может помочь преодолеть ресентиментные переживания, сформировать чувство собственного достоинства, но его влияние – не абсолютно.

Tomas Kavaliauskas
Envy is black and white as Nataliya and others have noticed. The first is productive and constructive as one is stimulated by the example of the other. The black envy is negative and deconstructive. It merely poisons one's inner feelings.
I believe that a person, who is envious of the other's merits in a sense of a black envy, is not a happy person. He or she is envious because of not being able to be happy or satisfied with his or her personal life. Such a person might be dangerous. Such a person may even start hating the world or people who manage to be more successful than he or she. Then Envy easily creates the forms of hatred.

A case study
One young Lithuanian essayist continues writing his essays in which he acknowledges that he is a man of the Middle Ages. Why? Because he hates, absolutely despises consumer society.
I personally happen to know this essayist. He has financial problems. Plus he has communication problems. As we know these two aspects are important in a capitalist world. Thus, a person, who does not have qualities which could help him in this world, has decided that this world is despicable. He envies that others have more than he has, therefore, in order to avoid this negativ e emotion, his envy transformed into hatred of consumerism.

I think that envy might be a cause for a troublesome imagination. Let's not forget what Communism has done when it started to hate Western consumerism. Was not this hatred related to envy that people somewhere live better?

Прокофьев Андрей
Наташа, я согласен со многим из сказанного, но хотел бы обратить внимание на то, что у Ролза извинительная зависть – это зависть к справедливо приобретенному. То есть это зависть в обществе, где изменение в пользу уменьшения неравенств ухудшило бы положение самих завистников. Но она все же извинительна. Это и создает парадокс и почти неразрешимую концептуальную проблему. Как аргументировать перед теми, кто справедливо обладает какими-то благами и преимуществами, что они должны поступиться своим положением из-за (!) зависти к ним?
Томас, спасибо за кейс. Он, конечно, представляет собой хороший пример «бессилия, творящего ценности». Однако, думаю, что это не просто иллюстрация к заключительной мысли, а вопрос или даже серия вопросов.
Во-первых. Можно попытаться понять, чему завидует наш эссеист? Действительно ли просто тому, что другие имеют больше, чем он. Или же тому, что другие лучше интегрированы в существующий социальный мир. Разница значительна.
Во-вторых. Не получает ли он за счет этого внешнюю точку зрения по отношению к этому социальному миру, его практикам и ценностям. Кто, если не он или подобный ему человек, способен понять, что «вне» и «кроме» привычных жизненных ориентиров более удачно социализировавшихся соседей есть что-то значимое и ценное. Абстрактно это может предположить каждый, но глубоко пережить только соответствующим образом предрасположенный субъект. Это может наполнить смыслом его литературную практику и сделать ее результаты важными для нас – обитателей капиталистического мира
В-третьих, не может ли он сам уличить нас в тщательно скрываемой зависти к иным (условно говоря, средневековым) модусам существования, зависти, заставляющей восхвалять полезные в нашем мире практике. Это уже к вопросу Р.Соломона о том, а существует ли нейтральная оценочная позиция по отношению к мотивам другого, если наши оценки носят по преимуществу реактивный характер.

Наталия Хафизова

Зависть извинительна, если она испытывается по отношению к справедливо заработанному богатству другого, т.к. это переживается как потеря собственного достоинства… Т.е. неравенство признается справедливым, и в то же время справедливым считается, что должны поделиться те, кто имеет преимущества в этом неравенстве.

Конструктивная роль зависти здесь выглядит в том, что такая зависть все же высвечивает проблему справедливости как поиска некой меры равенства и неравенства. Ролз предлагает общественное устройство, способное установить эту меру, выражающееся в правовом равенстве (социально-политическая справедливость), в том, что различия не должны приводить к большой разнице между доходами людей (социально-экономическая справедливость), наличием множества ценностно самодостаточных групп (культурно-духовная справедливость).

Мне же кажется, что никакого другого аргумента кроме обращения к их милосердию быть не может. В самом деле, кто и что может меня заставить поделиться и пощадить тех, кто не способен бороться со своей завистью ко мне, зная, что мои успехи – справедливо заслужены? Поменьше высокомерия и хвастовства, побольше открытости и справедливой умеренной помощи, и т.п. – вот и все, что я могу сделать для того, чтобы инициировать порождение не зависти в другом (не ощущения в нем собственной ущербности и потери чувства собственного достоинства), а хотя бы уважения ко мне. Те, кто имеет некоторые блага и преимущества должны не поступаться своим положением, а разумно распоряжаться ими, так что это не будет интерпретироваться как потеря чего-то, но лишь как приобретение чего-то большего взамен.

И вот здесь и возникает проблема: неравенство как победа в неком соперничестве развивает привычку не считаться с другими, а только работать на себя, так что тут не до милосердия – каждый получает то, что заслужил. Может, необходим перевод проблемы неравенства как социального факта в плоскость неравенства как факта уникальности индивидуального бытия, в котором соперничество превращается в со-трудничество. Так что справедливость может начать рассматриваться не с позиций достойного вознаграждения себя за свой собственный труд, а как некий результат собственного улучшения. Проблема все же сохраняется на фоне того, что перфекционистский язык чаще всего чужд сильным мира сего; так что может, действительно именно социальные механизмы должны максимально способствовать сведению зависти «на нет».

Прокофьев Андрей
В связи с упоминанием Наташей «социальных (т.е., как я понимаю, нецентрализованных) механизмов», я бы хотел обратить внимание на еще одно существенное обстоятельство. Дж.Ролз полагает, что современное общество обладает автоматически работающими механизмами погашения зависти. С одной стороны, оно ушло от жесткого цехового и сословного расслоения, превратилось в общество равных индивидов (в общество «мистеров», в одной из работ Ч.Тейлора). Это порождает ситуацию, в которой становится возможно сравнение всех со всеми, и, тем самым, среду для небывалых в истории человечества социальной зависти и коллективного ресентимента. Но несмотря на это, Дж.Ролз сохраняет оптимизм, замечая, что «различные ассоциации в обществе делят его на такое множество несравнимых групп, что несоразмерности между этими группами не привлекают внимания к тому, как это эмоционально влияет на жизнь людей в менее удачном положении».
Мне кажется, что формулировка Дж.Ролза довольно тяжеловесна и не совсем прозрачна, но есть гораздо менее туманный и стилистически блестящий фрагмент, принадлежащий другому автору:
«Некоторое удовлетворение позиционных амбиций можно обеспечить, умело манипулируя иллюзиями. Например, однажды я принимал участие в научной дискуссии и был убежден, что наголову разбил в споре моего оппонента. Для меня это было приятно, и до сих пор приятно об этом вспоминать. Как я обнаружил впоследствии, мой оппонент был столь же глубоко уверен, что это он вышел тогда из спора победителем, и это тоже доставило ему немалое удовольствие. Наверное, мы не могли быть оба правы, зато сумели быть оба счастливы, то есть иллюзия в данном случае дала приращение суммарно человеческого счастья. Такого рода иллюзии можно до некоторой степени институционализировать: пусть теннисисты считают, что только человек, демонстрирующий высокие результаты в их игре, по-настоящему достоин восхищения, а ученые придерживаются такой же точки зрения относительно занятий своей наукой, пусть распутники рассматривают свои победы как величайшее достижение и т.д. Не надо их в этом разубеждать. Благодаря этому огромное количество людей может считать, что только они и члены их группы принадлежат к социальной элите, и их не будет задевать то обстоятельство, что по критериям других групп они стоят ниже по социальной лестнице. В определенном смысле гражданское общество, утверждая множественность не только деятельностей, но и критериев совершенства, создает (и это, несомненно, одна из его привлекательных сторон) систему таких иллюзий, позволяющих людям считать, что они достигли вершины, ибо здесь есть множество независимых вершин, и каждый человек может думать, что вершина, вблизи которой он находится, является самой важной и значимой» (Э.Геллнер «Условия свободы»).

Что это: фиксация реального положения дел в современном обществе, доступная ему перспектива преодоления социальной зависти или попросту красивая утопия?

Tomas Kavaliauskas
I'm very glad to have Andrei's reaction to my thoughts on envy, on my mini case study. Yes, indeed, these two questions - does the avove mentioned esayist envies that others simply have more than him or does he envy that others are better socially integrated - make a difference. However, it seems to me that in either case both questions could be answered from Freudian perspective. I do have my own psychoanalitic interpretation, however, I'd like to refrain from it in order to remain on the ground of purely philosophical speculation. At least for a moment.

I'd like to suspend my belief that he has personality development problems, since in this case we would run into a serious other problem - we would have to question the legitimacy of all philosophical ideas as possibly expressed under the influence of subjective whimsical intelectual cravings. W. James has observed this issue in his Pragmatism: according to him, sensitive philosofers think diferently than insensitive ones. James had noticed a correlation between personality development and philosophical inclinations as well as convictions. Thus, I don't wish to argue that this young essayist is envious and hates consumerism due to his particular type of his personality. Albeit I personally do see the connection here, I'd rather to present his philosophical justifications for a moment suspending my knowledge about his biography. Let's say the author is "dead", let's say there is only and only his texts.

The young essayist publishes his essays regularly - once a month. Most of them attack not just consumerism as a life style, but as the very conceptual orientation of the Western civilization. One of his most recent essays was called The Imprecation of the New Paganism. The new paganism to him is namely consumerism. Consumerism in a very wide sense: we consume products as well as we consume images and information from TV becoming victims of globalization. According to him, globalization devours us by making us consume endlessly. Moreover, the forms of this new paganism have their own cults of worship. We worship pop stars, diets, drinks, information, supermarkets, sports stars, etc. Secular society without a real God has created thousands of other gods and worships them via consumption.

Thus, it seems like this essayist would not acknowledge that he is envious of seeing others having more than him or as seeing others being better integrated into society, since to him all integration is under the spell of paganism. He calls Europe to come back to Christendom's values, but he does not believe (trying to be realistic) that Christian God may return to Europe, since Europe has chosen the path of paganism. To him God in Western Europe is dead - this time not in a sense of Nietzchean metaphor. This time for real.

Thus, it would be correct to state, that this essayist does not envy others being able to consume more than him, but rather feels sorry for such a possibility.
Now, if I am allowed to "un-suspend" or "un-bracket" my knowledge about this author, then I immedialtely see enormous contradictions in what he has to preach about. First af all, he is no D. H. Thoreau, who would make pencils for his own writings. This essayist in question does go shopping to suppermarkets himself because there the prices are cheaper than in small shops. So there is dualism between his actions and imprecations.
I have told him personally the following: 1. there is one step from consumerism to hunger, but there is an enormous leap of centuries from hunger or lack of goods to consumerism; 2. consumerism does not mean consumption only: first of all consumerism means that citizens of a particular society have to work, maintain at least minimum of business ethics rules, be motivated businessmen and bare responsibilities of their production, not to mention carying about the symbolic capital of the firm's labels, before others could have goods to consume; 3. consumption is only after work hours, i.e. during leisure/free time, which means that one has to earn money at first, then consume; 4. Lithuania and the entire Middle as well as Eastern Europe does not have a consumerist society, because we do not have adequate purchasing power - purchasing daily products for dinner is not consumerism yet, consumerism is when one has ten pairs of jeans, but goes shopping for jeans - one more pair just for fun ( "to go shopping" in the U.S. English means a free time pleasure and leisure time activity, not neccessity for food - the language itself reveals us this aspect ); 5. "consumption societies" such as the U.S. or Western European countries also have good univerities, high culture and forms of politeness applicable in all social areas.

Therefore, I'm inclined to believe that my beloved essayist has created his own philosophical arguments to discredit consumerism in order to disguise his envious feelings. His beliefs serve as a tool to justify him having less. It could be that W. James was quite correct saying that there is a correlation between personality development and philosophical inclinations. On the other hand, this could mean something else - my beloved essayist has a Bachelor's degree in theology. His Master's degree is from philosophy but his thesis was written on Berdyaev. It is very likely that it has to do with the school of thought not with personality development. From my personal experience I know that my thinking has changed a lot only because I have been under the influence of Nijole. There was a period whan I simply wasn't ready to accept her ideas as well as the tradition of positivism and the school of applied ethics due to my previous background in existential philosophy. But there was time when I became ready for that. The anti-consumption essayist has never been inclined to what Nijole had written, albeit I have suggested her monographies, and to what I have told about the goals of applied business ethics.

Thus, the question is: why one person does change his philosophical logic, but the other does not? Is psychoanalitical appoach to the problem relevant here? Perhaps there is at least some unconscious motivation for all of us to believe what we believe. Perhaps... I leave the questions open. I leave one's envy open too, especially when this negative emotion is surrounded by numerous essays. Perhaps - if it is true that anti-consumption essays have served as a unconscious tool to disguise envy to others who have more - even black envy can be productive in its own way.

Боронникова В.
Согласно рационалистической концепции человек, как существо свободное должен сам ограничивать свою свободу действий определенными разумными нормами поведения. Поскольку он сам их создает своей свободой воли, то сам стремится к их обязательному соблюдению. Однако действия и поведение человека не обусловлены только лишь рациональными механизмами. Наличие иррациональных и внерациональных мотивов его поступков рождает спонтанные, стихийные желания, идеи, мысли и т.д. (в том числе и зависть). Однако если принять за постулат, что человеку присуще стремление к добру, то деструктивный, деперсонализационный характер зависти можно перенаправить в позитивное русло, т.е. нацелить человека на понимание собственных недостатков, пороков, несовершенства, сопоставление с другими людьми, их достижениями, успехами. В подобном случае зависть может способствовать самоактуализации "я", выходу "самости" на более высокий уровень. Соперничество не всегда предполагает изменение внутреннего состояния, в нем главное - превзойти. Когда же человек приходит к осознанию внутреннего перерождения (в процессе сублимации ли зависти, или простого ее усмерения) это означает , что зависть может быть продуктивна . В то же время, нежелание или неумение управлять собственными чувствами и действиями разрушает личность изнутри, подтачивает ее, следовательно носит деструктивный характер, но все равно может оставаться на уровне "маленькой проблемы маленького человека". Зависть как акт возвеличивания самого себя в собственных глазах за счет деперсонализации других может привести к активным действиям и стать проблемой многих.

Прокофьев Андрей
Томас, читая яркое и эмоциональное продолжение истории эссеиста, я вновь поймал себя на себя на лукавой мысли. Я тоже воспринимаю себя, как человека, живущего во многом потребительскими запросами нормального члена потребительского общества. Но разве именно это не заставляет ставить естественную для себя позицию под подозрение.
Все ли так очевидно с обществом потребления и его ролью (от уже покрывшихся пылью рассуждений Маркузе об одномерном человеке до проблем консьюмеризм и трудовая этика, консьюмеризм и эффективное гражданство, поднимаемых Бауманом)? Если же принять аристотелианскую (или неоаристотелианскую) посылку, что ключевые блага человеческой жизни должны быть как-то сбалансированы, то не предстанет ли общество потребления как своего рода перекос? Хотя вряд ли при этом речь может идти о проклятиях.
В целом же, предлагаю мысленный эксперимент: как мог бы наш эссеист, прочитав эссе о нем, появившееся на ethicscenter.ru, интерпретировать позицию автора именно как порождение неосознаваемой зависти? И зависти к чему? Было бы, конечно, психологически интересно поручить это самому эссеисту.

Сергей Иванов
Несвоевременные соображения и замечания.
Приветствую участников форума. Вопросов, замечаний и соображений возникло много и я не решился все их сводить в один топик. Поэтому буду дробить для удобства чтения. Сегодня до ночи все свои соображения думаю смогу вербализовать и выложить на форум. У модератора данной площадки, как и у участников обсуждения прошу извинения за некоторый откат к началу.

По-поводу высказываний Ольги Дороховой относительно конструктивных и деструктивных сторон зависти:
Ольга! Мне кажется, что при разграничении конструктивного и деструктивного в зависти не так принципиально важно идет ли речь о межличностном уровне, или человек остается один на один со своей завистью. И в том, и в другом случае – это разрушает человека, только в случае межличностном страдает не только завистник. В этом плане можно посмотреть того же Мартина Бубера и его понимание диалога между «Я» и «Ты». Ведь в случае выхода на межличностный уровень, мы будет говорить о тех ступорах, которые вводит зависть в диалоге с Другим, с Ты. Но ведь в ситуации, когда завистник остается один на один со своей завистью, то он закрыт для диалога с собой новым, со своим внутренним Ты, закрыт для возможных конструктивных изменений и даже, как мне кажется, для более менее объективной саморефлексии своего порока. Саморефлексия возможно (и, скорее всего) присутствует, но результат ее предзадан теми «ценностными» установками, которые идут от зависти, которая в данном случае выполняет роль «покрывала майи» и результатом этой рефлексии является все тоже «чувство досады, сниженной самооценки» о котором ты говорила в своем первом включении. - Поэтому думаю, что не случайно ты заговорила в конце своей реплики об аффективной стороне зависти.

Сергей Иванов
Вслед за Полиной:
- Зависть, как порок выделяемый христианством, вряд ли может быть извинительной, продуктивной, конструктивной по причине не вписывания этой составляющей в ценностное поле христианства. Говоря о ценностном поле христианства я имею ввиду общую интенцию проповедей Христа – заповедь любви к ближнему, к дальнему, к врагам…. (как уже отмечалось в обсуждении). В зависти нет любви к Другому (себе, ближнему, врагу), ибо, как уже отмечала Полина, «несчастье, унижение или деградация другого превращается в органичный компонент собственного блага завистника» (Но понятное дело, что собственное благо завистника следует взять в кавычки). То есть по сути выстраивается жизненная позиция в которой нет места Другому (Другому мне, или просто Другому). Позиция эта реализуется, как на межличностном уровне (в этом я согласен с Полиной: «зависть создает потенциально бесконечное количество поводов для причинения ущерба окружающим нас людям»), так и может выходить далеко за границы межличностного общения в сферу социального, культурного, где происходит выстраивание целых систем, в которых ущерб своей и чужой "Друговости" наносится не только и не столько непосредственно завистником, сколько системой определенно выстроенных «ценностей» (?), принимаемых и проводимых в жизнь подавляемым большинством общества (возьмем к примеру критику основ христианской культуры предпринятую Ницше в «Антихристианине»).

Полина Гаджикурбанова
Сергей, цитируемые Вами мысли принадлежат, увы, не мне, а Андрею Прокофьеву. Зачин дискуссии выкладывала на форум я, как site-admin, поэтому и появилось мое имя.

Сергей Иванов

Спасибо за уточнение, Полина!
А может оно и лучше, что зачин этой площадки шел под именем Полины?!
Как говорит Лотман, нарушили стереотипность построения информативного блока, ввели "деформацию" и в итоге информативная значимость и насыщенность возросла......правда это он о киноискусстве говорил....но с другой стороны речь идет о построении коммуникации и наверняка какие-то особенности построения коммуникации в системах иконических знаков работают и в системах условных знаков.... (прошу извинить за лирическое отступление)

Сергей Иванов
Ирине Абдрашитовой (и не только ей):

Что касается реплики Владимира Зельдина, то здесь я полностью согласен с Ириной. Вспоминается сразу Летняя школа и наш с Ириной разговор как раз по этому самому поводу, а именно: речь у нас шла о том, что когда человек находится в процессе самосозидания, то речи и не может быть о зависти к другим людям….. ему попросту некогда быть завистливым. Но если человек «встал», если «топчется на месте», то тут-то он и начинает обращать свой взор к другим людям и отправлять реплики во многом сопряженные с личной уязвленностью активностью и удачами других людей. И мы в том разговоре сошлись с Ириной вот на каком наблюдении – если в нашем обыденном существовании (ее жизни, моей жизни) в поступках и мыслях начинают обнаруживаться нотки нетерпимости к другим (в том числе и нотки зависти), то это верный признак (этакая лакмусовая бумажка) нашей остановки или возможно даже стагнации. Это сигнал к изменениям. Сигнал, который действительно заставляет тормошить себя, который действительно подвигает изменяться.
Не знаю, на сколько адекватно я воспроизвел, то откровение, с которым мы столкнулись с Ириной на Школе (и на сколько его можно проецировать на большее количество людей), но в моей памяти этот разговор отложился именно таким. Если я что-то исказил, то Ирина всегда может меня поправить.
К чему я вспомнил это экзистенциальное переживание Зачем привлек это жизненный опыт– Возможно как раз для того, чтобы попытаться обозначить некий пока еще общий намек на продуктивность и конструктивность зависти (лично для меня пока это продуктивность и конструктивность очень туманна, как на уровне личностном, межличностном, так и на социальном уровне (немного забегу вперед и скажу, что попытка показать несправедливость варианта ресентимент, как основу идеи социальной справедливости, по-моему является провальной, по крайней мере по тем текстам, что даны и по той аргументации, что приведена….. но об этом позже). И раз уж привлечен этот опыт, то возникает вопрос: можем ли мы рассматривать приведенное переживание как возможный намек на конструктивность зависти в процессе существования человека И второй вопрос: в каких случаях механизм зависти работает все таки в русле нравственного самосовершенствования, а в каких приводит к собственному моральному «бессилию» (как говорила Ирина) и к оформлению, если хотите, ресентимента

И второе соображение по-поводу высказываний Ирины:

Ирина! Честно говоря я потерялся в попытках отыскать твою ценностную оценку феномену ресентимента в связи с темой нашей площадки. Единственное прямое указание я нашел в следующих твоих словах:

«Далее так же обстоит дело и с ресентиментом. Человек, подверженный ему, стремится упрочить свое положение (например, свой триумф), не признает ничего нового, изменяющегося. Сущностная характеристика такого человека – слабость. Он не может до конца жизни стремиться к познанию, он непременно «застрянет» на знании, которое угодно и удобно ему. И если слабый человек признается себе хотя бы в зависти, то его «истина» окажется низкой, как сама суть этого человека. Возможно, такой человек хочет стабильности и в этом, как мне кажется, состоит конструктивная сила ресентимента и зависти в межчеловеческих отношений».

Не могла бы ты пояснить, что ты имела ввиду, когда говорила о стабильности, как возможной конструктивной силе ресентимента и зависти
Просто если вспомнить Ницше и его рассуждения о ресентименте, то конструктивным это чувство стабильности не назовешь, если мыслить ее (стабильность) в рамках тех размышлений, что зафиксированы в приводимой цитате и в рамках того, что говорит Ф. Ницше. Эпитетов этой «стабильной» системе Ницше высказал много в своих произведениях (к примеру тот же «Антихристианин»)…..и мы знаем, что это не лицеприятные сравнения.
Не случайно, кстати, Ницше вводит в рассуждения о «сверхчеловеке» такую сущностную характеристику «сверхчеловека» как «пафос дистанции». Рассуждения о «пафосе дистанции» как раз говорят против каких либо положительных интенций зависти, коренящейся в ресентимент (и зависти вообще). Принимая во внимание ницшеанский «пафос дистанции» мы получаем, как говорит Ницше: а) любовь к себе; б) любовь к врагам (ценность врагов). Но вот единственно в этих рассуждениях выпадают такие моральные феномены в которых «дистанция» убивает сами эти феномены (дружба, милосердие и т.д.). Точнее даже они не выпадают, а приобретают ресентиментную окраску…

Яна Афанасенко
Здравствуйте!
Однажды в обычном разговоре я услышала интересное отождествление зависти с ревностью. В этом случае ревность понималась как состояние недостатка, нехватки чего-либо к чему человек стремится и очень сильно хочет. Может ли в таком случае недостаток чего-то быть извинительным, конструктивным или продуктивным? Мне кажется это несколько надумано, т.к. анализу по данному основанию можно, скорее, подвергнуть мотивы и саму деятельность человека, чем состояние, которое он переживает. Так, в зависимости от мотива зависть действительно может подвигнуть человека на конструктивное решение проблемы или нерешение таковой. Но применителен ли признак "конструктивности" или "извинительности" к самому состоянию нехватки чего-либо? Мне кажется, вряд ли, т.к. зависть - "она и в Африке "- зависть.

Сергей Иванов
Ответ Яне:

- во-первых, мне кажется есть более предметные определения ревности, в которых есть и родовые признаки и видовые, а то определение, которое ты даешь на мой взгляд не рабочее.... под него можно подвести очень многое, чего там в принципе быть не должно;

- даже если твое определение ревности и рассматривать, то в качестве основания сравнения ревности и зависти выбран некий несущественный (а возможно и некорректно определенный) признак ревности;

- на счет твоего вопроса ("Но применителен ли признак "конструктивности" или "извинительности" к самому состоянию нехватки чего-либо?") сразу всплывает образ "Пира" Платона и рассуждения о любви, которое выдвигает Сократ. Конечно там нет речи об извинительности, но вот о конструктивности "самого состояния нехватки чего-либо" по-моему немало (хотя понятное дело, что в диалоге рассматривается совсем иная тема).

Надеюсь я правильно понял суть вопроса.

Прокофьев Андрей
Сергей, вплоть до последней реплики такие (возможные) характеристики зависти как извинительность, продуктивность и конструктивность идут у тебя как единая, устойчивая триада. Однако по факту обсуждается в основном вопрос продуктивности или конструктивности. В этом, конечно, повинен я, риторически соединив все три понятия в заголовке этой дискуссионной площадки. Но, по сути, извинительность зависти оказывается крайне специфическим, изолированным от других вопросом. Его обсуждение предполагает выявление должного или оптимального отношения к завистнику и его страданию. Достойно ли оно со-страдания и может ли оно порождать действия, направленные на его смягчение? Если достойно, то при каких условиях?

Tomas Kavaliauskas
I did not reply immediately after Andrei reacted to my last thoghts on page 2, but now when I see that no one has answered after his questions to Sergei, I rush to jump in.
First of all I'd like to recall Andrei' reminder of Aristotelian golden average rule, i.e. avoidance of extremes. Indeed, it is very relavant when it comes to consumer society which I had discussed. I admit that well-being society's people consume too much in terms of the idea that one should not focus on material things too much. I agree that it does something to one's mind. On the other hand, for instance in the U.S. , the entire economy is based on credit and consuption. Moreover, it has become a matter of culture. Are they less "spiritual"? The question is naive and significant at the same time. The U.S. (Mecca of consumerism) is itself both naive and primitive with too much emphasis on popular culture and with the best universities, NASA programs, corporate social responsibility etc. Suffice to mention Rawlse and a few others in the field of social philosophy to notice how advanced intellectually is that country - the country of paradox.

Thus, returning to the issue of envy, I'd like to agree that consumption society provides an opportunity to consume both academic books and supermarket things. When one's anger is directed towards those who consume a lot, then I suspect that this person might be simply envious of such a possibility. Anger expresses frustration. In this case frustration of not having as much of goods as others. That is envy. Envy - so destructive in terms of personality as envy via anger poisons the inside, destroys inner harmony.

But once again, I'd like to admit that I also see the problem with the culture of an extreme consumerism. I think we are being manipulated by new technological inventions which in the hands of corporations serve as a tool to make us consume endlessly. A simple example would be mobile phones. You simply cannot buy the latest model - as soon as you buy the newest, then there is another model, more advanced. There is nothing wrong with the new technological advances, the problem for me is the ideology which tells us the following: if you don't have the latest model, you are dragging behind. What bothers me is the imperative of consumerism - you must have what is the latest - not the very consumerism itself. In other words, criteria of who is advanced and who is not should be examined seriously. In this sense I'm just like my earlier mentioned essayist, but unlike him, these issues do not make me angry.

Thus, my question: can one be angry seeing others consuming and not be envious?Is it possible to be angry due to pure intellectual frustration?
Perhaps it is possible. Perhaps one, who like Dostoyevsky lives in a very intensive and tense intellectual world, might be frustated and angry by hearing every day that you must be able to buy, to buy, to buy and for that follow all the trends that the invisable wizard of marketing provides for you, while that person wishes to hear from his society one very simple thing - you are OK as you are without your will to consume, without your wish to catch up with the latest innovations. The issue would be of the subtle messages of consumer society which evaluates one's personality.

If this is true, then I must admit that I take back all what I've said about the essayist's envy, since in this case he is not envious, but merely is angry at the ideology of consumerism which downgrades him as a backward person. Perhaps namely in this light he suggests to see consumerism as the curse of today's world.

If this is true, then so-strodanije, co-suffering is posible by those who share same attitude, same spirit. According to Berdyaev, Plato might be much closer to me in his spirit that a person sitting nex to me.

Сергей Иванов

Андрей, честно говоря я не совсем понял о какой из реплик идет речь, так как по факту не во всех из них вообще я рассуждаю сразу о триаде Ко всем трем характеристикам я обратился лишь тогда, когда речь зашла о феномене ресентимента, причем в варианте ницшеанского понимания ресентимента. Конечно я понимаю, что это разные характеристики, но из рассуждений Ницше не вытекает (как мне кажется) ни извинительности, ни конструктивности, ни продуктивности зависти, как ресентиментного чувства.... Подчеркиваю еще раз, что речь идет о зависти и ее оценках в рамках философского учения Ницше. Разве что вот какие моменты (возникло только что):

- На счет продуктивности: продуктивность, если специально не оговаривать, о каких именно "продуктах" идет речь, ценностно нейтральное слово и здесь может идти речь о любого рода "продуктах" порожденных завистью ( как действительно ценных, так носящих нейтральные или негативные оттенки). При такой дефиниции продуктивности, можно сказать, что зависть для Ницше (и не только она, а и все остальные ресентиментные качества) продуктивна и одним из ее продуктов является христианская культура и цивилизация;

на счет конструктивности: конструктивность слово несущее в себе некую положительную интенцию, в отличие от продуктивности. Оценивая зависть через призму конструктивности в рамках ницшеанской системы, мы можем сказать, что зависть не может быть конструктивна. Почему? - Потому, что та же созданная христианская культура и цивилизация, являются продуктом человеческой слабости (как говорил Ницше, а на форуме об этом заявляла Ирина). Причем, эта слабость институализирована, введена в культурные традиции и воспроизводит один и тот же тип человека слабого и подавленного, а все сильное и жизненное подавляется. Такой тип людей Ницше собственно и людьми-то боится назвать. Для Ницше быть человеком - это не значит родится в образе человека, жить в обществе и следовать определенным культурным и социальным нормам. Человек у Ницше во многом рождается из преодоления себя самого, преодоления волевой слабости в себе (быть человеком. значит быть "сверх"), той самой слабости (к примеру, зависти) в себе, которой потворствует общество, выстроенное на ресентиментной морали;

- на счет извинительности зависти: из того, что я только что сказал, следует, что для Ницше зависть как выражение человеческой слабости, которое затягивает в свой круговорот не только завистника, но и окружающих, да и все общество не может быть извинительной.

Именно поэтому я говорил сразу о трех характеристиках.

Таково мое мнение. Если я неправильно понял смысл твоего, Андрей, замечания, то прошу уточнить. На вопросы, которые ты задал во второй части реплики, я обязательно отвечу....только соображения по смертной казни допишу

P/S Другое дело, что и "сверхчеловек" (человек, преодолевающий ресентиментные моральные качества) не генетический гибрид , а все тот же натуральный человечек, рождаемый все таки из этой самой ресентиментной культуры. Но вот каким образом?! И есть ли здесь какие-то ньюансы связанные с конструктивностью зависти....я пока не обнаружил в произведениях Ницше.....или не доосмыслил.....

Ирина Абдрашитова
Сергей, я исхожу из понимания Ницше «морали рабов» (ресентимент, реактивное действие, мораль социального взаимодействия) и «морали господ» (отсутствие ресентимента, мораль личного совершенствования) как определенных квалификаций того или иного состояния морали. И положение Ницше, что мораль социального взаимодействия полностью ресентиментная, не совсем отрицательное явление. Ведь существует же в рамках «морали рабов» «мораль господ». Обеспечение стабильности, социального регулирования и др. лежит «на совести» реактивного действия, а вектор личного совершенствования принадлежит активному. Т.е. «мораль рабов» обеспечивает некие правила, которые позволяют сохранить самого себя и другого (принятие другого, чтобы сохранить себя). Или так: человек может существовать по правилам и стоять вне этого.

Оксана Р.
Мне кажется, что зависть – это "проигрыш", ведь сравнивая себя с другими мы отказываемся от своей собственной жизни, от внутренней уверенности в самом себе, от чувства самоуважения. Сравнивая себя – сходят с ума, ненавидят себя за то, что они не такие как другие. И главное, что делая это – растрачивают свою энергию на достижение не своего! индивидуального потенциала развития, а недосягаемого чужого.
Правда нет ничего удивительного, ведь все что вокруг нас – подталкивает к этому и учит (вспомнить хотя бы нашу систему образования: все построено на соревновании или сам факт нашего воспитания – кто-то лучше учится, кто-то лучше кушает, у кого-то лучше оценки, все, что угодно, но лучше). Так работает наш ум – он все разделяет на «лучшее» и «худшее». Он просто берет какую-то часть, фрагмент из целого, и делает выводы.

Оксана Р.
Переживание и последующая за этим переживанием интенсивная эмоциональная реакция на другого человека, благодаря которой сама эмоция «сворачивается» полностью погружаясь во внутренний мир личности – и есть ресентимент. Это как будто долговременная заряженность личности, которая просто вынуждена возвращаться к эмоциям, и переживать ее вновь и вновь.
Но одновременно ресентимент является и источником изменения ценностей и мировоззрения, основанного на них. Ведь запрет на выражение враждебных душевных эмоций порождает склонность к специфическим иллюзиям, что в свою очередь провоцирует формирование ценностей, как бы, "окрашенных бессилием".
Ресентимент является своеобразным "самоотравлением души" порождающим ценностную иллюзию видоизменяющую картину мира, которая все таки, в той или иной мере отклоняется от картины мира, основанной на позитивных ценностях.
Согласно М.Шелеру основой формирования ресентимента есть внутренний запрет на выражение ненависти, злобы, зависти. Но, мне кажется что эти аффекты вряд ли могут рассматриваться как равнозначные побудительные силы. Более точным, кажется предположение Ф.Ницше, связывавшего ресентимент в первую очередь с установками индивида в выражении конструктивной, ориентированной на жизнь агрессии. Конструктивная и «здоровая» агрессия играет важнейшую роль в развитии личности и сохранении жизни.

Kavaliauskas Tomas
Dear Sergei, I'm somewhat puzzeled by your account on your understanding of Christianity. You talk about Nietzsche. It sounds like you agree with him. If yes, then how do you explain Beethoven's metaphysical symphonies wich cannot be understood without understanding of Christian cultural context? How do you explain Christian amazing architecture? Is that weekness? Does this show Christian weakness of slave mentality? Don't you think that your statement that Christianity cannot create is too strong? I know, Nietzsche would say that all of it is a product of inverted values - grand architecture and grand music is the product of altered and pervert morality and, thus, the entire culture of Europe is pervert. But is it true? Is it so simple? I think history is much more complicated than Nietzche hysterically tried to explain by telling us that Jews could not deal with the occupation of Romans, thus, they came up with the theory that weaker is stronger, whereas, according to Nietzsche, the stronger, an aristocrat, is by nature stronger and morally right. Sergei, your arguments would be appreciated in EU parlament, which did not enclude Christianity into the new EU constitution. Having in mind the latter fact, the question is: who is really envious here? and of what is one really envious today?

Мария Клюзова
"Альернатива зависти", на мой взгляд, выглядит несколько проще - зависть разрушительная по отношению к имеющимся духовным или материальным ценностям (реализующаяся в их уничтожении) или зависть, инициирующая созидание чего-либо нового (реализующаяся в неком внешне конструктивном действии). Хотя конструктивный, т.е. созидательный характер последнего явно вызывает ряд серьезных сомнений...

Прокофьев Андрей
Уважаемые участники форума,
пришел срок подведения итогов нашей работы. Эти итоги не только условны, но и не окончательны, поскольку площадка уходит в архив, что не исключает возможности дальнейшего обмена мнениями. Мое общее впечатление как модератора чрезвычайно положительное. Я испытываю серьезное облегчение по поводу того, что тема, которая задумывалась как предмет свободной дискуссии на ближайшей летней школе, благодаря вашим усилиям показала себя состоятельной и как тема длительного форумного общения. Наш зачин, действительно, больше располагал к короткому и риторическому обмену мнениями (или даже спичами). Однако после того, как он был выставлен на всеобщее обозрение, выявились некоторые линии обсуждения, которые обогатили исходный текст в самых разных направлениях.
Подытоживая прошедшее, можно сказать, что преобладающей линией оказалась морально-психологическая. Здесь преобладало общее стремление определиться с «номенклатурой» понятий, связанных с завистью, и возможной ролью этой эмоции (или порока) в динамике индивидуального самосовершенствования. Некоторые по преимуществу эрудитские реплики на эту тему также оказались не бесполезны, поскольку они обогатили дискуссию новыми ходами или нетривиальными иллюстрациями.
Второй по значимости оказалась линия теории морали, что неудивительно, поскольку мелькнувшее в зачине и присутствующее в одном из базовых текстов слово «ресентимент», вызвало тень Ницше, а с ней и рассуждение о типах нравственного сознания, о роли моральных ценностей и норм в социальной механике и в духовной жизни отдельного человека.
Спорадически и маргинально возникала тема зависти в различных культурных традициях. Она вовсе не предполагалась мною и, может быть, даже не очень осознавалась. Неожиданное ее продолжение было намечено «кейсом об эссеисте» и рассуждением об обществе потребления (хотя, конечно, роль зависти в самом этом обществе осталась нами почти незатронутой).
Мое единственное сожаление (хотя и построенное на очевидной идиосинкразии) состоит в том, что социально-политические аспекты зависти, к обсуждению которых должны были бы склонить почтенную публику предложенные мной тексты, оказались менее всего затронуты. Ролзово понятие «извинительной зависти» никому не показалось интересным и парадоксальным, равно как и определения справедливости, в которых та мыслится как распределение, исключающее возможность зависти. Но это, естественно, вопрос предпочтений и исследовательских интересов.
С благодарностью всем, кто принял участие в этом обсуждении,
Андрей Прокофьев.