Институт Философии
Российской Академии Наук




  Н.В. Мотрошилова. Выступление на дискуссии по теме 5
Главная страница » События » Архив событий » 2012 » Конференция «История философии: вызовы XXI века» » Материалы, поступившие после конференции » Н.В. Мотрошилова. Выступление на дискуссии по теме 5

Н.В. Мотрошилова. Выступление на дискуссии по теме 5

1. Хотела бы, дополняя Statement, усилить тезис о том, что “терминологическая модернизация” древних (и инокультурных) типов, образцов философской мысли к сегодняшнему дню буквально захлестнула историю философии: трудно найти современный учебник по истории философии (или по истории античной, средневековой философии), исследования о древних авторах, где бы не расположились, и вполне уверенно, такие возникшие многими веками позже суммирующие дисциплинарные обозначения, как “онтология”, “гносеология”, “аксиология” и т. д. (В популярной Wikipedia это, кажется, уже общее место…)

Сложившееся положение воспринимается историками философии, правда, как не вполне нормальное, но как уже неисправимое и вряд ли требующее каких-либо корректирующих усилий. Более того, высказывается такое мнение (см. новые Комментарии В.К.Шохина, которые в других отношениях воспринимаю как блестящие): если мы не будем активно вводить модернизирующие термины, подобные “онтологии”, то “нас просто-напросто не поймут” (не поймут-де работ о древних философах или инокультурных философиях). Но почему бывают “поняты” и сегодня многие, в том числе классические тексты, в которых при изложении более ранних философских учений о бытии не было, что вполне естественно, термина “онтология”? (Пример – интереснейшие комментарии Фомы Аквинского к главам “Метафизики” Аристотеля, где речь идет о бытии). И почему считается, что “нас поймут” только в случаях, если уже приступая к презентированию рассуждений древних о бытии, мы заблаговременно поименуем такие идеи (Платона, Зенона, Аристотеля) “онтологическими”?

Не уверена, что аргументы типа: «наш язык для описания историко-философских объектов уже сложился» – здесь работает. Хотя признаю: да, он сложился (и говорю об этом более жестко и пессимистично), однако думаю, что коррекции именно сейчас не только нужны, но и вполне возможны без всякого ущерба для взаимопонимания в историко-философском сообществе. Иногда достаточно, если историки философии скажут, во-первых: у Платона, Аристотеля и т. д. анализируемые рассуждения о бытии или не имеют обобщающих “титульных” терминов или именуются так-то и так-то, а во-вторых, если при необходимости добавить термин “онтология” уточнят, что этот термин – значительно более позднего происхождения. Но уверена (и это главное): стоит Вам – следуя прекрасному призыву выдающегося антиковеда Т.Васильевой – позволить древнегреческой философии говорить своим, древнегреческим голосом, и будет ясно, насколько термин “онтология” искажает суть и особый характер рассуждений о бытии Платона и даже Аристотеля, тем более элейцев. Полагаю, дело историка философии состоит, в частности, в том, чтобы объяснить, почему в античной философии (которая – и это верно отмечает В.К.Шохин – уже имела свои разделения, но они – очень, очень отдаленные предшественники последующих “-логий”) не было и не могло быть “онтологии”. И почему философия только через века смогла (вместо вначале лишь обрывочно-спорадических, часто полумифологических рассуждений о бытии) создать и выделить систему новых последований бытия в относительно самостоятельную под-дисциплину философии, онтологию. (Аналогичным образом обстоит дело с терминами “теория познания”, “гносеология” и т. д.) Согласна с В.К.Шохиным, что с коррекциями надо поступать осторожно. Но почему сугубую осторожность не порекомендовать в обращении с оригинальными текстами? И почему не обратить внимание на то, что – при всех проблемах и трудностях – имеются особо аккуратные (в этом отношении) работы, скажем, таких прекрасных отечественных исследователей античной философии, как Т.Васильева или Т.Бородай?

Я вовсе не сторонник того абсурдного предположения, будто историки философии, исследуя сегодня философию Платона, сами должны говорить только “на языке” Платона, когда они излагают свои взгляды на его философское наследие, предлагая, стало быть, историко-философскую герменевтику. Но при презентации, изложении древних (или инокультурных) философских идей надо, полагаю, придерживаться терминов автора (авторов, пусть и безвестных), добавляя уже от себя, какие обозначения при развитии той же или сходной проблематики появились веками позже – и никак не могли появиться многими столетиями раньше (то же – о древнейшей философии других регионов, в которой не было и не могло быть никаких “-логий”). Аналогично – с философией Нового времени. Да, нам не следует сбивать с толку современного читателя, иначе воспринимающего термин “логика”, чем его понимали Х.Вольф, потом Кант и Гегель и т. д. Но непозволительно излагать, презентировать учения этих философов на “сегодняшнем” языке и тем самым терминологически затушевывать важнейшие различия философий различных культур, эпох и типов.

2. В разбираемой тематике должен быть принят во внимание и такой факт: хотя виртуальные “поезда” модернизаций уже ушли от всех “вокзалов, это были, в основном поезда XX века, и у них были свои “машинисты”! Подобной “терминологической агрессии” почти не было в прежние столетия, во всяком случае в творениях ряда действительно великих философов. Так, уже после того, как Хр.Вольф предложил свою знаменитую классификацию “теоретической философии” (с разделением “теоретической философии” на “логику” и “метафизику” и расчленением последней на “онтологию”, “космологию”, “психологию”), после того, как термин “онтология”, спорадически употреблявшийся и несколько раньше, стали использовать более широко и “законно” – в последующие века отношение к “новому” тогда термину было далеко неоднозначным. Так, Кант предложил отказаться “от гордого имени онтологии” по отношению к современной (ему) и будущей философии. (Причины, приведшие к такому решению, были принципиальными и коренились в самой сути кантовской критической, трансцендентальной философии). Понятие “онтологии” он сохранял, когда говорил о “прежней онтологии” (вольфовского типа) или когда разбирал, пользуясь укоренившемуся до него термином, “онтологическое доказательство” (бытие) Бога. Показателен – в обсуждаемом контексте – пример философии Гегеля. Здесь расхождения между терминами, подчас применяемыми современными гегелеведами, в том числе вполне авторитетными, и терминологией самого Гегеля, весьма значительны. Так, В.Йешке, известный современный гегелевед в Hegel-Handbuch (S. 205) озаглавил раздел о Бытии в “Науке логики” Гегеля словами “Онтологическая логика”, тогда как сам Гегель назвал его “Seinslogik”, т. е. “Логика бытия”. (За этим терминологическим различием стоит ещё один важный содержательный факт: Кант и Гегель – и не только они  - кардинально переосмыслили предложенное Хр.Вольфом, вообще “прежней онтологией”, вопрос о соотношении логики, учения о бытии и учения о познании). У Гегеля, как и у Канта, термин “онтология” встречается главным образом, если не исключительно, в применении к “прежней онтологии”. В одном из писем Нитхаммеру Гегель писал об “объективных формах мысли” (“diese objektiven Denkformen”), т. е. тех, что относятся к бытию, как о “самостоятельном содержании” (“части аристотелевского Organon de categoriis) или примененных к “прежней (vormalige Ontologie) вольфовского или послевольфовского типа.

Не было у Канта и Гегеля термина “гносеология”, возникшего только к середине XIX века. В “Критике чистого разума” не употребляется даже термин “Erkenntuistheorie”, т. е. теория познания, и об этом кантоведы должны информировать читателей. (Беда в том, что читатели, даже если они философы, не горят желанием воспользоваться подобной информацией и осмыслить ее).

Сказанное ранее относится к фактическому положению дел в истории философии, к реальной истории философской мысли и к истории её лишь последовательно возникавшей терминологии. И кому как не историкам философии вверено специальное дело точного информирования читателей (далеко не всегда обращающихся к оригиналам) о действительном положении и историческом движении философской мысли – особенно в части её адекватного современного презентирования? (О тех философах, которые сегодня работают в сфере онтологии, здесь не идет речь – у них свой философский язык. Но и им полезно знать историю терминологии, которую они используют).

3. Основной “вклад” в “фундаментальное” модернизирующее онтологизирование философии древности и предшествующих столетий внес, как сказано в моем Statement, внес Мартин Хайдеггер. (Он и был главным “машинистом” такой модернизации). Эта онтологизирующая хайдеггеровская агрессия особенно поражает в случаях, когда она направляется в сторону соответствующей интерпретации таких философов, которые, подобно Канту, уже знали и о термине, и о возможном содержании онтологии, но вполне сознательно – и по веским, продуманным соображениям – призывали, как было упомянуто, отказаться “от гордого имени онтологии”.

Подобная терминологическая агрессия имеется, однако у раннего Хайдеггера (периода, включающего “Бытие и время”, примыкающие курсы лекций и малые работы философа, например, довоенный цикл, который посвящен Канту). Иначе обстоит дело – о чем у нас почти не знают те, кто следует за Хайдеггером и в разбираемом контексте – с более поздними произведениями позднего периода, который связывают со словом “Kehre”, поворот. Обсуждаемого аспекта касаются такие взаимосвязанные философские (и историко-философские) изменения в работах позднего Хайдеггера: отказ от центрального значения понятия Dasein и фактическая замена его на Seyn; обращение скорее к символам света, высвечивания, а не “аналитики Dasein” и т. д. Приведу вполне ясную цитату в пользу того, что путь “онтологизирования” должен быть отвергнут или по крайней мере переосмыслен: «…Подход, принятый в “Бытии и времени”, именуется “фундаментальной онтологией”. Но такое обозначение оказывается, как всякое обозначение в данном случае, сомнительным. Осмысленное исходя из метафизики, оно, правда, высказывает что-то верное, но как раз поэтому оно вводит в заблуждение: ибо дело идет о том, чтобы добиться перехода от метафизики к истине бытия (des Seins). Пока эта мысль характеризует себя в качестве фундаментальной онтологии, она, принимая такое (титульное) обозначение, сама себе стоит поперек пути и затемняет его… А ведь мысль об истине бытия – как возврате в основание метафизики – уже тогда покинула сферу всякой онтологии, когда сделала свои первые шаги». Это не суждение стороннего критика, а собственные самокритичные слова позднего Хайдеггераi.

iПримечания

 Цитируется Введение к тексту Хайдеггера “Что такое метафизика?”. Важно, что Введение написано значительно позже самой работы. Перевод сделан по: Heidegger M. Wegmarken. Fr.a/M., 1978. S. 375.