Андрей Прокофьев
Среди существенных изменений в дискуссионном пространстве теории справедливости, наряду с поворотом, обрисованным в первой теме, присутствует также появление концепта «культурной» (или «этнокультурной») справедливости и его политического эквивалента – «политики признания культурных идентичностей». Это изменение связано как с внутренней динамикой споров о справедливости, так и с социально-политическими процессами последних десятилетий (ростом числа этнических конфликтов, последствиями «обратной глобализации»).
Вместе с тем, само понятие культурной справедливости обладает серьезной внутренней противоречивостью, если рассматривать его через призму этического универсализма, в особенности, в той версии, которая ассоциируется с либеральными ценностями. Эта противоречивость легко выявляется в ходе ответа на следующие вопросы: может ли принадлежность к определенной культурной традиции служить в качестве оправданного основания для дифференциации граждан (будь-то в категориях признания или в категориях распределения ресурсов)? Может ли ущерб, наносимый исключительно культурной идентичности, рассматриваться как ущерб, требующий справедливой компенсации? Преодоление теоретических противоречий, заложенных в идее культурной справедливости, если оно возможно, переводит обсуждение в плоскость споров об оправданных и безопасных мерах признания (от сецессии и ассиметричного федерализма до мультикультурных образовательных стандартов).
Тема для обсуждения в ограниченном круге связана с теми тенденциями и свойствами мультикульутрализма, которые отмечаются теоретиками, рассматривающими культуру как социальный конструкт. Они замечают, что идея культурной справедливости требует натурализации этнических культур, воображаемого превращения их в вечные и неизменные сущности, которые автоматически распространяют свое влияние на личность каждого своего члена. Результаты этой натурализации включаются в политический процесс, связанный со стремлением этнических элит усилить или удержать свои доминирующие позиции, выторговать дополнительные привилегии и т.д. Выбранная в качестве основного дискуссионного текста статья В. Малахова оттеняет эту особенность и проецирует ее на ситуацию современной России. Предлагается обсудить вопросы, в какой мере правы сторонники социал-конструктивизма, оценивая характер и статус этнических культур, насколько «деконструкция этнических границ» может заменить меры признания из арсенала мультикультуралистской политики. Ожидаются также всевозможные замечания и примеры на тему: специфика культурного признания в России
Расширенный круг проблем и источников заданы, с одной стороны, попытками различных теоретиков «вписать» культурное признание в систему ценностей традиционного либерализма, с другой, поиском механизмов и акторов политики признания. В последнем случае наиболее принципиальны следующие вопросы. В чем состоит различие между группами признания, какие из мер, ассоциируемых с политикой признания, допустимы и в каких контекстах? Какова роль гражданского общества и какова роль государства в осуществлении идеала культурной справедливости?
Основной текст
Вспомогательные тексты.
Андрей Прокофьев
Участникам школы.
Наша дискуссия, к сожалению, пока не складывается, и это взывает к дополнительным усилиям по ее инициации (надеюсь, они будут взаимны). К предложенным темам я разработал довольно информативные конкретизации, позволяющие включаться в обсуждение с ходу. Они размещаются на ethics anno и добавляются как первый ответ в темы форума. «Зачин» первой дискуссии был переформулирован 5.10.04. Это конкретизация второй дискуссии.
Либерализм, демократия и политика культурного признания.
Начиная с распада биполярной мировой системы, использование этнокультурных символов превратилось в приоритетный способ политической мобилизации во всех значительных конфликтах. Образы врага, спонтанно складывающиеся или искусственно формируемые на основе культурно-языковых или цивилизационных различий, оказываются, на настоящий момент самыми опасными в смысле порождения и поддержания напряженных противостояний, чреватых взрывами насилия. Не случайно, именно понятие «балканизация» стало синонимом любой розни, у которой нет перспективы на мирное и разумное разрешение. Таким образом, сегодняшняя политическая реальность ставит вопрос о том, как можно было бы идеологическими и институциональными мерами снизить накал противостояний: остановить насилие там, где оно имеет место, и снять фундаментальную неудовлетворенность там, где она еще не переросла в насилие.
Есть два возможных направления действий: «блокировать» влияние культурного фактора на политику или же «нормализовать» его в рамках какой-то системы мер и институтов, которая была бы нормативно обоснованной, и в силу этого, имела шансы на одобрение со стороны участников конфликтов, уже существующих или лишь потенциальных.
Второй способ, способ «нормализации», традиционно именуется «мультикультутрализмом», или «политикой признания». Однако он противоречит принципу гражданского равенства, так как основан на предположении, что принадлежность граждан к разным культурным общностям является обстоятельством, которое оправдывает неравное отношение к ним. Так, некоторые этнокультурные практики могут противоречить существующему законодательству, причем в той его части, которая имеет непосредственное моральное обоснование. Религиозные обряды могут квалифицироваться как причинение тяжкого вреда здоровью (напр., женское обрезание), ритуальные способы умерщвления животных – как издевательство над ними, постоянное ношение национальной одежды – как нарушение норм безопасности на дорогах или производствах. Не менее существенно противоречие некоторых культурных практик тем законам и правовым принципам, которые могут иметь лишь косвенное моральное обоснование. Таков, например, вновь актуализировавшийся вопрос о ношении религиозной символики в государственных учебных заведениях Франции. Вместе с тем, любое сохранение культуры меньшинства требует значительных капиталовложений. Причем, чем меньше меньшинство и чем традиционней его образ жизни, тем больше потребуется вложений и иных экономических потерь со стороны общества в целом. Такое перераспределение вне сомнений должно быть названо неравным.
Если мы признаем установление таких неравенств справедливым способом реакции на само культурное разнообразие и его угрозы, то необходимо разработать особую институциональную систему, способную поддерживать «этно- (или мульти) культурную справедливость». Необходимо выделить разные типы культурных групп, определить их права и преференции. Какие-то группы должны, в таком случае, получить право на самоуправление, вплоть до ненасильственного отделения в крайних ситуациях, другие – право на широкую культурную автономию, третьи – право на исключение части своих культурных практик из-под действия легальных запретов и т.д. Без сомнения, все это должно корректироваться реальным политическим контекстом, поскольку политика есть «искусство возможного».
Однако существует и другое мнение, предполагающее, что мультикультуралистские меры не способны решить проблемы, вызвавшие их к жизни. С этой точки зрения, стремление к справедливому признанию культурных различий не смягчает, а, наоборот, обостряет и даже порождает конфликты. Оно провоцирует граждан на объединение по культурным признакам и выдвижение ими взаимных претензий, воздвигает границы и баррикады там, где раньше их не было. Оно создает простор для сомнительной деятельности «этнических политиков». Ущерб причиняется как меньшинствам, так и культурному большинству какой-либо страны, ибо его чувство справедливости оказывается задето тем, что неравенство в распределении общего пирога связано с таким случайным в моральном отношении обстоятельством, как рождение в той или иной культурной или языковой среде. Поэтому все политические силы должны быть брошены на поддержку общегражданских ценностей, общегражданской культуры, что только и может заблокировать опасные следствия этнизации политики.
Первая задача, стоящая перед нами, стоит в том, чтобы оценить эффективность «блокирующей» и «нормализующей» стратегий в деле предотвращения и разрешения конфликтов и их большее или меньшее соответствие этическому идеалу справедливости.
Но, одновременно, можно попытаться оценить правоту более частного утверждения, вписанного в логику «блокирования». Оно состоит в том, что недостатки «политики признания» связаны с неверной фактической посылкой, заставляющей этически озабоченных политических и общественных деятелей играть на руку «этническим политикам». Стремление придавать серьезный моральный вес культурным претензиям (или «притязаниям культур») в этой перспективе связано с неверным пониманием самой сути культуры. Она воспринимается сторонниками «политики признания» как устойчивый монолит ценностей и практик, как сила, автоматически определяющая характеристики личности человека, принадлежащего к той или иной культурной среде. Такой фактор, без сомнения, заслуживал бы всестороннего признания и в силу своей мощи, и в силу своего значения для каждого человека (если его благо – наша этическая цель). Но если этническая культура фактически не такова, являясь, например, подвижной социальной конструкцией откликающейся на все внешние воздействия, то и нормативные выводы о необходимости строго соблюдать права культурных групп попадают под вопрос.
Для иллюстрации предлагаю следующий ситуативный контекст: всем нам хорошо известный чеченский конфликт, имеющий отчетливо выраженную этническую подоплеку. Он может разрешиться сохранением единства на тех или иных условиях, либо отделением Чечни от России. Политическое решение проблем, связанных с ним, зависит от понимания того, кто и кому противостоит в борьбе. Категоризация конфликта может быть разной. Например, ориентированной на его преимущественно культурный характер.
Вот ее пример. Три цитаты из Я.Чеснова, А.Ливена и С.Арутюнова .
«Российский тоталитаризм всегда пытается подавить горскую демократию кавказских народов, прежде всего, вайнахскую.. Уже прошло 400 лет прошло с тех пор, когда вайнахская цивилизация ликвидировала институты феодальной аристократии и наследственного неравенства среди людей. Естественная свобода личности составляет суть вайнахской демократии…»
(Chesnov Y. Civilization and the Chechen // Anthropology and Archeology of Eurasia. 1995-1996. Vol. 34. P. 32).
«Чечня была и остается обществом военной демократии. В Чечне никогда не было королей, эмиров, князей и баронов… Традиционно она управлялась советом старейшин на основе консенсуса, но подобно всем другим военным демократиям… чеченцы сохраняют институт военного вождя. В мирное время они не признают верховной власти и могут распадаться на сотни враждующих кланов. Однако в период опасности перед лицом агрессии враждующие кланы объединяются и избирают военного лидера…» (Arutunov S. Ethnicity and Conflict in the Caucasus // Policy Paper. 1995. № 16. Р. 17).
«Чеченцы представляют собой национальность, не идентифицирующую себя с государством и обществом, в котором живут. У них вообще отсутствует мотивация подчиняться законам этого государства и общества. Они имеют свои древние традиции, которые противостоят «просвещенному», «плюралистическому» и «прогрессивному» либерализму, и свои социальные нормы, которые делают чеченское общество непрозрачным для внешнего исследования» (Lieven A. Chechnya.
Tombstone of Russian Power. L., 1998. P. 354).
При таком понимании участников конфликта (с одной стороны, замкнутая в себе, традиционная и контргосударственная культура, с другой, культурно-исторически запрограммированный тоталитаризм или просвещенный либерализм) предполагается единственный исход – их полное политическое разделение или взаимная изоляция в рамках немыслимо ассиметричной федерации. При этом носитель древних традиций, не связанный нормами общества, получает карт-бланш на любые средства борьбы за культурное самосохранение.
Возможен и другой подход, его развивает В.А.Тишков, при котором чеченский народ не рассматривается в качестве монолита, а его культура - как зафиксировавшая в своем коде идеал «вайнахской демократии» и тейповой организации. Тогда основной проблемой становится не совмещение культурно-специфических практик и традиций, а судьба людей в разрушенной войной стране и создание всесторонних условий для улучшения их жизни (Тишков В.А. Общество в вооруженном конфликте (этнография чеченской войны). М., 2001).
Именно так выглядит аргументация против стандартной логики «политики признания» в отдельно взятом ситуативном контексте. Но возникает вопрос, оправдано ли стремление полностью «демистифицировать» культуру в этом случае? И если да, то есть ли ситуации, в которых оно не было бы оправданным?
Юля Маликова
На вопрос «оправдано ли стремление полностью «демистифицировать» культуру» сложно, как кажется, дать ответ, если только ты сам не вовлечен в борьбу за собственное культурное отличие. Только на основании собственной вовлеченности в эту борьбу стремление к культурному отличию становится оправданным, а демистификации культуры представляются политикой призыва к борьбе. Полагаю, в этой борьбе человек защищает свою свободу выражения, также как это делает панк, сооружая на голове ирокез. Свобода самовыражения в демократическом государстве, естественно, ценность, но собственно культурной специфики в ней немного. Ассимиляция мне, кажется, вполне естественный процесс, в любых обществах, а дело сохранения культурных традиций – проблема самих культурных сообществ. Как показывает история евреев, культурному сообществу это вполне по силам. Действительно, я согласна, выделение по этническому признаку несправедливо, не важно для поощрения оно совершается или наоборот. Другое дело, что в формировании политической стратегии необходимо учитывать культурное отличие как фактор влияния, но в социологическом и стратегическом смысле.
В целом, мне сложно понять, в чем здесь специфически этическая проблематика. С точки зрения морали, как кажется, демистификация культуры абсолютно оправданное предприятие.
Соколова Наталья
Всех приветствую! К сожалению, не смогла выйти на форум раньше, т.к. сейчас на стажировке, нет под рукой компьютера, о чем жалею.
Андрей, эта тема мне кажется чрезвычайно интересной и важной для обсуждения, она постоянно возникает на занятиях, на каких-то встречах, и нам, конечно, нужно во многом разобраться. Поэтому подключаюсь к обсуждению.
Основная трудность для меня - не выйти за рамки этического анализа проблемы. Это, видимо, связано с тем, что этику я стала вести достаточно поздно, она не была моим основным предметом. Вот и при обсуждении этой темы у меня возникают сомнения, которые важно прояснить, чтобы двигаться дальше.
Первое. Меня смущает то, как в дискуссиях о политике культурного признания "жонглируют" с понятием "культура" - в зависимости от ситуации, когда как удобно. Вот вы ссылаетесь на теоретиков, которые рассматривают культуру как "социальный конструкт". Ну да, нас так учили: культура - это социальность, "культура" противостоит "натуре" и так далее. Но ведь есть же очень серьезные аргументы, выдвинутые в рамках неклассических концепций культуры, которые кажутся довольно убедительными, особенно у антропологов. Вот Ольга Зубец обсуждает проблему архетипов морального сознания - это что, социальность и все тут? ( у меня по этому поводу есть вопросы, но они - к Ольге). Как быть с исследованиями семиологов, которые показали принципиальную несчитываемость культурных кодов? И т.д, и т.п. Поэтому, Андрей, когда вы пишете том, что концепт "культурной (или этнокультурной) справедливости обладает внутренней противоречивостью, если его рассматривать через призму этического универсализма, то я с этим скорее соглашусь, но есть потребность в более сильных аргументах, чем те, которые, как правило выдвигаются в подобных дискуссиях.
Второе. При обсуждении вопроса о "нормализации" культурного фактора и при попытках дать этому моральное обоснование меня озадачивает способность иных теоретиков мимикрировать в зависимости от контекста (это не о нас). Вот предлагается обсудить проблему Чечни. Мне ясно , что такая постановка вопроса в студенческой аудитории вызовет ураган. На сегодня одна из "болевых" точек: как (через что) конструируется национальный (государственный) миф. Вариантов несколько, один - через православие. Я воспитана в традициях православной культуры, но все во мне протестует против этого, т.к. половина аудитории, с которой я работаю, тяготеет к другим конфессиям. Андрей, вопрос ставится так: может ли принадлежность к определенной культурной традиции служить в качестве оправданного обоснования для диференциации граждан? Если культурное понимать не только как этническое ( религия ведь тоже - культурный феномен), то как быть с этим? Почему не "нормализуется", тем более не "блокируется" культурный фактор здесь. Речь, разумеется не о политике, а о том, что с "моральным обоснованием" мне как-то сложно.
Третье. Связано со вторым. Я вспомнила, когда читала Андрея, выступление Ричарда Вернера на школе. Он (речь, по-моему, шла об этноцентризме и правах человека) говорил о том, что многие моральные аргументы, например, при обсуждении прав человека или когда речь идет об интересах нации, воспринимаются в США как идеологическая риторика, и здесь мы должны рассуждать с позиций реализма. На днях я прочитала печальную (по-моему) книжку Баумана о глобализации, мы ее обсуждали с друзьями, все почти согласились, что он прав - сообщество -это скорее мечта, чем нечто реально достижимое, его ценность стала осознаваться тогда, когда исторически оно было уже потеряно, вытеснено новыми формами социального взаимодействия. Андрей, к чему это? Может быть, время занять позиции реализма и отказаться от попыток морально обосновывать сначала - возможность мультикультуралистского общества (была же такая волна!), а потом - необходимость "нормализации" культурного фактора. Впрочем, мне очень хочется убедиться (с вашей помошью) в обратном.
Четвертое. Я прочитала статью Малахова. Не со всем там могу согласиться, но что заставило поразмышлять (мы это тоже в своем кругу обсуждали), так это его замечания по поводу ответственности интеллектуалов за то, что "другость другого сильно преувеличена"- спасибо, кстати за то, что благодаря вашей отсылке к статье этот афоризм начал гулять по университету. Я помню невероятное число разных конференций, семинаров, книг и книжечек на тему"Свой/чужой" и т.д. Вообще-то любопытно, что из всевозможных вариантов концепций "Другого" у нас действительо приживаются, "жесткие", как говорит Малахов, варианты. Для меня , например, и по сей день загадка, почему у нас так повально увлечены (в определенных кругах) феноменологией "Чужого" Вальденфельса (а "чужой" он ведь и есть "чужой", здесь "другость другого" не просто сильно преувеличена, а возводится в абсолют).
Андрей, ребята, извините, если что за стиль, за некотрую спонтанность мыслей. Хочу прочитать рецензию Рубена Грантовича на кн. Бенхабиб, т.к. кое-что читала, снова выйду в эфир. До встречи!
Соколова Наталья
Извините не только за спонтанность мыслей(см. выше), но и за отсутствие нужного количества запятых, а также за то, написала "архетипы морального сознания" вместо "ценностного" (уже, видимо, вела мысленный диалог с Ольгой).
Андрей, поскольку предлагается обсудить не только теоретические, но и методические аспекты темы, обращаюсь к вам с вопросами (кстати, не уверена, выходить ли с ними на форум; может, лучше обращаться лично?)
1). Как можно более корректно рассматреть чеченский конфликт (его этническую подоплеку), обсуждая эту тему форума, ведь постановка проблемы культурной(этнокультурной) справедливости возможна только в контексте либеральных ценностей (насколько я понимаю)?
2) Верно, что заблокировать опасные ценности этнизации политики можно, развивая общегражданские ценности. Что такое общегражданские ценности? В студенческой аудитории привычные отсылки, например, к правам человека, не всегда срабатывают - и студент уже слегка "испорчен" мультикультуралистким дискурсом.
3) Да, есть какие-то вещи, которые имеют непосредственное моральное обоснование. Андрей, вы, например, ссылаетесь на некоторые этнокультурные практики, наносящие вред здоровью человека (вспоминают, как правило, самые экзотические). Но мне не очень понятно, как быть, когда я должна показать, что обычай "сати",например, в Индии, попадает под эту аргументацию- это нарушение прав человека и т.д. и т.п., а то, что человеку на Западе предлагают цивилизованные формы самоубийства (помните, мы на школе смотрели фильмы-пособие по самоубийству) - это, наоборот, соблюдение прав человека...
Жду ответа. Спасибо всем, кто подумает об этом со мной. Наталья.
Андрей Прокофьев
По отношению к простой, прозрачной и логичной позиции Юлии я бы мог задать некоторые вопросы, которые, может быть, несколько уменьшат ее прозрачность.
1. «выделение по культурному признаку всегда несправедливо». Представим себе классические примеры. Эмигрант-мусульманин ищет работу, его религиозные обязанности (ну, скажем, связанные с пятницей, которая для него не просто день отдыха) делают его неконкурентоспособным претендентом на рабочее место. Эмигрант-сикх не может устроиться на работу на стройке, потому что тюрбан – это не каска. Можно ли считать, что это исключительно их проблемы, с которыми он сами должны справляться (отправиться на родину, сменить веру, поступиться принципами и т.д.) Словами одной известной современной исследовательницы, можно ли сказать, что у них просто дорогостоящие вкусы, которые не предполагают никакой справедливой компенсации и никакой озабоченности со стороны общества.
2. «дело сохранения культурных традиций – проблема самих культурных сообществ. Как показывает история евреев, культурному сообществу это вполне по силам». Ближайшая проблема, которая возникает здесь, что нужно сообществам для их самосохранения, даже если оно по силам. Кому-то, как сообществам с традиционным образом жизни, нужно, чтобы их и их территории оставили в покое. Справедливо ли это, если, например, от промышленного освоения этих земель зависит уровень благосостояния большого количества их сограждан (хотя, как правило, их гражданская идентификация равна нулю). Для других – как это кажется квебекцам или каталонцам – для этого требуется политическая самостоятельность или асиметричное место в федерации. Справедлива ли распределительная асимметрия или сецессия в данном случае.
Вопросы о характере и даже сущности культуры выявляют свое этическое значение именно на фоне подобных проблем и ситуаций. Они не этические, но, как и в другом параллельном форуме, мне как раз хотелось показать насколько этическая проблематика оказывается зависима от иных, ненормативных посылок.
По поводу реплики Наталии, пока в связи с вопросами.
1. Этнокультурная справедливость не обязательно связана с либеральными ценностями. Разные традиции мысли обращались к схожим концептам, ну, хотя бы в связи с вопросом о самоопределении наций. Вообще именно в пределах либеральной мысли «культурное признание» имеет довольно проблематичный статус. Не случайно Тейлору и Уолцеру пришлось хитрить, разрабатывая концепцию «Либерализма № 2», а Кимлике - упорно вспоминать османские миллеты. Сугубо либеральная позиция отражена выше в реплике Юли (кстати, ее можно принять за тезисное изложение последней, чрезвычайно жесткой книги Б. Берри). Что же касается Чечни, то либеральная рамка обсуждения вопроса со стороны policy makers (хотя бы формальная) задана конституцией и позицией внешних наблюдателей.
2. Под общегражданскими ценностями подразумевается то, что с легкой руки Хабермаса стало называться также «конституционным патриотизмом» - да, это прежде всего права человека + лояльность демократическим институтам, реализованным в конкретном государственном образовании. С вытекающим отсюда выводом о том, что более сильные элементы коллективной идентичности не требуются для существования такого государственного образования. Есть надежда, правда, не у меня, что подобному патриотизму испорченность мультикультутралистским дискурсом не помеха.
3. В вопросе о сати мне представляется, что либералов возмущает не факт самоубийства, а его псевдодобровольность. Сати не воспринимается ими как результат свободного выбора – отсюда аргумент от прав человека. Но, кстати, есть интересная линия рассуждения о сати в духе позиции В. Малахова (то есть позиции либерализм + социал-конструктивизм). В ее рамках: сати не есть распространенная общекультурная норма с каким бы то ни было обязательным статусом, такое видение явления сформировалось как результат колониальных классификаций туземных обычаев, вызывавших проблемы для правоприменения. Соответственно, не исключено, что мы вновь рассматриваем как непреодолимую культурную данность то, что на самом деле есть временная историческая констелляция. Это не мое мнение, а лишь повторение основного вопроса нашего форума.
Наконец, по поводу «поскольку предлагается обсудить не только теоретические, но и методические аспекты темы, обращаюсь к вам с вопросами (кстати, не уверена, выходить ли с ними на форум; может, лучше обращаться лично?)». Наше общение может продолжаться в любом формате, но, вполне возможно, что компетентная аудитория просто окажется интереснее, чем одиночка-модератор с его скромными возможностями.