12 декабря 2000

Александр Рубцов

Этот стон у нас гимном зовется

Дискуссия о госсимволике перешла на визг и грань приличий. Но президента это впечатлило. Пока.

Проще всего заявить, что в душе он лелеет «просвещенный неосталинизм» и потому глух к надрывным доводам либералов. Сложнее поверить, что в самих этих аргументах не все очевидно и есть преувеличения. Кроме того, эти доводы находятся вообще вне политической логики Путина. Он и реагирует «по-отечески»: вы кипятитесь не по делу, но нельзя кипеть долго.

Легенда такова. Демократы поссорились с большинством и тем подставили реформы. Путин продвигает реформы, сдавая назад в символике ради замирения с большинством. Не исключено, что временно. Ради этого можно стерпеть мотивчик?

Можно бы этой логике посочувствовать и даже развить ее. С советским прошлым не все счеты сведены, здесь есть что пересматривать. Двадцатый век родил двух тоталитарных близнецов, но судьбы у них разные. Немцы строили Третий Рейх немногим более десятилетия – на нашей стройке взросли целые поколения. Из «хорошего» фашизм оставил немцам автобаны (в добавление к и без того отличным дорогам) – у нас «из праха» сделали науку, космос и сверхдержаву. Фашизм создал яркую эстетику, которая с ним и ушла, – у нас сквозь несвободу проросла мощная, до сих пор живая культура. Наконец, от фашизма немцев избавили победители – мы убрали свой тоталитаризм сами. Почти сами.

Мы не можем морально ампутировать советское прошлое, подобно тому, как это сделали немцы со своим фашизмом. Этим мы не добиваем коммуноидов, а наоборот, сами вливаем в эту мервячину живую кровь. Мы сами все им оставили. Они используют произведения, авторы которых их ненавидели. Они присваивают себе достижения, сделанные не благодаря, а вопреки их корявым планам и идейному бреду. «Вставай, страна огромная!» сейчас поют преемники тех, кто эту страну то и дело ронял, как безрукая нянька, кто клал ее под наганы особистов. Мы сами им в этом помогли. Искусство принадлежит народу! – значит, надо отобрать его у коммунистов.

На этом фоне со старой музыкой не все просто. Как и с тем, что страна будет жить под белогвардейским триколором, а охранять ее будет краснознаменное воинство. Эти решения могут быть грубыми и эклектичными, безвкусными и даже в корне не верными, но задача завершения гражданской войны остается. Я в душе скорее белогвардеец, но верю, что когда-нибудь в ознаменование гражданского мира мы перезахороним рядом белых и красных.

Что пока немыслимо. А значит, в сфере фундаментальной символики не во время и все остальное. Свою историю нельзя отвергать. Но эта музыка историей пока не стала: она все еще остается политикой. Для многих она, как нож под ребра. Этот нож всадили и проворачивают, тихо приговаривая: без шума, не раскалывайте общество. А то нам так не терпится его консолидировать!

И не иначе как под песню. Не потому ли, что план «углубления реформ» не предполагает консолидации общества в социально-экономической сфере, что в этот план вписано еще большее размежевание? В самом деле, если рынок у нас будет вводить «сильное государство» (то есть чиновник), в эти игры и дальше смогут играть только циники и отморозки. В этой стране слишком много людей, готовых заниматься предпринимательством, но не готовых унижаться и «отстегивать».

Наш главный электрик уел «главного социолога», назвав историю с гимном исторической ошибкой, – и сделал ошибку политическую. Путина пока мало трогают исторические горизонты. Он уже становится политиком, но еще не стал Государственным Деятелем. Он пока больше оперативник, чем стратег. У него другая хронополитика, другие временные измерения. Поэтому он скорее услышит доводы тактические.

Контратаки правых ждали, ее даже слегка провоцировали. Но не ждали, что она будет такой беззаветной, что в нее так страстно кинутся творческая интеллигенция и беспартийные интеллектуалы. Это просчет. Причем просчет именно тактический.

Путин примкнул к «народу», к «большинству». Если сейчас спросить этот самый народ, надо ли мутить воду и без того неясными символами или лучше «ну его», пока не разобрались с зарплатами, теплом и Кавказом, от «большинства» останутся ошметки.

Путин примкнул не столько к большинству, сколько к меньшинству, затеявшему плохо просчитанную интригу. Благодарность народа за музыку Александрова вряд ли перевесит озлобление правых и большей части творческих элит. К тому же это благодеяние «народ» при нехорошем повороте легко забудет, а интеллигенция оскорбление запомнит надолго или навсегда. Хотя бы потому, что в ее миссию как раз и входит быть памятью нации.

Что же оскорбило? Причем оскорбило не только потомков репрессированных и тех, кто в 91-ом ночевал под Белым домом.

Приличные люди начинают уставать от чрезмерно эффективной политики, от торопливых, скоропостижных манипуляций. Они устают от техничных решений вопросов, предполагающих наличие если не совести, то этики и такта. Эти люди точно знают, что когда все делают «через колено», в итоге получается через… «как всегда».

Скоро год, как мы технологично обрели нового президента. Но впечатление такое, что накал предвыборной кампании не стихает. Политические технологии работают в режиме нон-стоп. Скоро год, как Путин победил на выборах, но победитель без роздыху ищет, кого бы еще сделать побежденным. Герой строит мизансцены для новых подвигов, как охотник из «Обыкновенного чуда». Забывая при этом, что победы разрушительны. Искандер сказал: «В слове победа мне слышится воинствующий топот дураков».

Великая максима: человек не может быть средством. В отношении человека слово «использовать» оскорбительно. Если подходить к делу серьезно, эта максима относится и к государственной символике. Принятие гимна, герба и флага не может быть инструментом для решения чисто конкретных политических задач. Понимание этого как раз и отличает политический подход от государственного. В противном случае все безнадежно профанируется. Как в последнем «Зеркале», в котором на обсуждении государственной символики новой России в качестве орлов присутствовали два пернатых чучела и цыгане с символом «Единства» в наморднике и с фальшивой серьгой.

Теперь Путину лучше было бы подождать, а потом умно и проникновенно объяснить, почему он полагает, что эти решения лучше отложить. Почему лучше пока потерпеть с музыкой Александрова и с выносом из Мавзолея. Если это сделать с душой и внятно, такой шаг оценят и справа, и в центре, отчасти слева, а главное завтра. Это непростая, но достойна задача для оперативного пиара на ближайшее время.