Институт Философии
Российской Академии Наук




  Этическая мысль. 2018. Т. 18. № 1.
Главная страница » Ученые » Научные подразделения » Сектор этики » Журнал «Этическая мысль» » Этическая мысль. 2018. Т. 18. № 1.

Этическая мысль. 2018. Т. 18. № 1.

 

Весь номер в формате PDF

СОДЕРЖАНИЕ

 

ЭТИКЕСКАЯ ТЕОРИЯ

 

Л.В. Максимов. Об аналитическом стиле в этике

В статье дана краткая характеристика аналитического стиля мышления в том виде, как он сложился в англо-американской аналитической философии и этике последних десятилетий и постепенно входит в методический арсенал отечественной этики. Обрисована в общих чертах эволюция аналитической философской мысли, освободившейся в основном от старой неопозитивистской доктрины лингвоцентризма и превратившейся в универсальный аналитический стиль, совместимый с самыми разными методологическими и мировоззренческими позициями в философии морали. Проведена дифференциация современной аналитической этики, воплощающей аналитический стиль в чистом виде, и метаэтики, сохранившей заметные элементы упомянутой лингвоцентристской доктрины. Такое разделение двух (ранее отождествляемых) дисциплин облегчает возможность принятия аналитического стиля теми школами этической мысли, которые возникли и развивались в традициях классической этики. В последнем разделе статьи рассмотрены те методологические подходы, на которые преимущественно ориентирован аналитический стиль в этике. Отмечена антиметафизическая направленность этического аналитизма, неприятие спекулятивного трансцендентализма. Метафизическому уклону противопоставлены натурализм, эмпиризм и психологизм. Кроме того, аналитическому стилю исследования близок философский принцип детерминизма, принятие которого исключает концепцию свободной воли, понятой в индетерминистском ключе. В споре между когнитивизмом, трактующим моральные оценки и нормы как знания, и нонкогнитивизмом аналитики поддерживают в основном эту последнюю позицию. В заключение констатируется, что аналитический стиль способствует повышению научной культуры этических исследований.

Ключевые слова: аналитическая этика, аналитическая философия, аналитический стиль, лингвоцентризм, метаэтика, теоретическая этика, нормативная этика, алогизм, метафизика и натурализм

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-5-17

 

ИСТОРИЯ МОРАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ

 

А.Г. Гаджикурбанов. Аристотель и стоики о внешних благах

Данная статья является своеобразной репликой на одну из публикаций, посвященных значимости «внешних» благ в концепции счастья у Аристотеля. Речь, в частности, идет об обоснованности так называемой инклюзивной доктрины относительно роли «внешних» благ в его моральной доктрине, согласно которой счастье у Аристотеля, будучи высшим моральным благом, может складываться из неморальных по своей природе благ. Автор рассматриваемой нами публикации утверждает, что предлагаемый им инструменталистский подход к перечисленным Аристотелем «внешним» благам позволяет придать всем им моральный смысл и тем самым включить их в само определение счастья. Как он полагает, последовательно инструменталистская интерпретация роли «внешних» благ у Аристотеля позволит сблизить его моральное учение со стоической доктриной, увидев в нем некую разновидность свойственного стоикам морального ригоризма. С нашей точки зрения, предлагаемая нашим оппонентом универсализация инструментального подхода к «внешним» благам у Аристотеля не всегда допустима и нисколько не приближает позицию великого моралиста к стоической моральной доктрине. Кроме того, моральный ригоризм стоиков относительно «внешних» благ должен быть соотнесен со стоической идеей о морально «безразличных» вещах. В этом случае обнаруживаются границы такого рода ригоризма.

Ключевые слова: Аристотель, стоики, «внешние» блага, счастье, инструментальный подход, моральный ригоризм, морально безразличное

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-18-29

 

Л.Э. Крыштоп. Моральное учение Христиана Августа Крузия

Хр. А. Крузий (1715–1775) являлся одним из наиболее оригинальных мыслителей эпохи Просвещения в Германии. Один из наиболее непримиримых противников вольфианской философии, он прославился своей критикой закона достаточного основания, в котором он усматривал угрозу морали и религии. Однако его собственное философское учение, и прежде всего, его моральная философия, являются не менее интересными. Выделяя в человеке две основные способности – волю и разум, Крузий настаивал на том, что ведущая роль в определении поведения человека принадлежит именно воле, хотя мы и не всегда можем постичь, как это возможно. В этом он принципиально расходился с Вольфом. И именно благодаря этому своему положению Крузий вошел в историю философии как волюнтарист и иррационалист. В то же время как воля, так и разум воспринимались им как испорченные в результате грехопадения, в силу чего человек оказывается неспособен самостоятельно добродетельно выстраивать свою жизнь и нуждается в руководстве. Таким руководством для него служит моральный закон, устанавливаемый непосредственно Богом и заключающийся в требовании совершенствовать как себя самого, так и окружающий мир. Однако исполнение этого закона будет подлинно моральным только при наличии у человека соответствующего внутреннего намерения, которым, по Крузию, должно быть стремление исполнять этот моральный закон лишь из послушания воле своего Творца. Если же к совершению поступка примешиваются какие-либо иные мотивы, мы имеем дело уже не с подлинной, а лишь с мнимой добродетелью. Основные положения морального учения Крузия по целому ряду аспектов сходны с положениями кантовской этики, что позволяет предполагать наличие влияния Крузия на Канта.

Ключевые слова: Крузий, моральное учение, добродетель, воля, моральный закон, Бог, благоразумие, обязательная сила, необходимость, послушание

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-30-42

 

А.В. Прокофьев. Френсис Хатчесон и возможность моральной добродетели за пределами благожелательности

Этика Френсиса Хатчесона является важной вехой в формировании современного представления о содержании морали. В рамках этого представления моральные ценности и требования ориентируют деятелей прежде всего на благо другого человека, других людей, общества и человечества. Обязанности и добродетели, не затрагивающие интересов других людей, при этом либо вытеснены за пределы морали, либо занимают в ней маргинальную нишу. В этике Хатчесона моральное благо, моральное чувство и моральная добродетель отождествляются с благожелательными переживаниями и вытекающими из них поступками. Однако в его работах присутствуют и такие рассуждения, в которых поступки и черты характера, не ориентирующие деятеля на благо другого, все же приобретают моральное значение. В статье предпринята попытка показать, что Хатчесон не отступает от отождествления моральных феноменов и благожелательности, но при этом придерживается убеждения, что многие обязанности и добродетели, кажущиеся на первый взгляд не связанными с интересами других людей и общества, в действительности имеют такую связь. Другими словами, Хатчесон демонстрирует возможность редуцировать их к доброжелательности. Статья содержит анализ основных направлений этой редукции.

Ключевые слова: мораль, этика раннего Нового времени, добродетели и обязанности, не связанные с благом другого, Фрэнсис Хатчесон

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-43-56

 

А.К. Судаков. Кант на пути к доказательству бытия Божия, или Один несчастный постулат

Подвергнув критике традиционные доказательства бытия Божия, в «Критике практического разума» Кант сделал попытку доказать нравственную необходимость постулирования бытия верховной божественной личности как условия осуществления «производного высшего блага», понимаемого как необходимая связь добродетели и соразмерного ей счастья/блаженства конечных существ. Место онтологических и космологических аргументов занимает этикотеология, апеллирующая к условиям реализации морального закона и смыслу человеческого счастья. В статье рассматривается внутренняя логика этого кантовского доказательства и проблемы, которые оно порождает в контексте кантианской морали. С этим контекстом плохо согласуется уже само двусоставное понятие производного высшего блага, связывающего добродетель и счастье. Специфически кантовский взгляд на счастье/блаженство как принципиально неопределенный идеал «не разума, а только воображения», рождающий антиэвдемонистическую нравственную доктрину, для которой высшее благо есть безусловно добрая воля, едва ли совместим с требованием метафизических и теологических гарантий пропорционального нравственности счастья. Реализация высшего этического блага исключает борьбу и вместе с ней кантианскую добродетель как моральный образ мыслей в борьбе. Наконец, христианское учение о Боге, признание которого кенигсбергский философ хотел бы объявить необходимым по моральным соображениям, не заключает в себе обещаний и тем более гарантий эвдемонии в широком смысле слова, но разделяет с кантианской моралью строгий ригоризм. Этика с односоставным понятием высшего блага фактически снимает проблему теодицеи с повестки дня; двусоставное высшее благо реанимирует проблему теодицеи не в самом перспективном ее варианте: так, место благодати в этой новой теодицее занимает нравственность. Позднейший немецкий идеализм в своих построениях философии религии оставил это странное кантовское доказательство Бога в стороне.

Ключевые слова: Кант, высшее благо, постулат, бог, христианство, моральная необходимость, добродетель, блаженство, теодицея

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-57-65

 

 

МЕТАФИЗИКА И ЭТИКА В ФИЛОСОФИИ АРИСТОТЕЛЯ


А.А. Санженаков. Метафизика Аристотеля как основа его этики

В статье рассматривается проблема соотношения метафизики и этики Аристотеля. Автор предпринял попытку показать, что некоторые метафизические понятия сыграли определяющую роль в этике Аристотеля. Сначала рассматривается понятие «сущность» (ousia) и показывается, что благодаря этому понятию становится осмысленным и обоснованным положение из первой книги «Никомаховой этики» о счастье как выполнении человеком собственного назначения (ergon). Этот подход, который мы обозначили как «эссенциальный», в целом вполне адекватно отражает этику Аристотеля в той мере, в какой она является этикой добродетели. Однако через апелляцию к фрагменту EN 1140b16–20 было показано, что в этике Аристотеля также присутствует деонтологическая линия, которая не может быть отражена в рамках вышеобозначенного подхода. В связи с этим было предложено обратиться к понятию «деятельность» (energeia) как к обладающему большим потенциалом. Дело в том, что это понятие, с одной стороны, включает в себя все те смыслы, которые несет в себе понятие «сущность», и тем самым позволяет представить аретологическую сторону этики Аристотеля, а с другой, содержит в себе такие смысловые уровни, которые раскрывают деонтологическую составляющую его этики. Таким образом, метафизические основания этики Аристотеля могут быть выявлены как посредством понятия «сущность», так и посредством понятия «деятельность», но в последнем случае речь идет о более полном раскрытии этического учения Аристотеля.

Ключевые слова: этика, метафизика, Аристотель, сущность, деятельность, актуальность, добродетель, деонтология

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-66-77

 

О.П. Зубец. Не метафизические основания этики, но этика как первая философия

Статья основана на критике анализа связи аристотелевской этики с метафизикой через выявление метафизических оснований этики, которое неизбежно низводит этику до некоего следствия, вывода из метафизики. Автор показывает, что с самого возникновения философии два центральных вопроса о начале и познании самого себя были этическими и возникли как вопросы бытия философа самим собой. Их этическое основание проявляет себя и в том едином ответе, который дан в аристотелевском этическом учении, отождествляющем бытие самого себя с бытием начала поступка. Не только единство важнейших понятий метафизики и этики Аристотеля, но, в первую очередь, предельность понятия поступка как актуальной действительности, единого и единственного бытия человека как самого себя указывает на возможность понимания этики как первой философии.

Ключевые слова: Аристотель, этика, бытие, поступок, ἐνέργεια, бытие самого себя, начало (ἀρχή), первая философия

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-78-83

 

А.П. Скрипник. Какие онтологические основания раскрывает аристотелевская этика?

В статье поддерживается вывод о том, что энергийная интерпретация метафизических основ аристотелевской этики плодотворнее эссенциалистской. У Аристотеля ἐνέργεια противопоставляется ἔργον как деятельность, имеющая цель в самой себе, деятельности, направленной на внешние цели. Добродетельная деятельность расположена посредине между созерцанием и творчеством, но на самом деле по своему онтологическому статусу она значительно ближе к творчеству. Эссенциалистская тенденция аристотелевской этики основана на идее, что покой совершеннее движения. Эта тенденция позволяет считать Аристотеля этическим реалистом. Перемещение акцента на ἐνέργεια дает возможность трактовать его как предшественника этического конструктивизма. Добродетельная деятельность создает реальность особого рода: более высокое качество полисной жизни, добродетельный склад души и отношений между людьми. Плодотворность энергийной интерпретации перипатетической этики обнаруживается также в решении проблемы онтологического статуса моральных фактов, их отношения к природным и социальным фактам. Заимствованный у Аристотеля термин «сопутствование», переведенный в англоязычной аналитической философии как “supervenience” («супервентность»), был распространен на отношение между моральными и естественными свойствами. Мораль сопутствует человеческой практике, наделяя ее особой направленностью и колоритом, делая ее самоценной, побуждая совершать добро только потому, что это добро. Будучи супервентной, мораль, однако, не может сделать человека самодостаточным существом. Наоборот, она формирует человечность как взаимозависимость и готовность к сотрудничеству.

Ключевые слова: Аристотель, этика, ἐνέργεια, ἔργον, этический реализм, этический конструктивизм, суперовентность

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-84-89

 

А.Г. Гаджикурбанов. О приоритетах этики и метафизики

В статье представлены некоторые размышления относительно взаимоотношения метафизики и этики в моральной философии Аристотеля в связи с докладом А.А. Санженакова на соответствующую тему. Вполне актуальными являются замечания автора доклада об элиминировании нравственной проблематики во многих современных аналитических исследованиях человеческого бытия, об упразднении в них аксиологического дискурса, утрате интереса к метафизическим основаниям моральной теории. Как мы полагаем, именно метафизика как общая теория бытия выстраивает собственную иерархию ценностей, которая может выступать в качестве аксиологического каркаса для этики. Вместе с тем некоторые идеи автора доклада, касающиеся важных сторон моральной доктрины Аристотеля, требуют существенного уточнения и дополнения.

Ключевые слова: Аристотель, метафизика, этические добродетели, добродетели созерцания, мудрость, счастье, энергия, сущность, человеческие пределы

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-90-94


Р.С. Платонов. Связь метафизики и этики в философии Аристотеля: понятие «энергия»

В статье анализируется статья А.А. Санженакова «Метафизика Аристотеля как основа его этики». Показывается, что «эссенциальный» подход в рассмотрении связи метафизики и этики Аристотеля не редуцирует счастье к чисто интеллектуальной деятельности, как это утверждает Санженаков. Наоборот, понятие «сущность» относительно человека включает в себя ряд характеристик (рациональность, речь, социальность). Утверждение Санженакова, что понятие «энергия» является ключевым для этики Аристотеля, поддерживается, но с поправкой – роль этого понятия шире, чем он полагает. «Энергия» выражает не только добродетельный поступок как самоценный, но и всю сложность природы человека, существующего не только индивидуально, но и на уровне рода.

На этом основании предлагается рассматривать связь метафизики и этики комплексно, посредством развернутого описания природы человека.

Ключевые слова: Аристотель, этика, метафизика, энергия, коммуникация, сущность

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-95-99


Е.В. Алымова. Аристотель и проблема единства метафизического и этического дискурсов

Данный текст является отзывом на доклад А.А. Санженакова, который предлагает переосмыслить отношения между аристотелевской этикой (практикой) и первой философией (теорией) и тем самым поставить под вопрос сложившуюся в традиции и жестко проводимую классификацию между науками теоретическими и практическими. Автор этого текста принимает позицию автора, а именно: этику Аристотеля (его практическую философию) нельзя рассматривать в отрыве от его первой философии. Такая точка зрения имеет серьезные основания, так как этика занимается поступком в аспекте его цели, что отсылает нас к телеологии Аристотеля с ее вопросами о цели, сущности, природе, сути бытия, а поступок, в свою очередь, предполагает деятеля, то есть человека, что отсылает к единству природы человека и проблемам, связанным с проявлением этой природы и их описаниями. Два подхода, обозначенные и обсуждаемые докладчиком, а именно эссенциальный и энергийный, при ближайшем рассмотрении не представляются основывающимися на разных принципах. Разделяя общую установку автора, мы не соглашаемся с различением эссенциального и энергийного подходов.

Ключевые слова: Аристотель, первая философия, практическая наука, начала, этика, телеология

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-100-105

 

П.А. Мишагин. Энергийный подход к взаимосвязи этики и метафизики как путь к философии свободы

В статье выделяются и анализируются ключевые положения энергийного подхода к пониманию взаимосвязи этического и метафизического аспектов учения Аристотеля (представленного А.А. Санженаковым и с рядом оговорок – в работах О.П. Зубец), прослеживаются связи энергийного подхода с эссенциальным (представленным работами Т. Ирвина, Э. Халпера и Д. Ахтенберг), выявляются особенности, достоинства и недостатки эссенциального подхода, а также преимущества энергийного подхода, демонстрируется актуальность, интерпретативные возможности энергийного подхода в трактовке соотношения метафизики и этики в учении Аристотеля. В результате формулируются выводы о том, что при предложенном Санженаковым решении эссенциальный подход может быть рассмотрен как частный случай энергийного на основе тождества первых двух смысловых уровней функционирования понятия “energeia” (как реализации способности и как актуализации природы вещи). Третий же смысловой уровень понятия “energeia” (как самоценной деятельности) дает принципиально новый вариант понимания связи метафизики и этики, который обеспечивает основания и перспективы для рассмотрения линий преемственности между эвдемонистической этикой Аристотеля и ригористической этикой И. Канта как принципиально родственных моральных систем, рассматривающих этику как науку, направленную на изучение самоценной, свободной деятельности.

Ключевые слова: метафизика, этика, деаксиологизация этики, деонтологизация этики, эссенциальный подход, энергийный подход

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-106-110

 

С.С. Аванесов. Аксиологический аспект метафизики Аристотеля

В этом материале идет речь о соотношении метафизического дискурса и этического (аксиологического) контекста в философии Аристотеля . Рассуждение ведется в связи с артикулированной А.А. Санженаковым проблемой «деаксиологизации» теоретического знания в современной философии. Поставлен вопрос о соотношении спекулятивного и аксиологического аспектов в построении теории знания у Аристотеля. Аргументирован тезис, согласно которому и разделение знания на теоретическое и практическое, и утверждение высшего статуса теоретической эпистемы в сравнении с практической в философии Аристотеля обоснованы строго аксиологически. Утверждается, что человеческая деятельность описана у Аристотеля как энергийно выявленный логос, а подлинность этого внешнего выявления (реализации) нормативно обусловлена. Автор указывает на примеры такой нормативной парадигмы у Платона, который акцентирует внимание на том, что ценность физической вещи в контексте человеческого опыта связана не с ее «природой», но с ее «употреблением». Исток такого взгляда на сущее (взаимное сочетание онтологического и нравственного измерений в рамках единства реальности) автор видит еще в философии досократиков, в частности у Анаксимандра. В ионийском мышлении, свободном от аналитической фрагментации реальности, описание наличного порядка естественным образом включает в себя «правило действия», которое не «следует» из этого порядка, а является его неустранимым элементом. Лишь принудительное разделение онтологии и этики (сущего и должного, дескрипции и прескрипции) в новоевропейской философии порождает искусственную проблему их соотношения и заставляет воздвигать гильотину Юма. Показано, что эпистемологический дискурс Аристотеля изначально выстраивается в рамках такой метафизической парадигмы, которая предполагает нормативность в качестве неустранимого элемента релевантного суждения о реальном положении дел.

Ключевые слова: Аристотель, метафизика, эпистемология, этика, аксиология, Платон, античная философия, сущее и должное

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-111-117

В.Н. Назаров. Возможна ли «метафизика пороков» в этике Аристотеля

Главный тезис данного рассуждения, построенного в виде средневекового университетского диспута, сводится к доказательству того, что этика Аристотеля включает в себя «метафизику пороков». Вначале приводятся три возражения против этого тезиса. Первое заключается в том, что, согласно Аристотелю, «порочность уничтожает принцип», определяющий метафизическое основание поступка. Второе – что Аристотель описывает порочность со стороны психологических и антропологических отклонений, и это предполагает скорее антропологию, чем «метафизику пороков». И, наконец, третье возражение связано с отсутствием в этике Аристотеля «метафизики зла» как сущностного первоначала наравне с добром. Затем приводится противоречащее положение, свидетельствующее о сущностной взаимосвязи пороков и добродетелей: коль скоро добродетели, совершаемые на основании принципов, соотносятся с метафизическими ценностями (высшим благом, стремлением к прекрасному и др.), то и пороки должны иметь определенное метафизическое основание. В противном случае мы будем иметь «раздвоенную» этику, состоящую из «метафизики добродетелей» и «антропологии пороков», что противоречит целостности этической доктрины Аристотеля. После этого дается сам ответ (respondeo), суть которого в том, что метафизический принцип этики заключается не в обосновании природы и источника негативных ценностей (пороков), а в возможности их сознательного выбора и свободного предпочтения. Это означает, что нравственные ценности (добродетели и пороки) сущностно связаны со свободой воли. Метафизический принцип заключается здесь в том, что «личность не просто обременена добродетелью или пороком» (Н. Гартман), но является субъектом волеизъявления, предполагающего свободный выбор того или другого, в том числе сознательное нарушение и отвержение принципа высшего блага. В заключение приводятся ответы на возражения.

Ключевые слова: метафизика нравов, «триада» порочных нравов, метафизика пороков, антропология пороков, метафизика зла, принцип порочности, метафизика долженствования, выбор пороков

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-118-123


А.В. Скоморохов. Метафизика как основа моральной философии: состояние и возможности

В статье ставится вопрос о том, может ли метафизика стать основой моральной философии в современных условиях и в какой мере решению этой задачи могут способствовать идеи Аристотеля. Вопрос предлагается разрешить, а) выявив причину эмансипации моральной философии от метафизики в современной (новоевропейской) мысли, б) определив, в какой мере аристотелевский способ связывания метафизики и этики может быть перенесен на почву современной мысли (исходя из ее существенных характеристик).
Показано, что сущностным истоком эмансипации моральной философии от метафизики выступает новоевропейское обоснование морали на фундаменте проблемы метафизики (И. Кант). Не лишение этики метафизического фундамента, а устроение этики на фундаменте проблемы метафизики выступает причиной девальвации морального измерения человеческой деятельности. Установлена принципиальная невозможность обоснования этики на фундаменте метафизики в рамках новоевропейской логики мысли. Как следствие, задача метафизического обоснования моральной философии предстает как задача поиска новых оснований, т. е. как задача обращения не к отдельным идеям Аристотеля, но к античным началам философии, в частности к основополагающей идее античности, идее целостности бытия, и к триединству добра, истины и красоты. Содержательное единство метафизики и этики Аристотеля предложено искать в понятии «золотой середины».

Ключевые слова: проблема метафизики, обоснование морали, начала, основания, бытие и мышление, «золотая середина»

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-124-129

 

НОРМАТИВНАЯ ЭТИКА

 

К.Е. Троицкий. В поисках этики миграции. Дискуссия о государственных границах: основные теоретические позиции и аргументы

Поиск этических принципов миграционной политики стоит на повестке дня во многих странах. На международном и национальном политическом уровне разворачиваются бурные споры о природе и последствиях текущих миграционных изменений, границах ответственности, а также о том, кому следует, а кому не следует разрешать въезд в страну. Обычно такие обсуждения насыщенны этической терминологией и ведутся с пафосом защиты моральных ценностей. Наряду с этим обсуждение тем, связанных с миграцией, находит отражение в увеличивающемся количестве академических публикаций ученых целого ряда дисциплин – от антропологии и психологии до социологии и экономики. Все более широкий спектр вопросов рассматривается в англоязычной философской литературе с акцентом именно на этической проблематике. Но в русскоязычной исследовательской литературе по этике тема миграции почти полностью отсутствует. В предлагаемой статье будет предпринята попытка хотя бы отчасти восполнить существующий пробел и представить авторское введение в этические вопросы, которые часто ассоциируются с миграцией. Акцент при этом будет сделан на критическом рассмотрении ведущегося в англоязычной академической литературе споре о наличии или отсутствии морального права у государства осуществлять суверенный миграционный контроль.

Ключевые слова: этика, космополитизм, миграционный контроль, открытые границы, этика иммиграции, миграционная политика, беженцы

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-130-145

В.И. Бакштановский. Идея проектирования профессионально-этического кодекса: мировоззренческий ярус

Автор сосредоточен на идее проектирования мировоззренческого яруса профессионально-этических кодексов и опыте ее реализации. Задача этого «сверхнормативного» яруса – смыслоценностное ориентирование высокой профессии и обоснование содержания нормативного яруса, определение его иерархии. Предметы авторского внимания – оригинальные кодексы университетской и журналистской этики и путь исследования/проектирования мировоззренческого яруса двух институций профессиональной этики – от Тюменской этической медиаконвенции до Профессионально-этического кодекса Тюменского государственного нефтегазового университета.
В статье характеризуются элементы потенциала мировоззренческого яруса кодекса: моральный выбор; служение в профессии; профессионализм – не только в правильном исполнении работы, но и в исполнении работы правильной – с точки зрения высокой миссии профессии; выстраивание и удержание баланса этики профессии и этики корпорации-организации, по своей природе чреватой подавлением индивидуального профессионально-нравственного выбора.

Ключевые слова: профессионально-этический кодекс, мировоззренческий ярус кодекса, моральный выбор, служение в профессии, профессионализм, правильное исполнение работы – исполнение работы правильной, этика профессии, этика корпорации-организации

DOI: 10.21146/2074-4870-2018-18-1-146-157

 

Информация для авторов