Институт Философии
Российской Академии Наук




Расширенный поиск »
  Электронная библиотека

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  К  
Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  Ф  Х  
Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я
A–Z

Издания ИФ РАН

Русская философия


Главная страница » Книги » Электронная библиотека »

Электронная библиотека


– 125 –

 

Л.А. Ерохина

Работа Иммануила Канта «К вечному миру»

(опыт филологического анализа)

 

В данной работе я попыталась подойти к изучению трактата Канта «К вечному миру» с точки зрения филологии. Многие выдающиеся ученые рассматривали правовой, политический и философский аспекты данного произведения. И, на мой взгляд, не будучи профессионалом в данных областях, невозможно добавить что-нибудь новое к их словам, поэтому я выбрала для себя иной подход к анализу работы Канта.

Долгое время филология представляла собой раздел философии. Даже в настоящее время в некоторых зарубежных странах филология не изучается как отдельная дисциплина. Неудивительно: эти науки очень схожи. В частности, основная задача как филолога, так и философа — работа с текстом, его анализ и синтез. Однако филологический и философский подходы к тексту несколько различны. Для философа самым важным представляется анализ содержания, для филолога — формы. Задача философа — вычленить основные идеи текста, филолога — понять, какие механизмы, приемы позволяют нам выделить эти идеи.

На мой взгляд, трактат Канта «К вечному миру» можно рассматривать не только как философский труд, но и как интересное если не художественное, то, по крайней мере, публицистическое произведение. Представляет интерес не только его содержание, но и форма, изучение которой в свою очередь помогает более глубоко понять и осмыслить идеи Канта. В данной статье я постаралась определить жанровые и композиционные особенности трактата, охарактеризовать язык и художественные приемы, используемые автором, поразмышлять над тем, к какому направлению может быть отнесено данное

 

 

– 126 –

 

произведение, а также над смыслом названия кантовского трактата. Кроме того, я задалась вопросом — каково отношение философа к собственному труду: воспринимает он его как утопию или как проект, программу? И в связи с этим насколько правомерно говорить об актуальности идей Канта, о возможности применения их на практике? Предполагаю, что моя попытка лингвистического и литературоведческого анализа трактата Канта поможет ответить на данные вопросы.

В композиции кантовского трактата можно выделить следующие части: вступительное слово автора, сам текст договора и приложения. Остановлюсь на них подробнее. Вступительное слово (предисловие) Кант пишет с целью оградить свое сочинение от «любого злонамеренного истолкования». Следует отметить, что обращение автора, предшествующее основному тексту произведения, — очень популярный композиционный элемент в литературе XVIII века. Как правило, писатели говорили в нем о цели создания своего произведения, предостерегали читателей от возможного неверного истолкования текста, а также обращались к лицу, которому посвящено произведение.

Цели Канта приблизительно такие же. Он также делает оговорку про теоретика и практика, чтобы избежать неверного понимания своего текста; в предисловии содержится и обращение, однако конкретного адресата у кантовского трактата нет; поэтому автор создает модель своего читателя — обобщенный образ политика. Уже в первых строках предисловия мы обнаруживаем знаменитую кантовскую иронию. Автор говорит о том, что название трактата появилось благодаря надписи на вывеске одного голландского трактирщика: «К вечному миру» — так было написано на вывеске, где было изображено кладбище.. Сопоставление такого глобального понятия, как мир во всем мире, и бытового, обыденного предмета — вывески на трактире — возможно, вызовет грустную улыбку у читателя. Равно как и попытка Канта истолковать эту надпись, подобно тому, как истолковываются изречения великих философов. Однако ирония Канта необыкновенно сложна; он иронизирует не с целью развлечь читателя, а для того, чтобы основная мысль его трактата стала еще ощутимей. Дальнейший текст произведения повествует о том, что у человечества есть только одна альтернатива миру во всем мире — вечный мир на кладбище, благодаря чему мы понимаем, что ирония Канта не только горькая, но и, к сожалению, пророческая, о чем свидетельствует история.

Теперь обратимся непосредственно к тексту договора. Кант здесь опять же необычен и ироничен. Это один из немногих приемов блистательной имитации в философском трактате. В связи с этим можно вспомнить разве что Ницше и его произведение «Так говорил Заратустра»,

 

 

– 127 –

 

созданное позднее «Вечного мира». Имитация характерна для художественной литературы XVIII века: авторы часто отводили себе лишь скромную роль издателей якобы случайно найденных ими писем, дневников и пр. (Ш. де Лакло «Опасные связи», Ж.Ж.Руссо «Юлия, или Новая Элоиза», П.Мариво «Жизнь Марианны» и мн. др.) или даже мистифицировали существование древних авторов (Макферсон).

В случае кантовского трактата нельзя, конечно, говорить о мистификации или стремлении ввести читателя в заблуждение, но, несомненно, здесь присутствует пародийная имитация текста мирного договора. Кант превосходно владеет юридической лексикой, терминологией, композиционно правильно выстраивает текст: вначале идут прелиминарные статьи, затем окончательные, в конце трактата — дополнения, содержащие тайную статью. Философ стремится придать соответствующим разделам своего мирного договора характер всеобщности. С этой целью он сопровождает каждую статью (сформулированную кратко, однозначно, по всем правилам составления юридических текстов) пространным философским пояснением, в котором возможна конкретика (например, упоминание конкретных государств), в то время как в текстах статей все максимально абстрактно и обобщено.

Где же ярче всего проявляется кантовская ирония? Безусловно, в том, что мирный договор содержит тайную статью, несмотря на то, что Кант отрицает возможность каких-либо тайн и недоговоренностей между государствами, заключающими мирный договор. На это обращает внимание известный ученый Г.Гайзман. Ирония Канта не может иметь своей целью только развлечь читателя, у нее всегда есть сверхзадача. В таком случае как следует расценить этот ход? Считает ли Кант, что идеал недостижим, раз уж самый идеальный мирный договор не идеален? Предполагает ли он, что при попытке реализовать его теорию на практике неизбежно возникнут отступления (хотя в своем трактате Кант абсолютно бескомпромиссен)? Очень сложно дать ответ на эти вопросы. Возможно, разгадка кроется в самом тексте тайной статьи: она несколько отлична по содержанию от всех остальных статей договора, поскольку в ней речь идет о философии и ее роли в политике, а не непосредственно о политике. Вероятней всего Кант считал, что отношения между философом и политиком должны быть тайными даже в идеале.

На мой взгляд, следует сказать несколько слов и о названии произведения, поскольку оно тоже наделено особым смыслом. В толковом словаре русского языка дается три основных толкования слова «мир»:

—  состояние без войны;

 

 

– 128 –

 

—  совокупность людей, населяющих Землю;

—  мирный договор.

В немецком языке слова, обозначающие эти понятия, не являются омонимами. В названии трактата употреблено слово, обозначающее «состояние без войны». С точки зрения Канта, словосочетание «вечный мир» представляет собой плеоназм, поскольку настоящий мир может быть только вечным, т.к. он уничтожает все возможные причины войны, а временно только перемирие. Тем не менее, Кант выносит именно этот плеоназм в название трактата. Зачем он это делает? Я считаю, опять же для того, чтобы основная идея его произведения стала более доступной, более осязаемой для читателей. Вечный мир — нормальное словосочетание для носителя языка, и мысль о том, что это «подозрительный плеоназм», непривычна для языкового сознания современников Канта и даже для людей последующих поколений. Эта необычность, непривычность заставляет человека обдумывать идеи, высказанные в данном философском трактате. Подобным же приемом, по моему мнению, пользуется Беркли, создавая фразу «Мы пьем и едим идеи и одеваемся в идеи» (в нормальном языковом сознании — идея нематериальна), и Ницше — автор знаменитого изречения «Бог умер» (бог бессмертен), и многие другие философы и писатели. Они наделяют привычные понятия новым смыслом, заставляя человека удивляться и задумываться. На мой взгляд, это тонкий психолингвистический прием.

Традиционно считается, что тексты Канта трудны для восприятия из-за обилия сложных терминов, общей сухости языка, малого количества примеров, иллюстрирующих основные положения и пр. Однако трактат «К вечному миру» составляет исключение, возможно, потому, что Кант надеялся, что с этим произведением ознакомятся многие, в том числе и политики, которые могут быть далеки от философии.

Если не учитывать все возможные расхождения между переводом и оригиналом, то можно сказать, что язык произведения живой, доступный, текст богат средствами художественной выразительности, а количество терминов минимально. Вся теория строится на базе художественного приема — олицетворения. На это опосредованно указывает немецкий философ и социолог Юрген Хабермас. Он ставит кантовский проект в оппозицию традиционному международному праву и пишет по этому поводу: «Более существенный вид равенства был в свое время продемонстрирован теми республиками, которые появились вследствие Американской и Французской революций. Они воплощали в себе гражданское равенство во взаимоотношениях

 

 

– 129 –

 

между отдельными гражданами, а не государствами. С тех пор Кант стал трактовать международное соперничество между коалициями как некое подобие первозданного естественного состояния...»[1]. Таким образом, на мой взгляд, основное новаторство Канта заключается в том, что он взглянул на государства, как на человеческие индивидуумы, увидел в них человеческие черты. Государства, как и люди, неравны от природы по силе и мощи, поэтому только моральная основа может обеспечить стабильность и отсутствие насилия как в обществе, так и на международной арене.

Текст трактата богат и другими художественными приемами. Приведу несколько примеров:

«Даже государства могут вступать в брак» (Кант. 1989. С. 25).

Здесь мы видим, с одной стороны, частный прием олицетворения, лежащего в основе всего произведения. Кант приписывает государствам не только человеческие черты, но и действия, характерные для людей. С другой стороны, Кант использует метонимию, т.е. производит замену одного слова другим на основе связи их значений по смежности. Очевидно, что в брак вступают не сами государства, а их правители или члены венценосных семей, однако Кант не говорит об этом прямо. Почему? Он опять иронизирует для того, чтобы заставить читателя «споткнуться» и задуматься над истинным смыслом фразы.

«Вечный мир на гигантском кладбище человечества» (Кант. 1989. С. 28).

При помощи этой фразы Кант поражает воображение читателя, оказывает на него сильнейшее воздействие. Как же он добивается подобного эффекта? На мой взгляд, благодаря удачному сочетанию гиперболы и метафоры. Кант предлагает лишь одну альтернативу миру во всем мире. Если читатель воспринимает это как правду, ему остается только ужаснуться. Если же он понимает, что автор использует образ, то начинает искать в данной фразе дополнительный смысл, строить свои предположения относительно того, что произойдет с человечеством, если оно не сможет прийти к миру во всем мире. Мне кажется, что именно благодаря такому эффекту это изречение Канта стало одним из самых известных и наиболее часто цитируемых, приобрело статус своеобразной «визитной карточки» кантовского трактата «К вечному миру».

 

 

– 130 –

 

«Говорят о философии, что она служанка богословия... Но из этого еще не ясно, идет ли она с факелом впереди своей милостивой госпожи или несет ее шлейф» (Кант. 1989. С. 51—52).

Кант строит потрясающий аллегорический образ, беря за основу изречение Фомы Аквинского «Философия есть служанка богословия», которое точно отражает взгляды и представления христианских философов. Кант же в свою очередь усложняет этот образ, смотрит на него с позиции философа нового времени. Не отрицая истинности постулата, он существенно расширяет представление о служанке: она может не только покорно и безропотно нести шлейф своей госпожи, но и держать факел, т.е. быть проводницей, указывать ей верное направление движения. Содержание кантовских произведений и все его учение не оставляет сомнений относительно того, к какому роду служанок причислял он философию. Одна эта фраза дает нам массу информации, представляет в крайне сжатом виде диалог между христианскими философами и философами нового времени. Тот факт, что Кант использует в своем трактате данную цитату, говорит о том, что его учение сформировалось на базе всей предшествующей философии, критика которой помогла ему создать, с одной стороны, собственную оригинальную теорию, а с другой стороны, теорию, отражающую современную систему взглядов.

«...мораль разрубает узел, который политика не в состоянии распутать до тех пор, пока они спорят друг с другом» (Кант. 1989. С. 66).

Кант создает красивую, запоминающуюся аллегорию с целью показать читателю, насколько необходима тесная взаимосвязь политики и морали. Здесь Кант явно спорит с Макиавелли, утверждавшим, что ради политического успеха можно пренебречь моралью.

Мне хотелось бы сказать несколько слов и о том, к какому художественному направлению относится произведение Канта. Безусловно, на этот вопрос нельзя ответить однозначно и с абсолютной точностью, поскольку «К вечному миру» — это все же нехудожественное произведение, не совсем правомерно говорить о его принадлежности к тому или иному направлению с точки зрения литературоведения. На мой взгляд, здесь очень уместно привести слова А.Ф.Лосева: «Кант есть последняя и наиболее совершенная формула эстетического классицизма и в то же самое время первая, правда, пока еще не разработанная, но все-таки весьма отчетливая формула романтизма»[2]. На мой взгляд, кантовский «Вечный мир» с его четкостью

 

 

– 131 –

 

структуры и композиции, назидательностью, логичностью и гражданским содержанием гораздо больше тяготеет к классицизму. Однако определение принадлежности этого произведения к какому-либо направлению с точки зрения идейного содержания находится вне компетенции филолога.

Таким образом, можно сказать, что «К вечному миру» представляет интерес в том числе и с точки зрения его формы. Кант, несомненно, обладал писательским даром (известно, что он даже сочинял стихи), его произведение «К вечному миру» до сих пор не утратило актуальности ни с точки зрения содержания, ни с точки зрения формы.

Но все же является ли трактат утопией? Вопрос остается открытым, никто кроме Канта не сможет ответить на него с абсолютной точностью. На мой взгляд, столь обстоятельный подход к решению задачи (построения вечного мира), говорит о расчете Канта о том, что его трактатом когда-нибудь воспользуются как учебным пособием. В другом своем знаменитом произведении «Ответ на вопрос: что такое просвещение» Кант рассуждает о том, что живет не в просвещенный век, но в век просвещения; он надеялся его потомки смогут избавиться от нравственного несовершеннолетия. Главная мысль последнего абзаца трактата «К вечному миру»: установление мира во всем мире — это не абстрактная идея, а задача, но реализация ее должна быть постепенной. Возможно, Кант считал, что в XVIII веке должно быть положено начало решению поставленной задачи, а его осуществление произойдет позже.

В настоящее время, безусловно, можно говорить об актуальности идей, высказанных И.Кантом в трактате «К вечному миру». В XX—XXI вв. многие предложения философа-теоретика Канта стали осуществляться на практике (например, об этом свидетельствует существование таких организаций, как Лига Наций и ООН). Однако пока что, к сожалению, мы находимся лишь на начальном этапе их реализации: человечество до сих пор не смогло отказаться от войн, а права человека соблюдаются далеко не всегда даже в самых развитых странах.

В связи с этим мне снова хотелось бы обратиться к работе известного современного философа Юргена Хабермаса. Этого ученого с полным правом можно назвать выразителем тенденций современности — притом, что его учение находится в тесной взаимосвязи с концепциями философов предыдущих эпох. Большое влияние на творчество Хабермаса оказала философия Канта, особенно его критическая теория и учение об этике. Теория Хабермаса получила распространение не только в кругу ученых, но и у широкой публики:

 

 

– 132 –

 

его взгляды оказали влияние на студенческое движение во многих странах Запада в 60-70-х гг.; благодаря ему стали широко известны такие понятия, как «коммуникация», «дискурс».

В своей статье Хабермас выстраивает критику современных международных отношений и, в частности, событий в Ираке на базе теории Канта. Он высказывает интересную мысль о том, что в настоящее время кантовский идеал «вечного мира» начинает вытеснять привычное международное право, «моральная составляющая» которого слаба, поскольку дает одинаковые юридические права (и в том числе право на войну) каждому государству, независимо от его размеров и силы, вследствие чего происходит «высвобождение на международной арене насилия и нестабильности анархического государства». Кантовский проект предполагает переход от международного права к космополитическому порядку, т.е. провозглашение определенных законов, которые должны будут соблюдать все государства подобно тому, как соблюдают законы жители определенной страны. Хабермас критикует как современные международные отношения, далекие от идеала вечного мира во всем мире, так и сам кантовский проект (например, он «упрекает» Канта в том, что тот не предвидел всплеска национального самосознания в XIX—XX вв.; рассматривал мир слишком узко, только с позиции европейца и христианина и др.). Однако в то же время Хабермас признает, что современное положение вещей дает все возможности для осуществления кантовского проекта, поскольку сейчас люди чувствуют себя в большей степени космополитами, нежели гражданами определенного государства, государственные границы начинают стираться. Об этом говорят такие явления современного мира, как глобализация торговли и производства, средств массовой информации, рынков, коммуникации и культуры и даже тип современных войн.

Само существование подобной критической работы говорит о том, что трактат Канта «К вечному миру» нельзя рассматривать и изучать только как утопическое философское произведение. Это реальный политический проект, который, конечно, требует критики и доработки в связи с глобально изменившимся мировым устройством по сравнению с эпохой Канта, но в то же время он может и должен рассматриваться не только ведущими философами современности, но и политическими деятелями.

 

Литература

 

1. Гайзман Г. Свобода и право. Политическая философия Канта и современность. Нижневартовск, 2003.

2. Кант И. К вечному миру /Подгот. текста и вступ. ст. А.В.Гулыги. М.: Моск. рабочий, 1989.

3. Лосев А.Ф. Конспект лекций по эстетике Нового времени. Классицизм // Литературная учеба. 1990. № 4.

4. Хабермас Ю. Дискуссия о прошлом и будущем международного права. Переход от национальной к постнациональной структуре // Вестн. рос. филос. общества. 2003. № 3.

 

Примечания

 



[1] Хабермас Ю. Дискуссия о прошлом и будущем международного права. Переход от национальной к постнациональной структуре // Вестн. рос. филос. об-ва. 2003. № 3. С. 16.

[2] Лосев А.Ф. Конспект лекций по эстетике Нового времени. Классицизм // Литературная учеба. 1990. № 4. С. 147.