И. Р. Насыров,
в.н.с. сектора философии исламского мира
ИФ РАН
«Проблема априорного ожидания в историко-философских исследованиях другой традиции»
Предметом историко-философской науки является общественная мысль различных культур и цивилизаций (Россия, Запад, Индия и дальневосточные культуры). Одной из актуальных проблем для представителей этой науки является проблема перевода философских текстов одной из этих культур на язык другой культуры. Специалистам, работающим в этой области, приходится сталкиваться с тем, что получило название «трудности перевода».
Но трудность трудности рознь. Одно дело, когда язык переводимого текста и язык, на который он переводится, исторически развиваются в рамках культур, тесно связанных друг с другом, как например, культуры Западной Европы и России: бесспорно, что развитие русской культуры обеспечивалось ее открытостью Западу (при всем напряженном характере взаимоотношений России и Запада на протяжении веков).
Но задача переводчика усложняется, когда он переводит на русский язык арабоязычные философские тексты, порожденные культурой исламского мира, особенно тексты, наиболее репрезентативные для арабо-мусульманской философской традиции. Таковы тексты мусульманского мыслителя Ибн ‘Араби (ум. 1240), крупнейшего представителя доктринального суфизма.
Одной из проблем, связанных с переводом текстов этого замечательного мыслителя и до сих пор не получивших удовлетворительного решения, является перевод выражения ‘айн сабита (мн. ч. а‘йан сабита), выполняющее ключевую роль в онтологических построениях Ибн ‘Араби. Его обычно переводят как «неподвижные сущности», «ноуменальные сущности», «утвержденные воплощенности» и «конкретные сущности». Чтобы понять суть проблемы, следует вкратце указать на основные положения онтологической концепции Ибн ‘Араби.
Настоящий прорыв, осуществленный философским суфизмом в лице Ибн ‘Араби и его последователей, заключается в том, что аксиоматическое для других направлений арабо-мусульманской философии положение о едином (Первоначало), противопоставленном множественности, было переосмыслено Ибн ‘Араби как двуединство взаимно обусловливающих друг друга противоположностей (Первоначало и ряд вещей), где Первоначало выступает условием существования вещей, само не нуждаясь в своем существовании в другом, а вещи, в свою очередь, являются логическим условием Первоначала, будучи зависимыми от него в генетическом плане1.
Отрицание внеположности Первоначала (Бога) и порожденного им ряда вещей означает включенность последних в него (то есть в Бога), но не буквально, а в виде виртуальных (небытийных) соотнесенностей, или «смыслов» (ма‘анин) вещей. У каждой вещи чувственно-предметного мира в вечностном (божественном) мире есть «утвержденная воплощенность» (‘айн сабита), изначальная копия, которая в ходе ее актуализации, перевода в бытие, становится этой конкретной вещью. Благодаря «воплощенности» (‘айн) вещь сохраняет свою изначальную целостность и идентичность самой себе в ходе непрерывного «нового творения» (халк джадид), которое представляет собой процесс ежемгновенного уничтожения-возникновения мира2. Другими словами, относительное бытие подвергается постоянному уничтожению и постоянному возобновлению.
«Творение» мира есть процесс перевода «утвержденных воплощенностей» (а‘йан сабита) в явления мира, трансформации интеллигибельных двойников вещей, небытийных с точки зрения онтологического статуса, в актуальные вещи, или в возможные вещи (мумкинат, ед. ч. мумкин). Следует отметить, что имеется несомненная преемственность между положением онтологического учения Ибн ‘Араби о наличии вещи до ее существования, или ее «утвержденности» в состоянии несуществования, и идеей мутазилитов о логической первичности «утвержденности» (субут) вещи в отношении ее существования и несуществования. Ибн ‘Араби заимствовал идею мутазилитов о скрытом «предсуществовании» (кумун) вещей как «не сущих» (ма‘думат, ед. ч. ма‘дум). С точки зрения мутазилитов, божественное творение сводится к наделению существованием сущностей, прежде пребывавших в состоянии небытия.
Выражение ‘айн сабита в учении Ибн ‘Араби служит для обозначения вещей, «утвержденных» в Боге в виде объектов его извечного знания, где каждая из них является собой и одновременно любой другой из-за своей небытийности. Небытийность ‘айн сабита, двойника вещи в интеллигибельном мире, не есть абсолютное «ничто», а представляет собой наличие вещи в умопостигаемом (интеллигибельном) состоянии до перехода ее в состояние феноменального существования. Вещь должна уже наличествовать каким-то образом до своего появления в чувственно-конкретном мире, в противном случае Бог оказался бы не в состоянии обращаться к ней со своим повелением «Будь!» (кун).
Таким образом, у каждой вещи чувственно-предметного мира в вечностном (божественном) мире есть изначальная копия, или ‘айн сабита, которая в ходе ее актуализации, перевода в бытие, становится конкретной вещью. Благодаря ‘айн сабита вещь сохраняет свою изначальную целостность и идентичность самой себе в ходе непрерывного «нового творения», которое представляет из себя процесс ежемгновенного уничтожения-возникновения мира3.
Выражение а‘йан сабита (ед. ч. ‘айн сабита) в отечественной литературе переводится как «неподвижные сущности», «ноуменальные сущности» (Т. Ибрагим)4, а также как «утвержденные воплощенности» (А. В. Смирнов)5. Известный специалист по творчеству Ибн ‘Араби, американский исламовед российского происхождения А. Д. Кныш переводит выражение а‘йан сабита как «конкретные сущности»6.
Выбор перечисленных переводов данного арабоязычного выражения на русский язык этими специалистами обусловлен следующими обстоятельствами. Т. Ибрагим является автором статьи, в рамках которой он специльно исследовал философские концепции суфизма, в том числе учение Ибн ‘Араби, а в другой своей статье, посвященной рассмотрению философии вуджудитов, основоположником которой был Ибн ‘Араби, выделил отдельную часть («Ноуменальные сущности») для рассмотрения вопроса о роли, которую играет выражение ‘айн сабита в онтологических построениях этого средневекового мусульманского мыслителя7. А. В. Смирнов провел фундаментальное исследование учения Ибн ‘Араби, результаты которого изложены им в монографии «Великий шейх суфизма» с приложением выполненного впервые полного перевода с языка оригинала на русский одной из наиболее репрезентативных работ Ибн ‘Араби – «Геммы мудрости» (Фусус ал хикам)8.
А. Д Кныш осуществил первый полный перевод на русский язык небольшого произведения «Составление окружностей» (’Инша’ ад дава’ир), имеющего исключительно важное значение для понимания онтологической концепции Ибн ‘Араби. Его перевод был издан в 1995 г. вместе с переводами фрагментов из других произведений Ибн ‘Араби9.
Т. Ибрагим отмечает: «Перевод этого выражения на другие языки составляет определенную трудность, связанную с неоднозначностью обоих слагаемых – “а‘йан” и “сабита”. Существительные “а‘йан” в данном контексте обычно переводится как “архетипы”, “сущности”, “идеи”, а прилагательное “сабита” – как “неподвижные”, “неизменные”, “постоянные”, перманентные”. Все эти словосочетания практически встречаются в литературе»10. А. В. Смирнов, разъясняя свой перевод выражения «а‘йан сабита» как «утвержденные воплощенности», пишет: «Словом “воплощенность” я передаю термин ‘айн»11.
Для самого Ибн ‘Араби было важно подчеркнуть, что каждая вещь, взятая в аспекте ‘айн, всегда остается самой собой и в состоянии несуществования и в состоянии существования («вещь утверждена в обоих состояниях»12). В переводах Т. Ибрагима и А. В. Смирнова слова сабита нет существенной разницы: «неподвижный» (Т. Ибрагим) и «утвержденный» (А. В. Смирнов). Проблема состоит в переводе первого слагаемого данного выражения – ‘айн (мн. ч. а‘йан). В понимании обоих исследователей а‘йан не являются аналогом «сущностей» в платоновском смысле. Т. Ибрагим пишет: «Но в отличие от последних (от платоновских идей. – И. Н.) а‘йаны не представляют собой универсалий, а являются частными, единичными сущностями – партикуляриями»13. А. В. Смирнов отмечает: «В обыденном языке это слово (‘айн. – И. Н.) означает наличность, осязаемость, конкретность данной вещи. У Ибн ‘Араби оно также указывает на “саму вещь”…Любая вещь обладает “утвержденной воплощенностью” (‘айн сабита), которая остается таковой и в состоянии несуществования и в состоянии существования. Вместе с тем можно заметить различие между тем, как описывается “утвержденная воплощенность” в этих двух случаях. В состоянии несуществования она является “небытийными соотнесенностями” (нисаб ‘адамиййа), тогда как в состоянии существования обладает “формой” (сура)»14.
Однако переводы термина а‘йан Т. Ибрагимом и А. Д. Кнышом как «сущности», а А. В. Смирновым как «воплощенности», не лишены коннотации бытийности, что затемняет значение выражения айн сабита и может дезориентировать читателя, не владеющего арабским языком. Человек, привычно ассоциирующий философию преимущественно лишь с западной философской традицией, во-первых, поймет термин «сущность» как обозначение подлинного бытия (неважно, идеального или материального) («Бестелесные идеи Платон называет «сущностями», поскольку сущность – это то, что существует (ούσία образована от глагола «быть» – εЇναι)»)15, во-вторых, термин «воплощенность» скорее всего он поймет в смысле перехода чего-то из небытия в бытие, как обретение плоти. Слово «воплощенность» в русском языке подразумевает результат, завершение действия по воплощению замысла (то есть идеального) в реальность, например, «воплощать», «воплотить» идею во что-то реальное и т.д. Но в понимании Ибн ‘Араби а‘йан сабита как раз небытийны, «они не ощущали запаха бытия»16.
Небытийность ‘айн сабита, как было сказано выше, не есть абсолютное «ничто», а представляет собой наличие вещи в умопостигаемом (интеллигибельном) состоянии до перехода ее в состояние феноменального существования. Другими словами, ‘айн сабита – это некий модус вещи, которая не характеризуется бытием, равно как и небытием. Это есть нечто третье. Русский же язык позволяет выразиться о вещи лишь как о чем-то существующем или несуществующем – третьего как раз не дано. Вещь может только существовать или не существовать. На русском языке о каком-либо наличии вещи можно говорить только как о том или ином аспекта бытия. Сама процедура обозначения вещи на русском языке заранее (априори) предполагает бытие как горизонт всякого способа помыслить вещь. Даже о несуществующей вещи в русском языке можно выразиться лишь путем отрицания у нее существования («несуществующая вещь»).
Ибн ‘Араби же с помощью выражения ‘айн сабита говорит о наличии вещи, которая не характеризуется бытием и небытием. ‘Айн сабита – это вещь, которая не есть нечто существующее, равно как не есть что-то несуществующее. Именно по указанной причине для данного арабоязычного выражения невозможно подобрать слова из русского языка для его перевода. А потому возникшая трудность с переводом выражения ‘айн сабита, одного из ключевых терминов учения средневекового мусульманского мыслителя Ибн ‘Араби, может служить самым наглядным примером проблемы априорного ожидания в историко-философских исследованиях иной традиции. И решение подобных проблем возможно лишь совместными усилиями специалистов, работающих в области разных философских традиций и не чурающихся кропотливой текстологической работы.
назад
