ПолитЭкономика

Политико-деловой журнал

№ 11 (47), ноябрь 2011

«Точное» управление не точной наукой*

В последнее время в России (как всегда, с некоторым опозданием) бурно входят в моду попытки использования разного рода «точных» методов в оценке результативности научных исследований. Однако некритичное отношение к таким методам, а тем более механическое их применение в практике управления исследовательскими процессами может порождать лишь дополнительные сложности и приводить к заведомо неадекватным результатам. Особенно ярко это проявляется в отношении социо-гуманитарного знания. И здесь как в капле воды отражаются более общие проблемы государственного участия в регулировании науки, взаимоотношений между собственно учеными и разного рода околонаучной бюрократией.

Идея использовать так называемые точные, объективные методы в исследовании актуальных процессов познания принадлежит самой науке.

Объективная наукометрия и административный восторг

Если мы замеряем не только природные, но уже и социальные процессы, то почему не применить аналогичные, точнее, сходные методы в изучении самой науки, в ее самопознании и рефлексии? Так родилась наукометрия, включающая, в частности, развитые библиометрические методы: анализ статистики публикаций по направлениям, странам и авторам, индексы цитирования и пр. Постепенно это направление превратилось в самостоятельную отрасль знания — с собственной идеологией, методологией и методиками, базами данных, научными школами и авторитетами, фабриками получения и обработки данных, а также с определенными стратегиями использования в самооценке науки и в практиках управления.

Действительно, такие методы позволяют не только количественно представлять тенденции и рейтинги в науке, но и делать это почти визуально, с использованием всего арсенала графиков, диаграмм, таблиц. Такого рода замеры и их визуализация обычно помогают с выводами и оценками, особенно когда приходится иметь дело с очень большими массивами исходной информации.

Однако ключевым здесь является слово «помогают». Наука о науке с некоторых пор исходит из того, что любые «точные», «объективные» методы в понимании сложных процессов с участием человека и социума, во-первых, всегда лишь относительно точны и объективны, а во-вторых, могут выступать лишь дополнительны ми и сугубо техническими инструментами в исследовании и принятии управленческих, организационных решений. Да и в самой науке, как это часто бывает в подобных случаях, лишь сначала всех охватывает повышенный энтузиазм — довольно скоро оценки становятся более трезвыми и сдержанными, умеряемыми здоровым скепсисом, как это было с идеями роботизации интеллектуальных процессов, с точными методами в искусствознании и т.п. Ученые тоже люди, «мерами возгораемые», но в то же время более чем кто-либо склонные к самокритике, к подавлению лишних эмоций и субъективных мотивов.

Чего не скажешь об определенной категории администраторов и управленцев, в меньшей степени от самой науки, но в большей — от разного рода инстанций внешнего управления. Здесь тяга к упрощению процедур оценки и принятия решений часто зашкаливает и приводит к едва ли не полной редукции главной составляющей — экспертной самооценки научного сообщества. Поэтому когда на горизонте появляется простой и якобы автоматически работающий инструмент, не требующий специальных знаний и особых интеллектуальных усилий, тут же возникает страстное желание этот инструмент внедрить в качестве очередного управленческого робота, позволяющего командовать наукой кому угодно и к тому же снимающего ответственность с принимающих решения: «все посчитано!».

В авангарде третьего эшелона

Прежде всего надо отчетливо понимать, что всякая наукометрия (и библиометрия в частности) требует постоянного критического отслеживания судьбы метода и его применения — жесткой внешней рефлексии. Как и всякий человекоразмерный процесс, процедура «замера» результативности познания неизбежно сопровождается возмущениями, привносимыми субъектом, причем в данном случае даже не только исследователем, но и теми, кого исследуют. Например, как только количество публикаций становится столь важным и едва ли не самостоятельным критерием оценки деятельности исследователей, тут же автоматически возникают технологии, позволяющие эти показатели искусственно повышать и даже завышать. Например, практически один и тот же результат можно не один раз подать под разными соусами, его можно нарезать, растянув на несколько публикаций вместо одной, и т.п. В западной наукометрии (но не у нас) этот эффект уже отслеживается, описывается, осмысляется и даже получает язвительное название: «салями-слайсинг».

Причем здесь далеко не все претензии предъявляются к научному сообществу: если вы так организуете процедуры оценки, а во многом и сам процесс научной конкуренции, то и ученые, как люди неглупые и, как правило, изобретательные, вполне естественно будут принимать такие правила игры и именно в рамках этих правил решать свои научные и ненаучные проблемы — продвигать себя. С таким же успехом можно предъявлять претензии к активной позиции наблюдателя в современной физике или к процессам спонтанной самоорганизации в синергетике.

Более того, если вы сами провоцируете ученых на такое поведение, то вы должны либо умерить подобные провокации, либо учиться в полной мере отслеживать и учитывать побочные эффекты. Иначе это будет: а) ненаучно, б) неэффективно для управления, в) просто аморально. Не так давно два молодых нобелевских лауреата, получившие у нас скандальную известность тем, что отвернулись от вдруг раскрывшихся объятий Родины, со свойственным возрасту и позиции здоровым цинизмом ответили на вопрос, как получить Нобелевскую премию: надо писать «правильные статьи». Понятно, что при этом имелись в виду статьи не просто без ошибок, но именно вписанные в просчитанную, целенаправленную стратегию публикаций.

Мы же, как это у нас нередко случается, без оглядки бросаемся применять передовые методы, в то время как их ограниченность и необходимость поправок. Более того, там, где понимающие люди используют метод как вспомогательный инструмент, у нас зреют поползновения сделать этот инструмент едва ли не решающим критерием оценок, обоснования и принятия решений. Это как продавать товар по весу без учета его номенклатуры и качества. И там, где в естественных и точных науках флуктуации и погрешности еще как- то могут покрываться статистическими массивами, в социо-гуманитарных науках такие упрощения порождают порой совершенно искаженные картины. Даже если пока такие ущербные данные не влияют напрямую на организационные решения, их обязательная публикация и включение в регулярную отчетность уже могут существенно деформировать оценки и отношения, в том числе публичные.

А сейчас здесь полный «компот» деформаций: неучтенные, но фундаментальные отличия социо-гуманитарного знания от естественнонаучного; системные искажения в отражении вклада российских гуманитариев и философов в мировой научный процесс, свойственные основным зарубежным базам данных; эмбриональное состояние института российской наукометрии, которую уже начинают запускать в дело — как лобовое стекло, обеспечивающее видимость в пределах нескольких процентов.

Осколки кривого зеркала

Если мы хотим взглянуть на себя в импортное зеркало (безотносительно к его качеству), сначала надо выделить валюту на его закупку. Если мы хотим в обязательном порядке включать в регулярную отчетность статистические позиции институтов и отдельных ученых в ведущих зарубежных базах данных, надо обеспечить свободный доступ к этим базам для всех участников процесса без исключения. Это стоит денег — и эти деньги необходимо заложить.

Далее необходимы специалисты, умеющие с такими базами работать и способные обслуживать всех включенных в этот процесс — хотя бы на уровне обучения и первичных консультаций. Если же где-то присутствуют иллюзии, будто бы этими базами может сразу грамотно и ответственно пользоваться любой желающий (даже если он ученый), то это не ненаучно, проще говоря — заблуждение, грубая ошибка. Такие специалисты тоже стоят денег, как и их подготовка, зарплата, рабочие места, программное и информационное обеспечение и т.п. Пока эта машина заправлена лишь на прогрев — и без руля, света и грамотных водителей далеко не уедет. Но ведь маршруты планируются уже на ближайшее время!

Стандартные базы данных изначально ориентированы на естественные и точные науки, построены по соответствующим принципам, а потому в качестве базовой и, по сути, единственной единицы учета имеют так называемую публикацию — научную статью. Но в социо- гуманитарных науках и в философии главным модулем публикаций является не статья, а книга. Уже одного этого достаточно, чтобы существующая статистика публикаций и цитирования была признана нерелевантной, требующей сильной и принципиальной коррекции.

В силу целого ряда причин (порой весьма экзотических) основные зарубежные библиометрические базы ориентированы лишь на отдельные языки, а для нас фактически устанавливают языковый барьер. Тем более это сказывается в социо-гуманитарных и философских исследованиях, имеющих свою аудиторию, а часто и вовсе такие объекты исследования, которые вряд ли предполагают глобальный интерес, а следовательно, переводы и зарубежные издания. Если бы с такими «объективными» критериями мы вздумали отнестись к отечественной традиции, нам пришлось бы выбросить из нее едва ли не весь цвет нашей философской и гуманитарной мысли. Кстати, это проблема не только России, но и всех незападно ориентированных исследований — по языку и предмету (например, ориенталистики).

Такая же проблема — с журналами, включенными в статистический обсчет ведущими базами данных. Эти выборки для нас очевидно неполные, с огромными флюсами и лакунами, достаточно тенденциозные (по крайней мере, с нашей точки зрения), что по-своему объяснимо, но не оправдывает ни результата, ни тем более его применения к нашим условиям вслепую и с доверчивостью восторженных неофитов.

Что же касается российских баз (РИНЦ), то они все еще находятся в стадии становления и также катастрофически неполны. В приватных беседах многое объясняется даже банальнее, чем казалось: не хватает инфраструктуры, специалистов, простых технических работников... Но тогда это все равно что при оплате учитывать чью-либо работу лишь на десять процентов только потому, что считать ее полностью некому и некогда. Кстати, как показали первые case studies, проведенные в рамках проекта РГНФ «Основания и критерии оценки результативности философских и социо-гуманитарных исследований», если РИНЦ может учитывать до десяти процентов (или несколько более того) работ публикуемых российских исследователей, то для зарубежных баз данных этот процент может составлять не более трех.

Не важно, где работы печатают — важно, где их считают

С некоторых пор руководящие инстанции да и общество в целом особо трепетно относятся к результатам практической утилизации исследований и разработок. Это понятно и вполне вписывается в постнеклассическую логику взаимоотношений общества с наукой, уже почти переставшей быть священной коровой. Но и здесь возникает разлом между естественными и социо- гуманитарными науками.

Ученые-естествоиспытатели и представители точных наук публикуют свои результаты прежде всего в сугубо научных, академических изданиях. Оттуда эти результаты выхватываются в прикладные науки и далее в научно-исследовательские и опытноконструкторские разработки. А затем собственно производство.

От социо-гуманитарного знания сейчас также требуют более живого участия в жизни общества, страны. И это тоже понятно: задачи модернизации, смены вектора и модели развития, вхождения в пул цивилизованных государств не решаются только экономикой и даже политикой, тем более только технологическими инновациями. Это во многом еще и изменение ценностей и принципов, этики и морали, картины мира и самого мирочувствия, взглядов на историю и в будущее.

Но чтобы активно участвовать в этом процессе, недостаточно только академических публикаций. Скорее наоборот, этому более способствуют именно неакадемические издания, журналы и даже газетная пресса, выступления в электронных СМИ, в Сети и пр. публичная деятельность. Это и есть «конечная утилизация» результатов исследований в области политической и социальной философии, в политологии и социологии, в исторических исследованиях и научной прогностике. Сюда же примыкает множество более частных наук, например социальная психология или социолингвистика. Помимо публикаций это еще и экспертная работа, устные консультации, участие в разработке программных документов.

Здесь намечается не вполне здоровая альтернатива. Либо писать так и печататься там, чтобы тебя читали все, но тогда это не будет зачтено как научная работа и как собственно профессиональная деятельность. Либо работать на сугубо научную, академическую отчетность, на профильные, реферируемые и списочные журналы (например, по списку ВАК) — но тогда надо резко снижать практическую, общественную активность, к которой нас призывают «партия и правительство». (Совмещать одно с другим можно, но с точки зрения собственно результата такое дублирование письма в двух жанрах просто расточительно). Получается, что руководство призывает философов и гуманитариев к одному, а разработчики всякого рода формализованной отчетности подталкивают их ровно к другому.

* * *

Все это проблемы непростые, но решаемые. Работа в этом направлении начата и уже набирает обороты. Хотя даже вопрос, что считать собственно результатом в философии и гуманитарном знании, далеко не тривиален и уж заведомо не решается калькой с наук о природе, точных и технических дисциплин.

Кроме того, нельзя упрощать представления о жизни науки, всей сферы знания. В гуманитарных областях и особенно в философии признание автора и результата часто приходит не сразу. Скорее наоборот, модное быстро устаревает и лишь медленное признание бывает устойчивым.

Точно так же наивно считать, что если по-настоящему результативны десять ученых из ста, то проблема решается десятикратным сокращением штатов: в итоге вы получите одного результативного исследователя вместо десяти.

Уже ясно одно: нельзя внедрять формализованные методики оценки, пока не осмыслены их методология и пределы применимости, пока данные обрывочны, а работать с ними вынуждены люди неподготовленные или вовсе непригодные.

Здесь, как в медицине, главная заповедь: «Не навреди!» А потому инструмент должен быть как минимум чистым.

Текст: Александр Рубцов, руководитель Центра исследований идеологических процессов Института философии РАН

(*) Публикация подготовлена в рамках проекта «Основания и критерии оценки результативности философских и социо-гуманитарных исследований» (грант РГНФ № 11-03-00442а)

Источник: http://politekonomika.ru/nov2011/tochnoe-upravlenie-ne-tochnoj-naukoj/#more-68