назад
Проект Института философии РАН и библиотеки им. Ф.М. Достоевского при технической и организационной поддержке ЦАСФиН Института философии РАН «Анатомия философии: как работает текст»
А.В. Смирнов«"Нескончаемое сейчас": вечность и время в философском суфизме»30 октября 2014 года 30 октября (четверг) в 19.00 в библиотеке им. Ф.М.Достоевского (Чистопрудный бульвар, 23) в рамках проекта Института философии РАН «Анатомия философии: как работает текст» член-корреспондент РАН, д.ф.н. А.В.Смирнов выступил с лекцией «"Нескончаемое сейчас": вечность и время в философском суфизме». Встречу вела д.ф.н., профессор Ю.В.Синеокая.
«Анатомия философии: как работает текст»… работает текст? — подзаголовок проекта как нельзя более провокативный: текст никак не работает. Совсем никак. Работает наше сознание. Мы воспринимаем значки на бумаге или звуки голоса и выплавляем из них смысл. Вот здесь, на этом «участке» и в этой «области», действительно что-то работает. Потому что есть исходное: текст. И есть выход: понятое, осмысленное, переработанное; то, что может быть изложено или пересказано. Текст никак не работает — над ним работают. Перерабатывают. Если я, восприняв текст, перескажу его слово в слово, никто не скажет, что этот текст «работал» или «сработал». Что он как-то «переработан». А вот если я хотя бы перескажу его «своими словами» — тогда да, текст «переработан», и метафорически можно сказать, что он «работал» (имея в виду, что это я над ним работал).
Если я перепишу арабский текст слово в слово, ни он, ни я никак не «работали», разве что я работал переписчиком. Если я переведу этот текст на русский, я работал переводчиком; а вот работал ли текст? Т.е. работало ли мое сознание, осмысливая текст? С одной стороны, конечно, работало — как иначе возник бы связный русский текст? А с другой стороны, я ведь могу перевести и слово в слово, или очень близко к оригиналу; конечно, это совсем не машинный перевод, но все же в таком случае еще чего-то не хватает для того, чтобы сказать, что «текст работал», т.е. что мое сознание работало, усваивая и осмысливая текст. Нужно что-то еще, что обычно делает хороший переводчик и без чего обходится плохой. Нужно установить (выявить, почувствовать, эксплицировать и даже сформулировать — весь спектр от интуиции до математической формулы) связность текста — вот что необходимо. Вот тогда текст сработает — т.е. наше сознание сработает, передавая связность исходного текста «иными словами», неважно, будет ли это пересказ на другом языке (что обычно называют переводом) или пересказ на том же самом (реферат, выжимка, изложение, т.п.).
Связность многоаспектна, но ее ядро — это связь субъекта и предиката. Способ предикации, ее устройство. И самое интересное — что эта связь может быть устроена по-разному, причем «по-разному» на самом глубинном уровне. С заглублением в базовые интуиции, к которым мы обычно восходим (или до которых докапываемся), отвечая самим себе на вопрос «почему», «в чем оправданность» той или иной «очевидности», без которых не обходится ни философия, ни логика, ни наука, но которые не так часто мы испытываем на оправданность. Что обнаружится при таких раскопках и какова «другая интуиция», обосновывающая «другую логику» — об этом можно прочитать в «Шкатулке скупца».
Если у нас есть априорные (предпосланные опыту, от опыта не зависящие и делающие опыт возможным) две логики, субстанциально-ориентированная и процессуально-ориентированная (об этом все в той же «Шкатулке» или здесь), то наше сознание обладает инструментом придания смысла тексту. Текст никак не работает и вовсе не может работать, потому что слова никогда не эксплицируют логику связи субъекта и предиката и всегда допускают возможность двух (как минимум) истолкований любой субъект-предикатной конструкции. Работает наше сознание, анатомируя текст и собирая из полученных запчастей новое живое существо; поэтому, если задаться целью показать прямой (истинный) смысл метафорического названия нашего проекта, он будет таким: «Анатомия смысла: как работает сознание». Впрочем, метафора всегда очаровательнее прямого смысла, поскольку загадочнее и богаче.
Спрашивать, что «на самом деле» означает данный текст, т.е. данная субъект-предикатная конструкция, бессмысленно. Осмысленный вопрос звучал бы так: что означает данный текст, когда мы понимаем его в субстанциальной перспективе и процессуальной перспективе осмысления? Когда наше сознание работает так или эдак, перерабатывая текст? Задача переводчика — не дать «параллельный» русский текст, утверждая его эквивалентность (или, как теперь модно, неэквивалентность) оригиналу. Задача переводчика — показать связность текста, эксплицировав всегда возможные альтернативные логики его понимания. Соответственно, показав разное содержание, которое мы получим в этих двух случаях. Только после этого можно задаваться вопросом, что «хотел сказать автор на самом деле» (осмысленность этого вопроса и возможность получить ответ на него — это отдельная история за рамками нашего рассуждения), но это никогда не отменяет объективной возможности получить осмысленность субъект-предикатной конструкции в двух логиках, двумя способами — потому что эта возможность априорна.
Как работает эта механика; как «работает текст», а точнее, как работает наше сознание, придавая смысл мертвым значкам с помощью двух логик? Ведь в этом вопрос проекта; точнее, мой ответ на вопрос проекта. Примеры такой работы в обсуждаемой книге (Ибн Араби. Избранное. Т. 2 - см.: аннотация, полный текст) — в комментариях. Скажем, коммент. 41 (стр. 156), коммент. 44 (стр. 159), коммент. 83 (стр. 186) — и многие, многие другие. Можно читать все. Но особенно — коммент. 23 (стр. 126).
Об этом и поговорим. И увидим, как две логики, субстанциально-ориентированная и процессуально-ориентированная, дают два понимания времени: в аристотелевской и ибн-арабиевской перспективах, понимания альтернативные, но каждое в своих пределах законченное и достроенное до конца. И вовсе не удовлетворяющее нас, хотя бы в силу принципиально допустимой альтернативности.
Фоторепортаж
|
|||||
|
 |
|
    |
|
