Ольга Дорохова:
Расскажите!!! А то я не смогла поехать, а любопытство мне не дает покоя!
Какие темы обсуждались официально и неофициально? Какие впечатления, что узнали нового!!!
Андрей Сычев:
На уровне самого общего содержания, без конкретики: впечатлений много и обо всем писать можно долго.
Семинар проходил в Каунасском (гуманитарном) филиале Вильнюсского университета, в центре деловой этики (и в историческом центре Каунаса).
Программа была насыщенная: больше десяти выступлений и сообщений, все с дискуссиями. Тематика тоже была разнообразная – от «Этоса оранжевой революции» до этики образования. При этом общая направленность была выражена четко и была посвящена размышлениям по поводу смены этической парадигмы в преподавании от теоретической к практической, прикладной проблематике. А.А. Гусейнов в своем выступлении «Размышления о прикладной этике» и в дискуссии после нее назвал вопросы современной этики пограничными, открытыми, для решения которых необходимы профессиональные знания, институциональное регулирование. Р.Г. Апресян говорил, что для решения этих проблем в традиционной этике отсутствуют конвенциональные терминологические понятия и часто многозначность терминов приводит к подмене ряда категорий. (Действительно это негативно отражается, прежде всего, в процессе преподавания, затрудняя переход от теории к практическим задачам).
Центр деловой этики при Вильнюсском университете работает больше пяти лет, и был создан для решения приблизительно тех же педагогических, практических и теоретических проблем, с которыми Россия (а также Украина и Белоруссия) сталкиваются сейчас. Общая ситуация при начале вхождения Литвы в научное и экономическое пространство Западной Европы была похожа на российскую: попытка влиться в новую структуру была связана с необходимостью учета многих сложившихся традиционных и культурных особенностей. Опыт, который накоплен в Литве к этому времени, вполне способен ускорить процесс перехода к новым образовательным стандартам и в России. Поэтому центром семинара, как кажется, стало выступление Нийоле Васильевене «Современные процессы институционализации морали - новые вызовы этике: от практики к теории», где говорилось о специфических (по отношению к индивидуальной этике мотивов) особенностях этики организаций, ее соотнесенности с социальными ожиданиями, ценностным менеджментом, эффективностью, профессиональными кодексами. Возможно, через какое-то время в России будет издан учебник Нийоле и, думаю, что если это случится, он будет более эффективен чем другие переводные издания, не учитывающие культурные особенности нашего пространства.
Интересным было сообщение Лены Кундеревич о событиях на Украине, с ним перекликался более теоретический доклад об активной гражданской позиции «Гражданские ценности в негражданском обществе» Т.В.Мишаткиной. Раминта Пучетайте рассказала о своих печатлениях об организации преподавания прикладной этики в Швейцарии. Много также говорили об этике в образовании, педагогике.Семинар завершили доклады Андрея Прокофьева и Ольги Артемьевой про справедливость и добродетель.
Очень много выступлений и реплик касались вопросов преподавания этики в вузах: вообще чистого теоретизма практически не было, акцент был смещен на практические проблемы.
Сильное впечатление произвело знакомство с этическими ресурсами Центра деловой этики. В Восточной Европе это, пожалуй, наиболее представительная библиотека по проблемам прикладной этики, которая постоянно пополняется. (Можно ввести «ethics», «moral» и т.д. в http://library.vu.lt:83/ALEPH//con-lng/eng)
Были представители Института философии Литвы. Был самый известный этик Литвы Винцентас Жямайтис автор многих популярных работ. Очень интересно было слышать Александра Васильева о методах преподавания прикладной этики с оперативным использованием нарезок теле- и радиоматериалов, применением информационных технологий.
Организация была на самом высоком уровне, четкая и рациональная: в целом семинар стал событием. При этом событием для этики важным и знаковым.
Вне официальной программы смотрели картины Чюрлениса в его музее (некоторые здесь http://www.enet.ru/eng/selivanov/russian/mus_paint/mus_paint.htm и здесь http://neris.mii.lt/art/ciurlionis/chronol.html), чертей в каунасском музее им посвященном: http://www.popov.mylan.ru/popov/photos/lietuva-2001/cherti.htm. В Вильнюсе перед отъездом гуляли по старому городу: соборы, университет.
В целом же – масса положительных впечатлений.
Маргарита Биндюкова:
Андрей ! Спасибо за впечатления и особенно за "ссылки"! Мне о поездке подробно рассказал Сергей Иванов, он тоже очень удовлетворен семинаром и восхищен Литвой.
Наталья Хафизова:
Еще в 1989 году после поездки в Литву у меня написалось:
И все-таки Литва удивительна: удивительна, экзотична и непредсказуема,
как всякая старина.
Храмы, великолепные и неповторимые своей простотой и красотой,
что-то делают с душою твоей.
А ты, оказавшись во власти музыки, пения и сказочного архитектурного величия,
непременно хочешь сделать что-нибудь доброе, хорошее...
Теплая волна нежности и любви охватывает тебя, ты захлебываешься в ней,
захлебываешься от какого-то внутреннего, неосознанного еще,
но уже существующего Счастья...
Полное переживание того же и от Каунаса, особенно в ночных прогулках по городу и ночных беседах. Интеллектуальная же встряска только усилила это ощущение. По большей части негативное отношение к прикладной этике у меня исчезло, я увидела целый мир сложных, интересных проблем, благодаря разведению понятий прикладная и профессиональная этика (Салам Керимович, Рубен Грантович и Ниёле, спасибо еще раз за тонкий анализ и вдохновенное изложение данных проблем с разных позиций, что сделало мое видение более стереоскопичным); это породило новые сомнения, вопросы, размышления. Единственно, мне показалось, что не хватило времени на обсуждение докладов А.А. Гуссейнова и Р.Г. Апресяна, хотя, быть может, сама виновата, пока во мне формулировались вопрос и мнение, обсуждение закончилось.
Доклад по этическим проблемам справедливости Андрея Прокофьева был также хорош своей дискусионностью (для меня все то хорошо, что вызывает внутренний диалог, потребность осмыслить, понять).
Общение с Леной Кундеревич вызвало во мне глубочайшее сопереживание ситуации на Украине, спасибо. Еще я рада, что в нашу команду вошла поистине интересная личность – Александр Адамянц, хотелось бы увидеть его летом на Школе.
Литовская группа, спасибо за ваше беспокойство и заботу, обеспечивших ощущение личной значимости, ценности каждого, кто приехал, а также за предосталенную возможность пережить всем своим существом литовские танцы.
Рубен Апресян:
Что мне решительно не понравилось в Каунасском семинаре, так это то, что он был коротким. Нет, я понимаю, что " хорошего - по-немножку " и что на самом деле те три дня энергетически мы провели на пике. Еще бы, столько разных впечатлений, в том числе интеллектуальных. Но именно в интеллектуальном плане трех дней не хватило. И это чувствую я, который - извините - говорил много. Но кому-то осталось мало времени, а то и не досталось совсем, чтобы высказаться. У нас ведь случилось там несколько дискуссий, и ни одну из них мы не смогли довести до конца - не потому, что они были неисчерпаемы, а потому что нам не хватало времени. Я еще надеюсь, что мы сможем восстановить хотя бы вкратце те дискуссии, которые там прошли. Но предлагаю и продолжить их. Уже большинство докладов (или материалов к ним) выложены на странице Каунасского семинара. Предлагаю посылать свои реплики Полине; - а она их будет сама размещать.
В частности, на семинаре было предложено два подхода к пониманию прикладной этики - в докладах С.К.Гусейнова и моем. Убежден , что более четкое концептуальное прояснение этого понятия нам важно - в особенности по мере того, как мы все более приближаемся к этико-прикладной проблематике по существу. Как я услышал С.К.Гусейнова, предмет прикладной этики - это "открытые проблемы", а "открытые проблемы" (это я ставлю выражение "открытые проблемы" в кавычки, С.К. этого не делает) это проблемы, помимо всего прочего, такие, которые напрямую касаются вопросов жизни и смерти. Я же настаивал на том, что при всей важности того, что С.К. описывает как "открытые проблемы", предмет и содержание прикладной этики "проще". Это именно - прикладная этика, т.е. имеющая дело с конкретными, практическими, профессионально, предметно и деятельностно определенными видами общественной или частно-коммуникативной практики.
Идеи, обсуждавшиеся на семинаре, уже получили продолжение и самостоятельное развитие у нас на Форуме благодаря инициированному Евгением Новиковым обсуждению соотношения философской этики и нравственного воспитания. В частности, в своем докладе С.К. вновь говорил об этике как практической философии. Т.е. поводы возвращения к темам каунасского семинара могут возникать и помимо воспоминаний о каунасском семинаре.
И еще одно впечатление, не связанное с содержанием. HESP HESP'ом (я имею в виду финансирование, - а об источнике нашего этического благополучия мы помним всегда с благодарностью!), но ничего этого не было бы без инициативы Ниёли и затем энтузиастического развития этой инициативой ею, ее мужем и сподвижником Александром Васильевым, а также Раминтой, Томасом и Адрюсом. Большое-большое им спасибо!
Томас Каваляускас:
Dear Organizes,
I was more than glad to participate in our conference on ethics in Kaunas. First of all, it was nice to see You all in our faculty, among the walls of the classroom where we teach. Secondly, there was a great opportunity to question important ethical issues, which sometimes we neglect to discuss due to our everyday tasks. Once again I became convinced that the discussions could be inspiring – the analyses of nature of applied ethics raised other interesting questions. It is also necessary to notice that professor Guseinov was active and provoking and wise as always. He showed to us how much we all still can learn from him alone, suffice to mention his clarity and logic of thought.
The free-time of the conference also was productive both in terms of philosophical discussions sharing ideas of dissertations and getting a feeling of one family. Dancing together gave a sense of an international community, the members of which are divided by visas of politicians, not by culture and human understanding.
I think all of it may disappear if some people will not participate in the second summer school. I hope that some participants, such as Andrei Sychev will be invited to the school regardless his over-qualifications.
Sincerely,
Tomas Kavaliauskas
"Дорогие организаторы!
Я был более чем счастлив участвовать в нашей конференции по этике в Каунасе. Во-первых, было так приятно видеть вас всех в тех аудиториях, где мы преподаем. Во-вторых, это была возможность обсудить те важные этические вопросы, по поводу которых мы порой стараемся не дискутировать из-за наших повседневных задач. И вновь я убедился, что дискуссии могут быть вдохновляющими - анализ природы прикладной этики поднял другие интересные вопросы. Также необходимо заметить, что профессор Гусейнов был как всегда и активным, и провоцирующим, и мудрым. Он показал нам, сколь многому мы все еще можем поучиться у него одного: достаточно упомянуть ясность и логичность его мысли.
Свободное время также было продуктивным как с точки зрения философских дискуссии, отражающих идеи диссертации, так и благодаря чувству принадлежности к единой семье. Совместные танцы породили ощущение интернационального сообщества, члены которого разделены визами политиков, но никак не культурой и не отсутствием человеческого взаимопонимания
Я думаю, что все это может исчезнуть, если кто-то не примет участие во второй летней школе. Надеюсь, что некоторые участники, такие как Андрей Сычев, будут приглашены на школу вне зависимости от изменения их научных степеней.
Искренне Ваш,
Томас Каваляускас".
Перевод О.Зубец
Ольга Артемьева:
Всем привет!
Каунас! Как приятно вспомнить о поездке, вырвавшей из повседневности и подарившей такие чудесные, хоть и морозные, дни. О морозе впечатления улетучились без следа, а обо всем остальном не просто остались, но и укрепились и воспринимаются сейчас просто как путешествие в другую жизнь, в которую так хочется вернуться.
Наш семинар, как мне кажется, был насыщенным и интересным. И прежде всего потому, что еще раз обнажил и заострил разницу пониманий и подходов. Неважно, что каждый остался при своем мнении, сама же острота дискуссий и яркость тех, кто принимал в ней участие, создало атмосферу, благоприятную для пробуждения мысли и понимания, возможно и не связанных непосредственно с предметом дискуссии. Конечно, не все принимали участие в дискуссиях в том смысле, что по разным причинам не все высказывались. Но по кулуарным разговорам можно судить о том, что и доклады, и дискуссии у многих вызвали отклик. Пусть у каждого из нас сложились разные впечатления о том, какой доклад или какая дискуссия были на семинаре центральными, самыми интересными. Это совсем неважно. Главное, что в ходе семинара такие впечатления возникли, и я думаю, что никто из нас не смог бы назвать семинар скучным и бесполезным в теоретическом плане.
Когда вспоминается поездка, наше общение, Каунас, его подвалы, музеи, уютные ресторанчики и кофейни, Вильнюс, думаешь, как же хорошо, что в какой-то осенний, скорее всего хмурый день, смогла зародиться идея о нашем проекте, что она не осталась просто идеей, а воплотилась в такой полноте. Как хорошо, что она была подхвачена Нийолей, и мы оказались на семинаре в Каунасе. И семинар был организован так, что мы постоянно чувствовали заботу и желание сделать наше пребывание не только полезным, но еще и как можно более комфортным, приятным и запоминающимся. И это организаторам удалось в полной мере, за что им большое спасибо!
Наталия Хафизова:
Я уже описала свои первые, сугубо эмоциональные, впечатления о семинаре. Сейчас хотелось бы сделать то, что в Каунасе мне не удалось. Для начала, хотелось бы поделиться своими соображениями о прикладной и профессиональной этике, появившимися после осмысления докладов Салама Керимовича и Рубена Грантовича. Изначально, после услышанных мною на семинаре докладов, я поддержала для себя мнение Салама Керимовича, что прикладная этика – новая форма существования этики вообще. Но, прочитав доклады и еще поразмыслив над ними, у меня появились некоторые сомнения и собственное, хотя еще не совсем оформленное видение , которыми я бы и хотела поделиться.
Во-первых, как мне показалось, если прикладную этику и можно назвать новым этапом в развитии этики, то только как именно индивидуальной этики (а не социальной, как у С.К.). Если прикладная этика призвана ставить, высвечивать пограничные проблемы, общезначимые для каждого человека (и в этом случае, эти проблемы носят гуманитарный характер), не давая окончательного общепризнанного решения в силу их дилеммного характера, то она лишь способна породить сферу индивидуально ответственного поступка. Никакое общественное мнение не может остановить процесс индивидуального выбора альтернатив выхода из этой дилеммы. Но такое понимание области прикладной этики лишает ее вообще возможности сформулировать некие общие нормы, каждый поступок – это ситуация личного творчества; таким образом, можно ли ее считать особой формой существования этики, этапом ее развития? Тогда прикладная этика (С.К.) превращается, по сути, в особую часть современной моральной практики (Р.А.) – практику поступка. Последняя максимально актуализирует гуманитарный потенциал общезначимых проблем, отвечает ситуации этики постмодерна, критически переосмысливающую наличие универсальных моральных оснований, общечеловеческой природы и отражающую как предельно индивидуализированное, так и секуляризированное бытие современного человека.
Другое дело, что институализация же этих проблем в процессе нормотворчества содержательно наполняет профессиональную этику (хотя и не только это фактор), т.к. эти проблемы таковы по своей остроте, что общество должно остановиться на каком-либо решении, взяв на себя ответственность за его реализацию в конкретной профессиональной сфере. Это приводит к возникновению различных моральных кодексов и правовых актов. С другой стороны, возникновение спорных, неразрешимых пока проблем в профессиональной этике в силу ограниченности ее компетентности выводят в сферу моральной практики, как индивидуальной, так и социально организованной. Таким образом, только профессиональная этика является сферой коллективной ответственности через ответственное поведение каждого в очерченных рамках. Именно поэтому профессиональная этика и апеллирует к общим высшим ценностям, тогда как одна из проблем современной индивидуальной этики – возможно ли из индивидуальных поступков, из мира равноправия разных мотивов и неоднозначности индивидуальных решений вывести всеобщие ценности?
Взаимоотношения между гуманитарно наполненной моральной практикой и профессиональной этикой могут породить большую проблему. Так если по каким-то причинам профессиональная этика не актуализирует для себя общие открытые дилеммные проблемы, то она превращается в некий этикет, граничащий с областью права. По сути, она становиться этикой функциональных обязанностей, где ответственное их исполнение регулируется не столько осмысленным моральным поведением, сколько правовыми карающими за невыполнение обязанностей санкциями. Профессиональную этику в этом случае интересует лишь то, как ответственно ты выполняешь функции, а не что лежит в основе этой ответственности – осознанный выбор, страх, любовь, – что ты за человек, и вообще: ты являешься источником своих поступков или они инициированы средой? Человек при таком отношении превращается в некую функцию, самоотчуждаясь от себя. Причем, как мне кажется, при своем возникновении профессиональная этика именно эту проблему и имела, ее осмысление и спровоцировало , в том числе, появление круга проблем, гуманитарно ориентированных. Так, очень показателен переход, например, от протестантской этики призвания к профессиональной, ведь первая была основана на факте сугубо индивидуальной ответственности, растущей из любви к своему делу. Для профессиональной важны не столько любовь, а значит, и творчество в своем деле, сколько выполнение обязанностей по кодексу. В ситуации же «омассовления» человека в условиях потребительского общества, с его установкой на «иметь», а не «быть», профессиональная этика является знаком, указывающим на неспособность современного человека к самоконтролю, и потому востребовавшего внешний контроль в качестве коллективно-индивидуальной ответственности. И только возникновение и сохранение контекстом общезначимых гуманитарных проблем, заставляющих всякий раз самоопределяться на свой страх и риск, позволяет приподниматься над узкими профессиональными проблемами и оставаться собой в профессии вплоть до несогласия с положениями профессиональной этики и активной позиции в борьбе с ней.
Таким образом, современная моральная практика содержит в себе (а) процесс высвечивания общезначимых для общества и отдельного человека моральных проблем, (б) индивидуальный уровень решения этих проблем – этос поступка с его классическими или постмодернистким обоснованиями и интерпретациями, (в) разные варианты и уровни – от человечества в целом до профессии/корпорации – социального решения как общезначимых проблем, так и сугубо собственных. Прикладная этика, в этом случае, является теоретическим осмыслением современной моральной действительности (как у Р.А.), призванной проблематизировать моральное бытие современного человека для его личностного развития, развития потребности и способности к свободному выбору и саморефлексии, для выживания современного человечества. И в этом смысле, быть может, действительно прикладная этика становится основной формой существования современной этики, где классические этические парадигмы выступают лишь в качестве вариантов ценностных оснований для создания нормативной стороны решения выше обозначенных проблем. Вот в таком виде мне пока и представляются взаимоотношения разных аспектов этики.
Рубен Апресян:
По поводу того, чем поделилась Наташа Хафизова .
Кажется, я уже замечал здесь, но по какому-то другому поводу, что обсуждения такого рода надо вести, опираясь на какой-то конкретный литературный или, шире, интеллектуальный опыт. Можно согласиться с мнением, что прикладная этика является современной формой развития этики, а можно и не соглашаться. Но пока мы не договоримся, в чем мы видим «этику» и в чем «прикладную этику» и что значит развитие знания, эти оппозиции не обретут никакого особенного смысла. Прикладная этика, несомненно, получила беспрецедентное развитие. Но я вижу в этом дифференциацию этического знания (этических исследований) – в ответ на изменения в нравственной практике, а не трансформацию этического знания. Предлагаю такой эксперимент: назовите 5-7 самых шумных книги по прикладной этике (не важно, как они рубрицируются в издательских каталогах или как себя рассматривают сами их авторы) за последние 50 лет. И я называю такие имена: Хэар, Левинас, Фромм, Гильдебранд, Ролз, Арендт (и не называю те, чьи книги еще не стали бестселлерами, но которые, скорее всего, лет через десять уже будут восприниматься в качестве современных классиков). И благодаря кому развивается этика, т.е. теория морали? Сказать, что прикладная этика является современной формой развития этики, значит сказать, что современную этику не интересуют проблемы природы морали. Но когда А.А.Гусейнов выдвигает этот тезис, он совершенно особенным, если не уникальным, образом трактует прикладную этику – как этику «открытых проблем». Мы можем построить и свою «прикладную этику». Но что нам делать с уже имеющейся – Encyclopedia of Applied Ethics в 4 т. (под ред. Ruth Chadwick. San Diego: Academic Press, 1998) см. список статей (Article List - http://www.apnet.com/refer/ethics/etharts.htm )?
Об « индивидуальной этике » и « профессиональной этике », а также какой-нибудь другой. Феномен морали - внутренне неоднородный. Помимо того, что это ценностно неоднородный феномен (складывающийся из разного рода ценностных ориентаций или ценностных комплексов), он и функционально неоднороден (разные комплексы функционируют более или менее особым способом) и, как бы это сказать, предметно неоднороден. С одной стороны, мораль личного совершенства, с другой – мораль социального взаимодействия. Я специально говорю «мораль», потому что почувствовал во время семинара в Каунасе, что разносемантическое употребление слова «этика» вызывает путаницу. Вот и Наташа говорит «…если прикладную этику и можно назвать новым этапом в развитии этики, то только как именно индивидуальной этики…». Наташа, наверное, имеет в виду что-то свое. Я хотел бы подчеркнуть, что на мой взгляд, прикладная этика и «индивидуальная этика» - это феномены из разных рядов; прикладная этика не может быть этапом развития ни индивидуальной, ни социальной, ни профессиональной этики. Все три «этики» - это стороны моральной практики. Прикладная этика – это один из разделов специального теоретического знания. В своем докладе на семинаре я и хотел развести эти «этики». Прикладная этика, наряду с философской этикой и нормативной этикой, изучает мораль, моральное сознание, моральную практику. Перед прикладной этикой не стоит задача «порождать сферу индивидуально ответственного поступка» или «формулировать некие общие нормы». Прикладная этика анализирует поступки и нормы. Из расстановки Наташей «С.К.» и «Р.А.» можно сделать вывод, будто бы я рассматриваю прикладную этику как «особую часть современной моральной практики – практику поступка», – это превратное понимание моих слов, что должно быть ясно из сказанного мной чуть выше.
Предметом прикладной этики могут быть «острые проблемы», «неразрешимые проблемы» (я так понимаю, эти определения у Наташи стали следствием интерпретации прикладной этики С.К.Гусейновым как «этики открытых проблем»), а могут быть и просто проблемы – не острые и разрешимые. Например, в педагогической этике сегодня одна из «острых», т.е. широко обсуждаемых проблем – проблема плагиата. Эта проблема остра и в исследовательской этике. Но в педагогической этике она поднимается как проблема плагиата в работах студентов и плагиата в преподавании (речь идет о том, что отдельные преподаватели пользуются чужими аналитическими и методическими разработками как своими. Дааа, в нашей академической среде такой проблемы нет в принципе). Ясно, что возможность плагиата резко возросла благодаря общедоступности ресурсов Интернета. Так вот это – проблема прикладной этики. Но можно ли сказать, что это острая и тем более неразрешимая моральная проблема? «Спокойных» моральных проблем как предмета прикладной этики гораздо больше, чем «острых» и «неразрешимых» моральных проблем.
Абдусалам Гусейнов:
Приветствую всех друзей по Каунасскому семинару! Впечатление о нем – прекрасное. Все там было хорошо. Особо я выделил бы три вещи, нацеленность семинара в целом и каждого его участника в отдельности на то, чтобы понять предмет обсуждения, уважительное, где-то даже трепетное отношение к истине. Стремление хозяев наилучшим образом организовать семинар, их искренняя забота о нас, участниках, готовность откликнуться на те или иные индивидуальные просьбы, сама занятая им диспозиция "К Вашим услугам", которая только и бывает свойственна людям гордым, полным внутреннего достоинства, каковыми несомненно являются замечательная Неёли и её дружная команда. Наконец, ответственный с элементами самоотверженности стиль поведения московских организаторов (Рубена Грантовича и Риты), снявших с нас финансово-организационно-базовые хлопоты. Всё это, усиленное радостью встречи со старыми коллегами, проф. Жямайтисом, и на фоне дружественной атмосферы небольшого и уютного европейского города превратили для меня 3-х-дневное пребывание в Каунасе в маленький праздник, который не смогла испортить даже ветрено-холодная погода. Всем – большое спасибо.
Что касается теоретических споров, то они, разумеется, составили самую ценную часть всего действа. Для меня лично они особенно дороги, потому что именно в ходе этих споров, как мне кажется, я лучше понял проблему, маркируемую как прикладная этика. Речь об этом – ниже и отдельно.
Ваш Гусейнов.
По поводу понимания прикладной этики и разных подходов, сформулированных профессором Р.Г.Апресяном и мной.
На мой взгляд, пока еще рано говорить о разных подходах к одному и тому же предмету. Речь идет о разных предметах и «разногласия» на этом уровне легко решаются на терминологическом уровне.
Профессор Апресян называет прикладной этикой этическую теорию в той части, в какой она имеет дело с нравственной практикой в ее профессиональной и иной предметно-особенной выраженности. Это – этика бизнеса, педагогическая этика, медиа-этика, политическая этика и т.д. и т.п., вся та масса книг, которую мы видели на выставке, все, что охватывается 4-х-томной «Encyclopedia of Applied Ethics», о которой он упоминает. Согласен с тем, что все это многообразие моральных опытов надо выделить, институционализировать в качестве самостоятельной исследовательской области и обозначить её как прикладную этику (хотя не уверен, что термин п.э. удачен и что именно это есть п.э., поскольку в этом случае конкретные этики сразу рассматриваются как части ответвления этики, а не как части, ответвления той предметной области, которой они принадлежат и остается непонятным, что качественно нового возникает в наши дни, последние десятилетия, по сравнению с прошлыми эпохами, где также были "прикладные" этики в виде «клятв Гиппократа», «домостроев» и т.д.). Подчеркиваю: здесь речь идет об обозначении, а не понятии.
Теперь – о чем говорю я. Во всем том огромном массиве практических и интеллектуальных опытов, которые принято именовать прикладной этикой, есть такая предметность, которая являет собой качественно новую форму нравственной жизни, о которой классическая этика типа Аристотеля, Канта или какого-нибудь утилитаризма на знала и которая не укладывается в принятые теоретические объяснительные схемы. Эту предметность, на мой взгляд, можно обозначить как открытые моральные проблемы. Не говоря обо всех признаках этих проблем, назову два, которые достаточны для их идентификации: а) они касаются предельных человеческих ситуаций, когда на кону стоит жизнь того, кто принимает решения, б) относительно них нет нормативного согласия ни на исследовательском уровне, ни на уровне общественного сознания. К ним очевидным образом относятся ситуации эвтаназии, смертной казни, трансплантации органов. В чем специфика (не сравнимая ни с чем в прошлом новизна) моральной жизни в форме открытых проблем? В том, что здесь нет правил, нет решения на уровне норм. Этого нет не потому, что не найдены такие правила, люди (ученые и общество) не пришли к согласию. А потому что их в данном случае вообще не может быть. Речь идет о таких человеческих ситуациях, когда любое из двух или более взаимоисключающих решений оказывается нравственно-равноценным и решение делегируется на индивидуальный уровень. Скажем, в ситуации эвтаназии правильным нравственно приемлемым, этически санкционированным будет и решение в пользу эвтаназии и решение против неё, если оно принято правильно – действительно является решением того, кто решает. Эту новую нравственную реальность надо выделить в особую предметность науки, понять её в её своеобразии (неужели не очевидно, что ситуация эвтаназии или вопросы о том, какими нормами руководствуются в рекламном бизнесе, показывать ли голых девиц по телевидению, как врачу общаться с больным и т.п. – совершенно разные вещи и их нельзя сваливать в одну кучу). Эта новая реальность открытых проблем может быть интерпретирована таким образом, что мораль, а вслед за ней (лучше сказать: вместе с ней), этика вступают в новую стадию (формацию, этап). Кстати заметить, сам профессор Апресян признает это различие, когда он в ответе доктору Хафизовой говорит, что предметом прикладной этики могут быть и «неразрешимые» проблемы и «разрешимые»; не только, скажем, проблема эвтаназии, но и проблема плагиата. Моя мысль: это – разные предметные области, которые требуют разных научных специализаций. Плагиат с точки зрения своего реального статуса в духовном и социальном опыте, с точки зрения методов исследования, критериев проверки истинности утверждений есть нечто иное, чем эвтаназия. В случае этой новой реальности речь идет не об ответвлении от этики, не её приложении, не расширении и обогащении тематики, а о том, что она сама (в своей сути) приобретает новый вид. Как назвать этот новый вид («прикид») этики, её новую стадию? Я думал, что термин прикладная этика является удачным. Вообще-то говоря, термин может быть и другой – например, этика поступка. Это в каком-то смысле даже лучше передает то, о чем я говорю (или хочу сказать). Была этика добродетелей (Аристотель). Была этика правил (Кант). Стала (становится) этика поступка.
Спиноза, кажется, говорил, что слова выдумывает толпа, а истолковывают их философы. Вопрос о том, что и как называть, следует связать с содержанием. Я, как мне кажется, даю понятие, и вопрос заключается в том, чтобы его обозначить. А в нашей литературе словосочетание «прикладная этика» применяется как обозначение, но не выявлен его понятийный смысл. Вывод: надо дальше разбираться, исследовать, что происходит с моралью и с этикой.
Отдельно хочу высказаться о суждениях Хафизовой Натальи. Она точно уловила различие, которое я хочу провести, и передает его с помощью понятий индивидуальной этики и специальной этики. Её мысль такая: прикладная этика в моем понимании может считаться новой стадией индивидуальной этики как этики поступка, но не социальной этики, имеющей дело с общими нормами. Рассуждая в используемых ею терминах, я могу сказать: новая стадия развития этики (и морали) в том виде, в каком она фиксируется в открытых проблемах типа эвтаназии, в том и заключается, что снимается различие индивидуального и социального. Социальная этика становится индивидуальной; индивидуальная этика, оставаясь индивидуальной, и чем полней она развертывает свое содержание в качестве индивидуальной, оказывается социальной этикой. Доктор Хафизова пишет: «Никакое общественное мнение не может остановить процесс индивидуального выбора…». Правильно: так было всегда. Новизна же ситуации, о которой я говорю, состоит в том, что «общественное мнение» и не хочет его останавливать. «Общественное мнение» в случаях типа эвтаназии передает свои полномочия на индивидуальный уровень, заранее идентифицирует себя с ним. Или, что одно и то же, каждый случай индивидуального решения здесь поднимается на уровень «общественного мнения» (в частности, предполагает такой механизм принятия решения, который практикуется, типичен для общезначимых решений, решений, принимаемых от имени общества). Внимание, которое «общественное мнение» уделяет случаям типа эвтаназии, характер их обсуждения, особые методы для их осмысления (case-study) – все это можно рассматривать в качестве знаков совпадения индивидуальной этики и социальной этики. (Хотя, подчеркну еще раз, категории индивидуальной этики и социальной этики – для другого).
Из текста доктора Хафизовой я вынес еще заключение, что надо более строго развести понятие прикладной этики и профессиональной этики. Тогда может быть многое разъяснится.
Масликова Ирина:
Доброго времени суток! Я впервые принимаю участие в дискуссиях форума, и начать хотелось бы с размышлений о смене этической парадигмы от теоретической к прикладной проблематике. В своих суждениях буду опираться на современные разработки в области хозяйственной этики. Я делаю акцент именно на «хозяйственной этике», потому что данный термин значительно шире, чем «этика бизнеса», «деловая этика», «предпринимательская этика». Я предлагаю интерпретацию хозяйственной этики как составляющей практической философии, в единстве и интеграции социально-гуманитарного знания (философия, социология и психология морали, политэкономия, история экономической мысли, история хозяйства).
Англо-американский вариант хозяйственной этики концептуализируется в «этике бизнеса» (Р.Ватнау, Р.Де Джордж, Т.М.Герет, Р.Дж.Клонски), которая рассматривается авторами как разновидность профессиональной этики. «Этика бизнеса» представляет собой индивидуально-этическую перспективу экономической практики предприятий и организаций, главным заданием которой в таком ракурсе стает инструментальный анализ, решение проблем, которые возникают в конкретных ситуациях в бизнесе. Если профессиональная этика осуществляет работу по систематизации и кодификации конкретных правил (Ю.В.Согомонов, В.И.Бакштановский), тогда содержание «этики бизнеса» должно отображать только определенные требования профессии – внутренний стандарт поведения предпринимателей. Но с нашей точки зрения, проблематика хозяйственной этики значительно шире, чем рассмотрение профессионального поведения «человека экономического». Она должна рассматривать и требования, которые предъявляет общественность, «заинтересованные лица» (alle Betrofenen – нем.), то есть требования потенциально каждого человека, на которого прямо или косвенно могут распространяться эффекты субъекта экономической деятельности.
Таким образом, мы подходим к такой точке зрения, согласно которой хозяйственная этика – это прикладная этика. Хозяйственную этику как прикладную дисциплину рассматривают в немецкоязычном социально-философском дискурсе П.Козловски, Х.Штайнманн, А.Льор. Такое понимание основывается на допущении, что практическая область хозяйства и экономическая теория, которая его моделирует, конституируется исключительно нормативными требованиями «wertfrei» экономической логики. Хозяйственная этика в такой перспективе предстает «приложением», «ситуационным коррективом», который должен поправлять недостатки рынка и экономической рациональности. Но с таких позиций обязательно возникнет конфликт двух нормативных логик – нормативной этики и нормативной экономики.
Поэтому возникает новое задание хозяйственной этики – рефлексия рефлексии, т.е. рефлексия относительно «wertfrei» экономического мышления с одной стороны, с другой стороны – рефлексия относительно этической рефлексии. Решение такой проблемы возможно лишь на интегративном грунте экономической и этической теории, в «совместном мышлении» (П.Ульрих, швейцарский теоретик хозяйственной этики). Такой подход к проблематике хозяйственной этики явно выходит за рамки сугубо «прикладной» дисциплины, речь уже идет не только о проблеме обоснования морали, но и о парадигме обоснования этики. Поэтому, мы рассматриваем хозяйственную этику как часть практической философии, которая имеет нормативный, теоретический и практический аспекты.