Институт Философии
Российской Академии Наук




  О механизмах нравственного реформирования общества в эпоху раннего Нового времени
Главная страница » Ученые » Научные подразделения » Сектор этики » Проекты » Моральная философия раннего Нового времени: ключевые характеристики, основные идеи и тенденции » Исследовательский семинар » О механизмах нравственного реформирования общества в эпоху раннего Нового времени

О механизмах нравственного реформирования общества в эпоху раннего Нового времени

Становление общества и индивида ранненововременного типа сопровождалось рядом масштабных процессов: (1) «нормативным центрированием» (Б. Хамм), или все бóльшей ориентацией общества, права, религии, искусства и т. д. на единый регулирующий, легитимирующий и задающий норму центр, проявлением чего стало постепенное преодоление децентрализации и плюрализма, а также упрощение и стандартизация. «Центрирующие» тенденции дают о себе знать уже на рубеже XIV–XV вв. как ответ на все бóльшую дифференциацию и усложнение различных сторон жизни; (2)  процессами рационализации как социального действия, так и внутреннего регулирования человека (М. Вебер); (3) процессами «цивилизации» или «структурных изменениях, протекающие в направлении все большего упрочения и дифференциации контроля людей над своими аффектами, а тем самым и над своими переживаниями» (Н. Элиас); (4) процессами социального дисциплинирования (Г. Ойстрах) или процессами изменения «внутреннего человека» в рамках формирующегося абсолютизма под влиянием разнообразных институтов внешнего контроля.

 

Общей чертой перечисленных выше процессов можно считать масштабное регулирование и нормативизацию, охватывающие все сферы человеческой жизни и нацеленные, в том числе, на изменение нравственного сознания и поведения человека (нравственное реформирование или дисциплинирование).

 

Всеобщая озабоченность укреплением нравственных устоев общества была вызвана не столько действительным ухудшением нравов в раннее Новое время, сколько разделяемым всеми социальными стратами того времени ощущением разрушения привычного уклада жизни и желанием его восстановить. Подобные умонастроения формировались в условиях напряженного конфессионального противостояния, сопровождавшегося религиозными войнами и другими формами насилия; масштабных эпидемий; демографического роста, приведшего к увеличению числа обездоленного населения, ставшего источником социального напряжения. Одним из путей возвращения утраченного порядка («ordo»)мыслилось нравственное реформирование общества.

 

В процессы нравственного реформирования был вовлечен целый ряд институтов: государство, церковь и локальные сообщества. Но все они апеллировали к несколько иным идейным основаниям для обоснования своих дисциплинирующих усилий: идеям неостоицизма (органы государственного управления); пессимистической антропологии или к представлению о непреодолимой греховности человека (церковь); «богословию возмездия» или образу Бога, карающего все общество за грехи отдельных его членов (церковь и локальные сообщества).

 

Инструментарий нравственного реформирования общества в эпоху раннего Нового времени был необычайно обширен и варьировал от (само)принуждения до воспитательного воздействия. Институты светской власти использовали «полицию» как систему мер по поддержанию общественного и нравственного порядка, создавали исправительные дома. Важной дисциплинирующей институцией у католиков оставалась индивидуальная исповедь, на место которой в протестантизме пришла процедура публичного исповедания. Для контроля за соблюдением норм сексуальной морали кальвинисты создавали консистории, а лютеране – брачные суды. И локальные сообщества участвовали в процессах дисциплинирования (общества по исправлению нравов в пуританской Англии, практика братского пристыжения (Мф 18: 15–18) в сельских общинах, др.).

 

В XVIII в. роль церкви в процессах нравственного реформирования постепенно уменьшается, также появляются многообразные общественные институты, которые берут на себя функции нравственного контроля. Значительно расширяется область дисциплинирования, а объектом нормативизации становится даже язык: определенные языковые стандарты прививаются с помощью религиозных текстов, художественной литературы, «зерцал» для государственных деятелей, чиновников, представителей различных сословий; сам речевой акт становится объектом нравственной оценки. Меняется представление о том, что подпадает под публичную регуляцию и это приводит к уменьшению числа сфер «неконтролируемой приватности». Табуирование считавшихся ранее нейтральными с нравственной точки зрения поступков, «насыщение» повседневности нравственным смыслом Элиас объясняет также и бóльшей восприимчивостью формирующегося новоевропейского общества.

 

Нравственное реформирование выходит за хронологические рамки раннего Нового времени и его эффект в различных областях частной и публичной жизни был очень разным. Но уже к XVIII в. заметны переход от доминирования внешнего принуждения к само-дисциплинированию и само-контролю и процесс «освоения» навязываемых норм и стандартов поведения, которые в массовом сознании начинают восприниматься как нравственно-обязывающие.

 

Литература:

Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма / Пер. с нем. М.И. Левиной // Вебер М. Избр. произведения. Москва: Прогресс, 1990.

Кильдюшов О. Полиция как наука и политика: о рождении современного порядка из философии и полицейской практики // Социологическое обозрение. 2013. Т. 12. № 3. С. 9–40.

Корзо М.А. О формах и содержании нравственных предписаний в католической назидательной литературе раннего Нового времени // Человек. 2018. № 6. С. 114–129.

Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / Пер с фр. В. Наумов, ред. И. Борисова. М.: Ad Marginem, 1999.

Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования. Т. 1. М.; СПб.: Университетская книга, 2001.

Bogner R.G. Die Bezähmung der Zunge. Literatur und Disziplinierung der Alltagskommunikation in der Frühen Neuzeit. Tübingen: Max Niemeyer Verlag, 1997.

Buchholz W. Anfänge der Sozialdisziplinierung im Mittelalter // Zeitschrift für historische Forschung. 1991. Bd. 18. H. 2. S. 129–147.

Curtis T.C., Speck W.A. The Societies for the Reformation of Manners: a Case Study in the Theory and Practice of Moral Reform // Literature and History. 1976. Vol. III. P. 45–64.

Graham M.F. The Uses of Reform. “Godly Discipline” and Popular Behavior in Scotland and Beyond, 1560–1610. Leiden: Brill, 1996.

Grell O.P. The Protestant Imperative of Christian Care and Neighbourly Love // Health Care and Poor Relief in Protestant Europe 1500–1700 / Eds. O.P. Grell, A. Cunningham. London: Routledge, 1997. P. 42–63.

Hamm B. Normative Zentrierung im 15. und 16. Jahrhundert. Beobachtungen zu Religiosität, Theologie und Ikonologie // Hamm B. Religiosität im späten Mittelalter. Spannungspole, Neuaufbrüche, Normierungen. Tübingen: Mohr Siebeck, 2011. S. 3–40.

Ingram M.J. Reformation of Manners in Early Modern England // The Experience of Authority in Early Modern England / Eds. P. Griffiths, A. Fox, S. Hindle. London: Palgrave, 1996. P. 47–88.

Ingram M.J. Religion, Communities and Moral Discipline in Late Sixteenth and Early Seventeenth-century England: Case Studies // Religion and Society in Early Modern Europe / Ed. K. von Greyerz. London: Allen & Unwin, 1984. P. 177–193.

King P. The Ideology of Order. A Comparative Analysis of Jean Bodin und Thomas Hobbes. London: Frank Cass Publ., 1999.

Kingdon R.M. The Control of Morals in Calvin’s Geneve // The Social History of the Reformation / Eds. L.P. Buck, J.W. Zophy. Columbus: Chio State UP, 1972. P. 3–16.

Lidman S. To report or not? To punish or not? Between Tightening Laws, Old Habits and Loyalty in early Modern Bavaria // Morality, Crime and Social Control in Europe 1500–1900 / Eds. O. Matikainen, S. Lidman. Helsinki: Finnish Literature Society, 2014. P. 87–106.

Monter E.W. Enforcing Morality in Early Modern Europe. London: Variorum, 1987. “

Räisänen-Schröder P. Improving the Christian Community. Agents and Objects of Control in Early Modern Church Visitations // Morality, Crime and Social Control in Europe 1500–1900 / Eds. O. Matikainen, S. Lidman. Helsinki: Finnish Literature Society, 2014. P. 127–155.

Roberts M.J.D. Making English Morals. Voluntary Association and Moral Reform, 1787–1886. Cambridge: Cambridge UP, 2004.

Schilling H. “History of Crime” or “History of Sin”? – Some Reflections on the Social History of Early Modern Church Discipline // Politics and Society in Reformation Europe / Eds. E.I. Kouri, T. Scott. London: Macmillan, 1987. P. 289–310.

Simon T. “Policing” and Morality: On the State Regulation of Faith and Morality in the Policy Decrees of the Early Modern Period // Between Creativity and Norm-Making. Tensions in the Later Middle Ages and the Early Modern Era / Eds. S. Müller, C. Schweiger. Leiden: Brill, 2013. P. 241–252.

Smolinsky H. The Better Human Being: The Dispute on Morality in Humanism and the Reformation // Between Creativity and Norm-Making. Tensions in the Later Middle Ages and the Early Modern Era / Eds. S. Müller, C. Schweiger. Leiden: Brill, 2013. P. 189–202.

Spierenburg P. Social Control and History // Social Control in Europe / Eds. H. Roodenburg, P. Spierenburg. Vol. 1. 1500–1800. Columbus: Ohio State UP, 2004. P. 1–22.

Spufford M. Puritanism and Social Control? // Order and Disorder in Early Modern England / Eds. A. Fletcher, J. Stevenson. Cambridge: Cambridge UP, 2007. P. 41–57.

Strauss G. Luther’s House of Learning. Indoctrination of the Young in the German Reformation. Baltimore: The John Hopkins UP, 1978.