Институт Философии
Российской Академии Наук




  Философский журнал. 2019. T. 12. № 3.
Главная страница » Периодические издания » Журналы » Философский журнал » Философский журнал. 2019. T. 12. № 3.

Философский журнал. 2019. T. 12. № 3.

Философский журнал. 2019. Т. 12. № 3.

 

Весь номер в формате PDF

 

В НОМЕРЕ

ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ

 

Ludwig Nagl. Three discourses on religion in neo-pragmatism

The presentation focuses, first, on Richard Rorty’s debate with the Italian philosopher Gianni Vattimo in The Future of Religion (2005): that is to say on a debate which – taking into account pragmatism’s attitude towards “the religious” as well as to the postmodern critique of those radicalized (post-Kantian) modes of Enlightenment that without much hesitation affirm “atheism” – critically revisits the standard verdict of modernity regarding the unstoppable demise of religion. The paper discusses, secondly, Hilary Putnam’s post-analytical conception of faith that he developed in his books Renewing Philosophy (1992) and Jewish Philosophy as a Guide to Life. Rosenzweig, Buber, Levinas, Wittgenstein (2008). Putnam’s elaborate interest in “the religious” is, as will be shown, inspired by William James as well as by late Wittgenstein and by (elements of) John Dewey’s social philosophy. Part three of the paper is dedicated to Charles Taylor’s (both sympathetic and critical) analysis of William James’s – individual-focused – survey of “religious experience” which was published in his 2002 Vienna Lecture, Varieties of Religion Today: William James Revisited. This segment of the talk primarily focuses on Taylor’s renewed emphasis on the communal aspects of faith. The coda deals briefly with Hans Joas’s pragmatist concept of the “optional” character of religious belief “in a secular age” (Faith as an Option, 2014). In the context of his (Taylor-inspired) analysis of modernity, Joas emphasizes (with reference to Robert N. Bellah, with whom he co-edited The Axial Age and Its Consequences, 2012), that in a globalized world no religion should insist, dogmatically, on the absolute validity of “its own take on the divine,” since such an insistence can easily trigger a fanatic rejection of “the other.” While avoiding abstract relativism, religions should rather mutually focus on their best sides, trying to learn from each other: from their different – and at all times fragile and unfinished – attempts to explore (as James put it) “the relation of man to the divine.” The core thesis of the paper is thus twofold. Firstly, neo-pragmatic attempts to explore “the religious” have the potential to critically distance the (strict as well as dogmatic) verdict of older secularization theories that (in view of today’s scientific progress) religion is (or will soon be) “a matter of the past.” Secondly, pragmatist as well as neo-pragmatist re-readings of religion – while focusing on the individual and taking a critical stance vis-à-vis religious institutions – do not (ultimately) shy away from a careful re-investigation of the social embeddedness of all religious experience, thought, and practice.

Keywords: neo-pragmatism, atheism, humanism, faith as an option, Rorty, Putnam, Taylor, Joas

DOI 10.21146/2072-0726-2019-12-3-5-17

 

А. В. Вавилов. Aufhebung души (или) человека. Истина антропологии Гегеля в прочтении Деррида 

В статье анализируется проблема места человека в спекулятивной системе Г. В. Ф. Гегеля и ее решение, предлагаемое Ж. Деррида. Пытаясь «спасти» фундаментальную работу немецкого мыслителя под названием «Феноменология духа» от «искажающего» ее смысл «антропологистского прочтения», предложенного А. Кожевым, Деррида обращается к тексту гегелевской «Энциклопедии» и, осмысляя главные темы соседствующих в ней разделов «Антропологии» и «Феноменологии», посредством «более строгого чтения» приходит на первый взгляд к вполне обоснованному выводу о закономерном и неизбежном конце человека уже в пределах самой «Антропологии», что и позволяет восстановить подлинное измерение «Феноменологии», очистив ее дискурс от «поспешно обнаруженного» в нем образа человека. Однако, несмотря на, казалось бы, внимательное и строгое следование букве гегелевского текста, Деррида сам совершает операцию «антропологистского прочтения» по отношению к «Антропологии», принимая данную науку «Энциклопедии» за размышления о человеке в целом и как таковом, стирая существенное различие между современной философской антропологией и одноименным, но имеющим совсем другой предмет, разделом спекулятивной философии. Стараясь обосновать свой тезис о конце человека, Деррида игнорирует и различие между энциклопедической «Феноменологией» и «Феноменологией» 1807 г., выполняющей внутри системы иную, нежели раздел «Энциклопедии», функцию. Посредством анализа текстов Гегеля и работ современных исследователей, обращающихся к «Антропологии» как к наименее изученному разделу спекулятивной философии, в настоящей статье, во-первых, обосновывается некорректность выводов Деррида; во-вторых, осуществляется попытка определить роль и «границы» человеческого в диалектическом дискурсе посредством осмысления отношений между человеком, с одной стороны, и «душой», «сознанием» и «духом» как главными концептами гегелевской теории субъективности – с другой.

Ключевые слова: антропология, человек, дух, душа, конец человека, Г. В. Ф. Гегель, Ж. Деррида

DOI 10.21146/2072-0726-2019-12-3-18-32


И. С. Курилович. Мышление бесконечного как эпистемологическая проблема философской системы А. Кожева

Онтологическо-темпоральный дуализм, развиваемый Кожевом в оппозиции онтологии Гегеля и «антропологии» Хайдеггера, сопровождается разделением людей на «не-философов», «философов» и «мудрецов». Отличие между ними состоит в разных эпистемологических предпосылках (Койре) и созерцательно-деятельных установках (Маркс). Как удается установить в настоящем исследовании, эпистемологические предпосылки Кожева не только определяют его онтологию и антропологию, но и разрушают его историософскую концепцию, сохранение которой требует изменения созерцательно-деятельной установки. Отличие эпистемологических установок состоит в разном понимании возможности мышления о бесконечном. Идея бесконечного рассматривается как следствие конечности человека и мира в контексте онтологического аргумента (Ансельм, Декарт). «Философ» отличается от «не-философа» тем, что философское понимание cogito не нуждается в гипостазировании или субстантивации идеи бесконечного в виде бесконечного мышления или мышления бесконечного сверхсущества, поэтому cogito присуще смертному человеческому существу автономно, рефлексивно и самотрансцендентно. Кожев утверждает, что мыслимая бесконечность «потенциальна», т. е. является «безграничностью» (interminatum), тогда как «актуальная» бесконечность (infinitum) признается немыслимой и сводимой к «потенциальной». Редуцирование «актуальности» бесконечности делает невозможной веру в Бога, а поэтому эпистемологические расхождения не разрешаются дискурсивно, они – вопрос выбора «мировоззрения» (Weltanschauung). При этом, согласно Кожеву, эпистемологическая «ошибка», которая сделала возможными «актуальную бесконечность» и Бога авраамических религий, была эвристически продуктивной и, посредством секуляризации, помогла появиться науке Нового времени. Однако, редуцирование «актуальной» бесконечности мешает осуществлению наиболее известной идеи Кожева: идея «конца истории» темпорализуется, теряет абсолютную необходимость. Поэтому «философ» должен деятельно вступить в осуществление истории и закончить историю, только так он может стать «мудрецом».

Ключевые слова: историческая эпистемология, негативная антропология, онтологический аргумент, актуальная бесконечность, философия науки, Декарт, Гегель, Хайдеггер, Койре, Кожев

DOI 10.21146/2072-0726-2019-12-3-33-47

 

ИСТОРИЯ И ТЕОРИЯ КУЛЬТУРЫ

 

Г. П. Андреев. Натурфилософские взгляды Хасдая Крескаса в IV части трактата «Ор hа-Шем» («Свет Господень»)

Целью данной статьи является анализ четвертой части opus magnum еврейского философа Хасдая Крескаса «Свет Господень» (Ор hа-Шем), где он рассматривает главные проблемы, относящиеся к бесконечности и предвечности мира, а также его тварности. Этот трактат был задуман его автором как антитеза «Путеводителю растерянных» (море hа-невухим) Маймонида. Если в первых трех частях своей работы Крескас по большей части критикует Маймонида, то в четвертой части предлагает свои размышления над популярными в его время философскими тезисами. В одном из своих рассуждений автор «Света Господня» обращается к термину «абсолютное благо» (hа-тов ha-мухлат), через который он пытается проанализировать идею предвечности мира (кадмут hа-‘олам). Здесь, на взгляд автора данной статьи, имеется неоплатоническое влияние. Крескас разбирает критически аргументы, обосновывающие предвечное существование Вселенной и ее тварную природу. Кроме того, философ, анализируя доводы в отношении множественности миров, приходит к тому, что в XIX в. будет названо парадоксом Ольберса. Для Крескаса идеи вечности мира и множественности миров несовместимы, так как, по его мнению, то, что вечно, может существовать только в единственном экземпляре.

Ключевые слова: бесконечность, Благо, платонизм, средневековая еврейская философия, Хасдай Крескас

DOI 10.21146/2072-0726-2019-12-3-48-61


В. П. Визгин. На пути от пирамид к сельве: к феноменологии приключения

На материале «Размышлений о Дон Кихоте» Хосе Ортеги-и-Гассета автор статьи обращается к теме поворота философии XX в. от идеализма и картезианского разума к новой ориентации, заданной у испанского философа такими проблемными понятиями, как жизнь человека, жизненный и исторический разум, рациовитализм. Одно из центральных мест в указанной тематической оптике принадлежит понятию приключения, запрет на которое служит лакмусовой бумажкой картезианского духа. Работа открывается анализом проблемы соотношения инноваций Ортеги, в основе которых лежит его тезис «я есть я и мои обстоятельства» (1914), означающий отказ от выдвинутой Декартом фокусировки на cogito, с комплексом идей, разработанных Хайдеггером в «Бытии и времени» (1927). По мнению автора статьи, об обвинении немецкого мыслителя в «плагиате» речь у Ортеги не идет, хотя испанский философ и считает, что он опередил Хайдеггера в выдвижении поворотных идей, изменивших философию XX в. В статье раскрывается феноменология приключения как экстраординарного события в относительно стационарной системе жизнепроживания конкретного человека. В этом ее автор отчасти следует за испанским философом, реконструирующим специфику эстетики романа Сервантеса. Эскиз феноменологии приключения служит средством для раскрытия ситуации смены культурной парадигмы западной цивилизации на ее переломе от эпохи, предшествовавшей модерну, к модерну. Можно сказать, что концепт приключения, подобно катализатору, осуществляет «культурную реакцию» смены эпох от Ренессанса к классике и модерну. При этом отдаленным референтным фоном, остающимся в статье латентным, автору работы служит концепция культурных эпистем, развитая Мишелем Фуко в его книге «Слова и вещи. Археология наук о человеке» (1966).

Ключевые слова: Ортега-и-Гассет, «Размышления о Дон Кихоте», картезианский разум, приключение, жизнь, жизненный разум, исторический разум, рациовитализм

DOI 10.21146/2072-0726-2019-12-3-62-75


Н. Р. Шаропова. На границе: различие глубины и поверхности в исследованиях изображений

В статье рассматривается такой аспект видимого и изображений, как глубина. Обращение к этой проблематике связано с критикой некоторых подходов к визуальным и эстетическим феноменам как к физически материально данным, с чем связывается их специфический способ присутствия. В противоположность этим стратегиям, с точки зрения которых о существовании изображений можно говорить, только в связи с их пикториальной поверхностью, цвет и фактуру, предлагается разрабатывать другую категорию, а именно глубину. Феномен последней в статье рассматривается главным образом с точки зрения того, как он является, далее, как он проектируется и конструируется. Первому соответствует обращение в статье к феноменологическому методу, а именно к разработкам М. Мерло-Понти в «Феноменологии восприятия», где он отделяет третье измерение – глубину – от двух других на том основании, что глубина выражает отношения к одной вещи – моему телу. Поэтому глубина задается позицией взгляда. Схожие рассуждения приводит Ж. Лакан в своем исследовании явления анаморфоза. Второму аспекту исследования соответствует часть статьи, посвященная проективной геометрии. С опорой на эти две области автору удается извлечь ключевые характеристики появления глубины в визуальном образе.

Ключевые слова: эстетика, образ, феноменология, проективная геометрия

DOI 10.21146/2072-0726-2019-12-3-76-94

 

МОРАЛЬ, ПОЛИТИКА, ОБЩЕСТВО

 

О. В. Артемьева. Становление понятия универсальности в этике

Универсальность в этике рассматривается как одна из определяющих характеристик морали, ее форм (требований, ценностей, оценок, суждений). Тот факт, что в современных концепциях понятие универсальности нередко подвергается основательной критике, не отменяет, а, скорее, подтверждает справедливость этого утверждения. В истории этико-философской мысли идея универсальности возникает рано. Становление же понятия универсальности происходит в раннее Новое время в связи с формированием философского понятия морали. Этот процесс четко прослеживается в работах британских авторов, сосредоточенных на осмыслении морали как таковой, в ее чистоте и целостности, и ее определяющих особенностей. На материале учений этих авторов в статье выделяются и анализируются ключевые коннотации понятия универсальности, а также проясняется его роль в построении философского понятия морали. Показано, что, во-первых, универсальность трактовалась как общераспространенность моральных представлений. При всей уязвимости трактовки универсальности как общераспространенности в ней по существу утверждалась идея морального равенства: все люди равны в качестве моральных субъектов, все способны компетентно судить о моральном добре и зле и не нуждаются в указаниях каких бы то ни было авторитетов. В противопоставлении моральных представлений как общераспространенных и общезначимых корпоративным, групповым, сословным, религиозным и т. п. как партикулярным утверждалась специфика морального сознания. Во-вторых, универсальность рассматривалась как определяющая характеристика моральных требований, решений и оценок. Она трактовалась как общеадресованность моральных требований, как беспристрастность моральных решений и оценок.

Ключевые слова: мораль, универсальность, общераспространенность, общезначимость, общеадресованность, беспристрастность, моральное решение, моральная оценка, моральное требование, раннее Новое время

DOI 10.21146/2072-0726-2019-12-3-95-109

 

Р. Г. Апресян. Универсализация моральных суждений (основания и проекции)

Универсализация моральных суждений нередко трактуется в духе первого практического принципа категорического императива И. Канта: моральный агент, выбрав принцип (максиму) действия, соотносит его со всеобщим законом, стремясь установить, может ли выбранный им принцип действия быть возведен во всеобщий закон. Соответствие частного принципа нравственному закону дает основание считать принцип нравственным. Однако анализируя суждения вкуса, Кант показывает, что человек соотносит суждения такого рода со всеобщим человеческим разумом, выявляемым в суждениях других людей. Таким образом, суждения проверяются на всеобщность в соотнесении не со всеобщим законом, а с суждениями других. Аналогичный подход в понимании универсализации суждений (решений, позиций) проводит Гегель. Но в отличие от Канта он усматривает основу процесса универсализации не в мышлении, а в практическом взаимодействии людей, действующих в соответствии с этосом сообщества, стремящихся к удовлетворению своих интересов и понимающих, что это возможно лишь при условии, что они будут принимать во внимание интересы других. В свете этих положений Канта и Гегеля в статье анализируется дискурсивно-коммуникативный опыт на разнородном материале: с одной стороны, гомеровского эпоса, а с другой – экспериментального психологического исследования детского морального сознания, проведенного С. Г. Якобсон. Этот анализ позволяет сделать вывод о разнообразии мыслительных процедур, с помощью которых производится универсализация моральных суждений, направленная на преодоление их ситуативной ограниченности, пристрастности, прагматичности и осуществляемая посредством проекции моральных суждений индивида на установки других людей, персонализированные образцы, принятые в сообществе нормы и запечатленные в культуре обобщенные моральные принципы.

Ключевые слова: мораль, универсальность, всеобщность, тест на универсальность, моральные суждения, моральные конфликты, справедливость, архаическое сознание, С. Г. Якобсон, моральное сознание детей

DOI 10.21146/2072-0726-2019-12-3-110-125

 

ФИЛОСОФИЯ И НАУЧНОЕ ПОЗНАНИЕ


 В. В. Зуев. Проблема реальности объектов науки в полемике «реализм versus конструктивизм»: философско-методологический анализ

Цель настоящего исследования – показать, что методологическое решение спора «реализм versus конструктивизм» следует искать в рамках концепции Н. Бора, описывающей особенности функционирования идеальных и теоретических объектов в структуре теории на основе принципов дополнительности и несепарабельности. Предметом спора между реалистами и конструктивистами являются объекты, функционирующие в составе теории, которые, с одной стороны, даны в наблюдении и эксперименте, а с другой – постулируются и конструируются теорией. В связи с этим возникает проблема статуса теоретических объектов: действительно ли они существуют реально или же представляют собой теоретические конструкции? Реализм опирается на основания натуралистической онтологии, полагая, что объекты научного исследования существуют в самой природе до акта познания в форме «нечто». Отсюда вытекает методологическая установка реализма на возможность эмпирической фиксации объектов и их последующее исследование. Данная установка приводит к развитию методологии, которая играет второстепенную роль по отношению к онтологическому решению проблемы реальности. Представители реализма полагают, что роль теории заключается в описании особенностей объектов, данных в эмпирии. Конструктивизм, в противоположность реализму, исходит из того, что объекты конструируются исследователем в процессе научной работы. Для обоснования своей позиции конструктивизм развивает различные варианты социальной онтологии. Теоретические средства решения проблемы даны в концепции Н. Бора: практическое употребление понятий (терминов, обозначающих теоретические объекты) находится в дополнительном отношении к попыткам их строгого употребления (к терминам, обозначающим идеальные объекты). Теоретические объекты даны в эмпирии – наблюдении и эксперименте, что не дает возможности зафиксировать границы применимости теоретических терминов, обозначающих объекты действительности, поскольку в эмпирии «все течет». Для решения этой проблемы вводится слой норм словоупотребления (идеальных объектов), дополнительный образцам практического словоупотребления, в котором данные границы строго фиксируются.

Ключевые слова: гносеология, онтология, методология, реализм, конструктивизм, социальное бытие объекта науки, природное бытие объекта науки

DOI 10.21146/2072-0726-2019-12-3-126-139


ФИЛОСОФСКАЯ ЛЕТОПИСЬ

 

А. Ф. Лосев. <Общая характеристика тетрактидной диалектики> (публикация А. А. Тахо-Годи, Е. А. Тахо-Годи, В. П. Троицкого)

Впервые публикуется выявленный в архиве А. Ф. Лосева материал, относящийся к исходному составу известной книги философа «Философия имени» (1927). По первоначальному замыслу автора, первую часть книги составлял «Обще-феноменологический анализ мысли и слова, или имени», который в основном и вошел в корпус изданной работы. Во второй, неизданной части автор планировал особо трактовать «О диалектической природе имени». Именно такого рода диалектическая система, своеобразная «диалектика имени» и разворачивается здесь в тезисной форме, причем в двух смысловых плоскостях: «вертикально», по модели неоплатонической тетрактиды, и «горизонтально», следуя модели гегелевских триад. Такая же система, при незначительных вариациях, обнаруживается и в других книгах А. Ф. Лосева 1920-х гг. В публикуемом отрывке уделено внимание некоторым особенностям примененного диалектического метода: а) логическому следованию и понятию «диалектического мига», б) соотношению диалектики и действительности и в) представлению диалектики как особого рода мифологии. Здесь, в характерном смысловом сжатии, намечены основные философские сюжеты, в полной мере развернутые А. Ф. Лосевым в «Диалектике мифа» (1930), особенно при трактовке православного миропонимания как «абсолютной мифологии» и «абсолютной диалектики».

Ключевые слова: Лосев, архив, философия имени, диалектическая система, неоплатоническая тетрактида, гегелевская триада, диалектика как мифология

DOI 10.21146/2072-0726-2019-12-3-140-150

 

Личное дело А. Ф. Лосева в архиве ГАХН: материалы к биографии мыслителя (публикация Е. А. Тахо-Годи при участии Дж. Римонди)

Публикация впервые вводит в научный оборот полный комплект документов из личного дела А. Ф. Лосева из фонда Государственной Академии художественных наук (ГАХН), хранящегося в РГАЛИ (Ф. 941. Оп. 10. Ед. хр. 363). Архивные материалы охватывают период с 1922 по 1930 г. Публикуемые документы вносят важные уточнения в представления о преподавательской и научной деятельности А. Ф. Лосева в эти годы. Документировано подтверждается работа на Высших Педагогических курсах иностранных языков при 2-м МГУ, профессором истории мировоззрений в Медикопедологическом институте, действительным членом Педологического института, а не только в Нижегородском университете, Государственном институте музыкальной науки (ГИМН), ГАХН, Московской консерватории. Публикация помогает лучше представить спектр научных интересов мыслителя, хронологическую последовательность его выступлений с докладами в ГАХН, их тематику, рождение и трансформацию научных замыслов, а также научно-организационную деятельность в Музыкальной и Физико-психологической секциях и как председателя Исторического отдела Историко-терминологического кабинета Философского разряда ГАХН. В приложении к личному делу публикуется сообщение А. Ф. Лосева от 19 апреля 1924 г. о задачах Подотдела истории эстетики при Философском отделении Академии. Вводимые в научный оборот архивные материалы также содействуют углублению сложившегося представления о положении русской науки (в том числе бытовых условий жизни ученых) в первое пореволюционное десятилетие.

Ключевые слова: история русской философии, история науки 1920-х гг., биографические материалы, Государственная Академия художественных наук, Лосев

DOI 10.21146/2072-0726-2019-12-3-151-173

 

РЕЦЕНЗИИ И ОБЗОРЫ


И. А. Майданская, М. А. Майданский. Опыт самокритики русской интеллигенции: язык, литература, история

В новой книге Светланы Климовой прослеживается история формирования русской интеллигенции, критически исследуется специфика ее «бинарного мифосознания». Понятие интеллигенции здесь не столько социологическое, сколько идеологическое – унаследованное от авторов сборника «Вехи». К интеллигенции причисляются исключительно те, чье сознание укладывается в квазирелигиозный дискурс, характерными чертами которого являются: непримиримое противостояние властям; поза пророка, убежденного в своем моральном и интеллектуальном превосходстве над противником; восприятие общества сквозь призму бинарных оппозиций «прогрессивное – реакционное», «старое – новое», «свои – чужие» с периодической инверсией ценностей; романтический культ революции, с одной стороны, и культ религии – с другой. Параллельно складывается «диалогический» дискурс, в котором Климова усматривает альтернативу дискурсу «интеллигентскому». Ключевые термины в этом новом дискурсе: «цельное», «целостность», «всецелое» (сознание, знание, личность). Лидерами «диалогистов» становятся Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский (хотя последнему, по мнению Климовой, не удалось в полной мере преодолеть соблазн интеллигентского мифотворчества). Эти русские писатели показали «живую любовь» во всем богатстве и многообразии ее проявлений, утверждает Климова. Особое внимание уделяется субъективной стороне их творчества: частной переписке и дневникам, личным чертам и обстоятельствам биографии писателей. Большой параграф посвящен «философскому диалогу» Толстого с литературным критиком Страховым. В их переписке Климова усматривает отправной пункт религиозно-философского поворота Толстого. Страхов оказался для него «со-автором понимания», помогавшим Толстому выработать «новую философию жизни». Основой и истоком этой философии становится субъективное чувство жизни: «я живу».

Ключевые слова: интеллигенция, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, Н. Н. Страхов, русская идея, целостная личность, философия жизни, чувство жизни

DOI 10.21146/2072-0726-2019-12-3-174-180

 

С. Ю. Лепехов, Е. С. Лепехова. Многомерная философия в дискуссиях: от Аристотеля до сюаньсюэ (玄學)

В статье обсуждается роль современных философских дискуссий в определении основных форм развития философии, которые условно обозначаются здесь как «одномерность» и «многомерность». Под одномерностью понимается желание построить универсальную философию, основанную на ограниченном числе методов, приемов мышления, поведенческих моделей. «Многомерность» же предполагает многообразие как методов, так и приемов, опирающееся на многообразие изначального «культурного субстрата», хозяйственной и политической практики, многообразие форм мышления. Универсализм здесь также не отвергается, но усматривается в самом предмете исследования, универсальности человеческой природы, в ее пластичности и стремлении к взаимодействию. Рассматриваются дискуссии по отдельным направлениям моральной, религиозной и политической философии, среди них о возможности трансцендентальных источников этики; о естественных теориях права; о нерелигиозной рациональной этике; о сущности Бога и идентичности Бога; о проблемах и перспективах развития межконфессионального диалога; о толерантности и вере в контексте религиозной практики экзистенциальности. Обсуждаются сравнительное использование метафор света и темноты на Западе и на Востоке; роль метафоры в аксиоматической системе. Прослеживается стремление к включению достижений незападных философий в арсенал современных исследователей (Гарфилд, Ван Норден).

Ключевые слова: «многомерная» и «одномерная» философия, моральная, религиозная и политическая философия, проблемы и перспективы развития межконфессионального диалога

DOI 10.21146/2072-0726-2019-12-3-181-194